Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I
Путники подошли к третьему поясу, где казнятся насильники над Божеством. Выйдя из зимнего леса, они попадают в степь, где нет ростка живого – зимнюю пустынную равнину. Злосчастный лес её обвил каймой – переходя из круга в круг – Данте, тем не менее, остаётся внутри купола Звёздного Неба. Вся даль до самого горизонта покрыта сыпучим снегом; жгучая равнина – открытая степь, где мороз жжёт сильнее всякого Солнца. Поэт говорит, что даже его описание снега – этого воистину чуда света – уже устрашит читающего. От жара и огня можно укрыться, от мороза в степи укрыться невозможно.
Он вспоминает Катона Утического, описанного в предыдущей песне, с характеристиками, присущими Христу.
Из академической статьи:
Марк Порций Катон (известен также как Младший или Утический; 95 год до н. э. – апрель 46 года до н. э.) – древнеримский политический деятель, правнук Марка Порция Катона Старшего (Цензора). Легат в 67 году до н. э., военный трибун в 67—66 годах до н. э., квестор в 64 году до н. э., плебейский трибун в 62 году до н. э., квестор с полномочиями пропретора в 58—56 годах до н. э., претор в 54 году до н. э.
Оставался неформальным политическим и идейным лидером большинства в римском сенате с конца 60-х годов до н. э. и до самой гражданской войны Помпея и Цезаря. Для современников был наиболее известен как образец строгих нравов, сторонник республиканских идей, лидер аристократии в сенате, принципиальный противник Цезаря и видный философ-стоик. После самоубийства в осаждённой Цезарем Утике стал символом защитников республиканского строя.
Ряд обстоятельств указывает на сходство самоубийств Катона и Сократа. Катон, как считают современные исследователи, сознательно ориентировался на Сократа, хотя и избрал способом самоубийства не цикуту, а меч. При этом решение о самоубийстве у Катона хорошо согласовывалось с положениями стоической философии, приверженцем которой он был. В то время, в I в. до н. э. – II в. н. э., наблюдалась «мода» на самоубийства видных римлян, в частности, писателей.
Катон покончил жизнь самоубийством в африканском городе Утика, пройдя до этого с войсками длинный путь по пескам Сахары.
Данте сравнивает картину бескрайней заснеженной степи с безводной африканской пустыней.
D'anime nude vidi molte gregge
che piangean tutte assai miseramente,
e parea posta lor diversa legge. [21]
Supin giacea in terra alcuna gente,
alcuna si sedea tutta raccolta,
e altra andava continüamente. [24]
Quella che giva «ntorno era più molta,
e quella men che giacea al tormento,
ma più al duolo avea la lingua sciolta. [27]
Sovra tutto «l sabbion, d'un cader lento,
piovean di foco dilatate falde,
come di neve in alpe sanza vento. [30]
Я видел толпы голых душ в пустыне:
Все плакали, в терзанье вековом,
Но разной обреченные судьбине. [21]
Кто был повержен навзничь, вверх лицом,
Кто, съежившись, сидел на почве пыльной,
А кто сновал без устали кругом. [24]
Разряд шагавших самый был обильный;
Лежавших я всех меньше насчитал,
Но вопль их скорбных уст был самый сильный. [27]
А над пустыней медленно спадал
Дождь пламени, широкими платками,
Как снег в безветрии нагорных скал. [30]
Толпы голых душ в пустыне – сугробы снега, лежащие как бы вверх белыми лицами. Поверженные навзничь – пологие сугробы, сидящие – наметы у всяких препятствий, снующие – поземка, которая метёт снег. Разряд шагавших самый обильный – метёт метель, лежащие – снежный покров, хрустящий под сапогом – вопль уст – следы, остающиеся в снегу – раскрытые кричащие рты. Медленно спадающий дождь пламени – снег, идущий медленно падающими крупными хлопьями. Как снег в безветрии нагорных скал – Данте прямо говорит о снеге.
На небе путники, пересекая Млечный Путь, подходят снова к созвездию Геркулес, завершая обход Северного Звёздного Неба.
Quali Alessandro in quelle parti calde
d'Indïa vide sopra «l süo stuolo
fiamme cadere infino a terra salde, [33]
per ch'ei provide a scalpitar lo suolo
con le sue schiere, acciò che lo vapore
mei si stingueva mentre ch'era solo: [36]
tale scendeva l'etternale ardore;
onde la rena s'accendea, com'esca
sotto focile, a doppiar lo dolore. [39]
Sanza riposo mai era la tresca
de le misere mani, or quindi or quinci
escotendo da sé l'arsura fresca. [42]
Как Александр, под знойными лучами
Сквозь Индию ведя свои полки,
Настигнут был падучими огнями [33]
И приказал, чтобы его стрелки
Усерднее топтали землю, зная,
Что порознь легче гаснут языки, – [36]
Так опускалась вьюга огневая;
И прах пылал, как под огнивом трут,
Мучения казнимых удвояя. [39]
И я смотрел, как вечный пляс ведут
Худые руки, стряхивая с тела
То здесь, то там огнепалящий зуд. [42]
Александр Македонский по пути в Индию, конечно же, пересекал снежные равнины России. Он приказал, чтобы стрелки быстрее двигались, утаптывая снег, чтобы он не забирался в обувь, чтобы не замерзнуть на морозе и ветру.
Прах пылал, как под огнивом трут – снег тает, усиливая ощущение холода. Точно так же тает от огня трут, быстро убывая. Обморожения приносят невыносимую боль, как жжение от огня. Стряхивая с тела – постоянное отряхивание от снега. Вечный пляс рук – поневоле приходится двигаться быстро, при этом руки начинают трястись (плясать).
Здесь, худые руки – тонкие ветви кустов и стебли высокой травы, снег на которых не держится, они всегда пляшут, отряхивая его, от малейшего дуновения ветерка.
I“ cominciai: „Maestro, tu che vinci
tutte le cose, fuor che ' demon duri
ch'a l'intrar de la porta incontra uscinci, [45]
chi è quel grande che non par che curi
lo «ncendio e giace dispettoso e torto,
sì che la pioggia non par che «l marturi?» [48]
Я начал: «Ты, чья сила одолела
Все, кроме бесов, коими закрыт
Нам доступ был у грозного предела, [45]
Кто это, рослый, хмуро так лежит,
Презрев пожар, палящий отовсюду?
Его и дождь, я вижу, не мягчит». [48]
Данте обращается к Вергилию, напоминая тому, что сила его, подобно силе Геркулеса одолела всех, кроме бесов, закрывающих вход в город Дит, спрашивая: кто это там хмуро лежит, несмотря на пожар снега и которого не мягчит дождь? Рослый гигант – огромный сугроб снега, который и снежный (огненный) дождь не мягчит; он будет лежать до первых громов; сугроб от языков снега только увеличивается и крепчает от дождя и оттепели, покрываясь коркой твёрдого наста.
E quel medesmo, che si fu accorto
ch'io domandava il mio duca di lui,
gridò: «Qual io fui vivo, tal son morto. [51]
Se Giove stanchi «l suo fabbro da cui
crucciato prese la folgore aguta
onde l'ultimo dì percosso fui; [54]
o s'elli stanchi li altri a muta a muta
in Mongibello a la focina negra,
chiamando «Buon Vulcano, aiuta, aiuta!», [57]
sì com'el fece a la pugna di Flegra,
e me saetti con tutta sua forza,
non ne potrebbe aver vendetta allegra». [60]
Allora il duca mio parlò di forza
tanto, ch'i» non l'avea sì forte udito:
«O Capaneo, in ciò che non s'ammorza [63]
la tua superbia, se» tu più punito:
nullo martiro, fuor che la tua rabbia,
sarebbe al tuo furor dolor compito». [66]
Poi si rivolse a me con miglior labbia
dicendo: «Quei fu l'un d'i sette regi
ch'assiser Tebe; ed ebbe e par ch'elli abbia [69]
Dio in disdegno, e poco par che «l pregi;
ma, com'io dissi lui, li suoi dispetti
sono al suo petto assai debiti fregi. [72]
А тот, поняв, что я дивлюсь, как чуду,
Его гордыне, отвечал, крича:
«Каким я жил, таким и в смерти буду! [51]
Пускай Зевес замучит ковача,
Из чьей руки он взял перун железный,
Чтоб в смертный день меня сразить сплеча, [54]
Или пускай работой бесполезной
Всех в Монджибельской кузне надорвет,
Вопя: «Спасай, спасай. Вулкан любезный!», [57]
Как он над Флегрой возглашал с высот,
И пусть меня громит грозой всечасной, —
Веселой мести он не обретет!» [60]
Тогда мой вождь воскликнул с силой страстной,
Какой я в нем не слышал никогда:
«О Капаней, в гордыне неугасной – [63]
Твоя наитягчайшая беда:
Ты сам себя, в неистовстве великом,
Казнишь жесточе всякого суда». [66]
И молвил мне, с уже спокойным ликом:
«Он был один из тех семи царей,
Что осаждали Фивы; в буйстве диком, [69]
Гнушался богом – и не стал смирней;
Как я ему сказал, он по заслугам
Украшен славой дерзостных речей. [72]
Непримиримый богохульник, которого и огненный дождь «не мягчит», – Капаней, один из семи царей, осаждавших Фивы, о гибели которого Стаций рассказывает в «Фиваиде» (X, 827-XI, 20).
Взойдя на крепостную стену, он бросил дерзкий вызов Богам, охранителям Фив, и самому Олимпийскому Богу Зевсу (Юпитеру). Громовержец поразил его молнией. Пускай Зевес замучит ковача – своего сына Гефеста (Вулкана), Бога-кузнеца, который, с помощью циклопов, ковал Зевсу стрелы в недрах Этны. Монджибелло – местное название Этны. Флегра – долина в Фессалии, где гиганты, согласно мифологической легенде, громоздя гору на гору, пытались приступом взять небо, но были сражены молниями Зевса.
