Эрик Дэвис - Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху
Для того чтобы предпринять беглый обзор герметической Америки, просто возьмите долларовую бумажку, переверните ее и рассматривайте, начиная с изображения глаза, который венчает пирамиду на большой государственной печати. Точно так же, как на иконах Восточной церкви, разжигавших пламя красоты в глазах тех, кто смотрел на них, этот определенно магический символ novus ordo seclorum (Нового Мирового Порядка) венчает тайную архитектуру власти, скрывающуюся за ярко выраженным прагматизмом молодого федерального правительства Соединенных Штатов. И имя этой архитектуре — франкмасонство.
Франкмасонство было (и остается) обширнейшей оккультной сетью мужской элиты европейских обществ. Его ложи сыграли решающую роль в развитии современной Европы, а также в рождении Соединенных Штатов. Еще до Войны за независимость масонские ложи сформировали «сеть межколониального взаимодействия» принципиальной важности, которой воспользовались революционные лидеры. Эти общества также позволили подрывным идеям, первоначально разработанным деятелями европейского просвещения, такими как Локк, Юм и Вольтер, распространиться среди всех сословий и рангов. Почти каждый американский генерал, сражавшийся с «красными камзолами», был масоном, как и почти каждый, подписавшийся под Декларацией независимости. Масонами были, кроме того, почти все разработчики Конституции. Джон Адамс и Джордж Вашингтон были масонами (Томас Джефферсон не был). Как и Франклин, Вашингтон был особенно страстным и активным масоном. Будучи великим магистром, он был инаугурирован в президенты при полных масонских регалиях.
Будучи долгое время темой для вульгарных спекуляций, франкмасонство в сознании одержимых конс-пирологов стало чем-то вроде зловещего Левиафана. На одном из уровней масонские ложи функционировали подобно обыкновенным мужским клубам Века Разума, когда амбициозные молодые люди объединялись, для того чтобы пропагандировать и развивать новые революционные взгляды на разум, науку и правильное устройство гражданского общества. Бог, которому они поклонялись, был великим архитектором, демиургом, след длани которого для них был запечатлен не в Писании, а в новых откровениях, исходивших от естественных наук. Но, хотя члены лож помогли разработать и сконструировать наш светский мир с его антиклерикальным торжеством науки, технологии и индивидуальных свобод, масонские общества послужили основным каналом, по которому идеи и психология гностического оккультизма проникли в сердце современности. Для свободомыслящих людей франкмасонство предлагало социальную структуру, связывающую воедино рационализм и эзотерический мистицизм, объединяющую идеалы Просвещения и деистическую науку в ритуальном и глубоко герметическом солярном культе.
Несмотря на то что ритуалы и символы масонства отдавали розенкрейцеровскими манифестами и историями о тамплиерах, в целом они происходили из традиций и цеховой структуры средневековых каменщиков, чьи уставы были подвергнуты спиритуалистической обработке английскими аристократами XVII века, в результате чего возникло «умозрительное», или мистическое, Братство каменщиков. Возводя свое происхождение к Хираму Абиффу, архитектору Храма Соломона, масоны поместили в средоточие своих мифологических представлений образ герметического инженера. Члены ложи следовали разработанной иерархической системе секретных жестов, ритуальных инструментов, эзотерических доктрин и гностических мистерий, в ходе которых происходила иллюминация. В этой, по сути дела неоплатонической (и весьма корпоративной), пирамиде степеней повышение статуса означало растущую почти в геометрической прогрессии степень совершенства души. Развив себя в масонстве, эти иллюминированные «сыны света» смогли превратить гностический импульс из мистической мечты в систематизированную социальную технологию эпохи Просвещения.
Космология франкмасонства основывалась на представлении о природе, которая сочетала старые представления о космическом порядке с новым эмпирическим пониманием естественных законов. Подобно многим ученым того времени, масоны были приверженцами философии деизма, которая утверждала, что Бог, едва закончив процесс творения и сконструировав грандиозную машинерию физического мира, удалился на покой, предоставив людям самостоятельно настраивать и улучшать работу этого космического механизма. Хелер пишет о деистах, что «их богом был Другой Бог герметиков и гностиков, также известный иногда как Deus Absconditus, „бог, который ушел прочь"»86. Хотя масоны и отождествляли своего великого архитектора с христианским Богом, этот отсутствующий инженер, творение которого далеко от совершенства, больше напоминает демиурга из гностического мифа, чьи несовершенные разработки могут быть превзойдены только человеческим разумом.
Со своим перфекционистским прометейством масонские ложи, таким образом, привнесли в современное светское общество то, что историк Дэвид Ноубл называет «религией технологии». Ноубл возводит религию технологии к средневековым монахам, которые верили в то, что человеческие существа и общество могут быть возвращены к райскому совершенству посредством правильного использования «полезных искусств». В светских терминах, которые до сих пор близки нам, эта милленарист-ская мифология означает, что человек науки и техники обязан постигать, завоевывать и перестраивать мир природы во имя спасения человека — как духовного, так и практического. Как указывает Ноубл, масоны сыграли чрезвычайно большую роль в формировании научной культуры. Члены ложи практически основали Королевское общество, первый современный научный институт. Лидер франкмасонства Джон Теофилус Дезагюлье был еще и страстным естествоиспытателем, он экспериментировал с электричеством, изобрел планетарий и занимался исследованиями силы пара. В Англии, Франции и Америке масоны проводили научные чтения, продвигали прикладные искусства, распространяли новые энциклопедии, «неся свет знания». Масоны верили, что посредством развития и распространения технических искусств и наук они помогают осуществлению утопии.
Как показывает Ноубл, масоны, помимо прочего, сыграли важную роль в создании образовательных институтов, благодаря которым появился на свет современный инженер: «Благодаря франкмасонству апостолы технологической религии смогли передать свой практический рецепт спасения инженерам, людям новой духовности, которые со временем создали свои собственные милле-наристские мифы, закрытые объединения и обряды посвящения»87. В Америке этот технологический евангелизм в основном продвигался усилиями Бенджамина Франклина, неистощимого проповедника науки и техники и бывшего Великого Мастера французской «Ложи девяти сестер». Подобно бесчисленным американским масонам после него, включая Генри Форда, Чарльза Линдберга и астронавтов Джона Гленна и Базза Олдрина, Франклин исповедовал американский культ технологического совершенства. Американский религиовед Кэтрин Албанез в своей работе об американском масонстве пишет: «Если какая-либо совершенно новая массовая религия и возникла в Америке Нового времени, то это была естественнонаучная религия радикального эмпиризма, а целью этой религии было объединение духа и материи и — благодаря этому — превращение людей в богов»88.
Албанез утверждает, что американская религия самообожествления основывалась не только на эмпирическом знании, романтизме или масонской политике. Она строилась и на метафизическом представлении о «естественной» свободе, представлении, которое отождествляло сущностную свободу индивида с необработанной дикостью Нового Света. «Природа в американской религии природы — это точка отсчета истории, — пишет Албанез. — Ее сакральность маскирует (а часто и практически открыто выражает) страстный интерес к месту и власти в обществе»89. Иначе говоря, туземная свобода от человеческого общества в свою очередь становится базисом для нового понимания общества, в котором на передний план выступает полученная от самой природы суверенность индивидуума и его поисков. Это воображаемое политическое отношение к prima materia девственных территорий может помочь нам объяснить почти мистическое увлечение американцев фронтиром, увлечение, которое, как мы увидим, напрямую скажется на ранней мифологии Интернета.
Американский фронтир — один из величайших мифических, умозрительных ландшафтов современного мира. Будучи Эльдорадо, в буквальном смысле кладезем сокровищ и возможностей, западные земли были еще и ландшафтом для одинокой души, виртуальным пространством, где американское «я» могло переделать себя и заново открыть свои корни. Фронтир был пограничной зоной между мирскими границами гражданского общества с его властителями в лице политиков, юристов и религиозных институтов. В XIX веке миф о фронтире в сознании нации приобрел власть фетиша, которая, впрочем, не могла прикрыть страшного насилия и эксплуатации, определявших подлинный облик экспансии Запада. Журнальные романы, газеты и шоу о Диком Западе воспевали героизм и независимость пионеров, вольных стрелков и отшельников. В то же время мормоны, представители визионерского и гереметического культа, пропитанного гностическими мечтами о самообожествлении, видели в суровом и величественном ландшафте Юго-Запада ветхозаветную пустыню, где можно получить новые скрижали Завета и где падший мир заключит новый договор с Небесами. Риторика фронтира стала неотъемлемым компонентом американского, исключительно упрямого, оптимизма, обернувшись поклонением свободной личности и свободному предпринимательству, утопическим в теории и алчным на практике.
