Джордж Сорос - Первая волна мирового финансового кризиса
Просвещение, как мы его понимаем, предполагало, что для получения знаний нет границ. Остановившись на односторонней связи между мышлением и реальностью, оно рассматривало реальность как некий независимый заранее заданный объект, который можно описать утверждениями, в случае если они соответствуют фактам. Такая точка зрения — Поппер называл это всеобъемлющей рациональностью (comprehensive rationality) — достигла своего апогея в логическом позитивизме, философии, возникшей в начале XX века и в основном развивавшейся в Вене. Логический позитивизм предполагал, что смысл имеют только эмпирические утверждения, которые возможно проверить, а метафизические дискуссии бессмысленны[8]. Логические позитивисты рассматривали факты и утверждения как нечто, принадлежащее разным вселенным. Единственная связь между этими вселенными состояла в том, что истинные утверждения соответствовали фактам, а ложные— нет. В этих условиях факты были критерием истины. В такой позиции скрыты корни теории истины, основанной на соответствии. Возможность того, что ложные утверждения могут включать в себя факты, почти повсеместно игнорировалась. Много внимания уделялось парадоксу лжеца.
Британский философ Бертран Рассел пригласил в Кембридж из Вены Людвига Витгенштейна, предложившего решение парадокса лжеца. Рассел разделил два типа утверждений: утверждения, соотнесенные с самими собой, и не относящиеся к ним. Истинность первых не могла быть однозначно установлена, поэтому Рассел предложил исключить их из вселенной осмысленных утверждений. Предполагалось, что такое решение поможет сохранить разделение между фактами и утверждениями, при этом не позволяя людям размышлять над вопросами, касающимися их самих, более того — понимать самих себя. Абсурдность такой позиции была показана Витгенштейном, завершившим свой «Логико-философский трактат» утверждением, что все те, кто понял смысл книги, должны признать ее бессмысленность. Вскоре после этого Витгенштейн отказался от поисков идеального логического языка и посвятил себя изучению повседневного языка.
Плодотворные ошибкиХотя вера людей эпохи Просвещения в разум не кажется полностью оправданной, она привела к впечатляющим результатам, достаточным для того, чтобы Просвещение продлилось почти двести лет. Я называю ошибочные идеи, приводящие к положительным результатам, плодотворными ошибками и считаю, что разделение мышления и реальности относится именно к ним. Это разделение — не единственный пример. Плодотворные ошибки наполняют всю историю. По моему мнению, на плодотворных ошибках выстроены все мировые культуры. Такие ошибки являются плодотворными, потому что процветают и приводят к положительным результатам до того, как обнаруживаются их недостатки. Вместе с тем это все-таки ошибки, потому что наше понимание реальности стабильно несовершенно. Разумеется, мы способны получать знания, однако если знание кажется нам полезным, мы склонны преувеличивать его значение и распространять его на сферы, где оно неприменимо. И тогда знание превращается в ошибочное. Именно это произошло с эпохой Просвещения. Западная цивилизация пропитана просветительскими идеями, их авторитет пошатнуть крайне сложно. Их можно найти даже в работах критиков некоторых традиций Просвещения, в том числе и в моих книгах.
Схема научного метода ПоппераКарл Поппер, неофициальный член Венского кружка, критически относился к идеям Витгенштейна и был не согласен с принципом всеобъемлющей рациональности. Он полагал, что разум не способен принять на веру истину, базирующуюся на обобщениях. Даже научные законы не могут быть проверены, так как на основании отдельных, пусть и многочисленных, наблюдений невозможно создать повсеместно применимые обобщения. Фундаментом научного метода должен быть всеобъемлющий скептицизм: научные законы должны рассматриваться как возможно верные гипотезы до тех пор, пока они не опровергнуты.
Поппер выстроил восхитительно простую и элегантную схему научного метода, состоявшую из трех элементов и трех действий. К трем элементам относятся первоначальные условия, конечные условия и универсально применимые обобщения, иначе называемые научными законами. Тремя действиями являются прогноз, объяснение и испытание.
Сочетание первоначальных условий с научными законами рождает прогнозы. Результатом сочетания конечных условий с научными законами становятся объяснения. С этой точки зрения прогноз и объяснения симметричны и обратимы.
В этой схеме не хватает элемента, связанного с тестированием достоверности научных законов. И здесь как раз и проявляется особая роль Поппера в понимании научного метода. Он предположил, что проверка научных законов должна иметь целью не подтверждение, а опровержение. В этом и заключается роль эксперимента. Проверка научных законов может быть проведена путем попарного сопоставления первоначальных условий с конечными. Если сопоставления не соответствуют изучаемому научному закону, он опровергается. Одного примера несоответствия может быть достаточно для того, чтобы отказать тому или иному обобщению в истинности, однако никакое количество примеров соответствия не может считаться достаточным для абсолютного признания какого-либо обобщения. В этом смысле между подтверждением и опровержением существует асимметрия.
Идея Поппера решает проблему индукции. Может ли человек, видевший на протяжении всей своей жизни, что солнце встает на востоке, полагать, что так будет всегда? Схема Поппера отменила необходимость экспериментального подтверждения, так как в ней научные законы считаются условно применимыми до тех пор, пока не появляются основания их опровергнуть. При этом даже те обобщения, которые в принципе невозможно опровергнуть, не могут считаться научными. Схема Поппера подчеркивает особую важность эксперимента в научном методе. Она допускает элемент критического мышления, позволяющего науке расти, развиваться и обновляться.
Многие аспекты схемы Поппера подвергались критике со стороны профессиональных философов. Например, Поппер считал, что чем более жестким является испытание, тем выше ценность обобщения, выдержавшего это тестирование. Профессиональные философы задавали вопрос о том, каким образом возможно измерить жесткость тестов или ценность обобщений. Тем не менее для меня предположение Поппера представляется вполне осмысленным, и я могу доказать его важность на собственном примере работы на фондовом рынке. Во время кризиса на рынке сбережений и займов 1986 года у игроков было много сомнений относительно того, сможет ли выжить компания Mortgage Guaranty Insurance (или МАGIC — «волшебная»), занимавшаяся страхованием ипотечных кредитов. Курс ее акций стабильно падал, однако я купил ценные бумаги этой компании, полагая, что ее модель бизнеса выстроена правильно и сможет выдержать жесткий тест. Я оказался прав, и мое решение было убийственно верным. Обобщая, скажу: чем больше противоречие между инвестиционным решением и общепринятым мнением, тем лучший урожай от такого решения вы сможете собрать, если оно окажется верным. Поэтому могу утверждать, что принимаю схему Поппера в гораздо большей степени, чем профессиональные философы.
Отказ от доктрины единства научного методаОднако, несмотря на собственное утверждение о том, что истина находится вне пределов познания разумом, Поппер настаивал на своей доктрине единства научного метода. По его мнению, для изучения событий в обществе применимы те же методы и критерии, что и при изучении природных явлений. Как это может быть возможным? Участники социального взаимодействия предпринимают те или иные шаги на основе искаженного восприятия. Их подверженность ошибкам вносит элемент неопределенности в любые социальные действия. Подобное не происходит в области природных явлений. И эту разницу надо учитывать.
Я попытался выразить это различие, предложив концепцию рефлексивности. Концепция отнесения к самому себе глубоко изучалась Расселом и другими. Однако отнесение к самому себе находится исключительно в области утверждений. Если разделение между совокупностью утверждений и совокупностью фактов приводит к измененному восприятию реальности, это должно отражаться и на совокупности фактов. Такую связь и должна была выразить концепция рефлексивности. В некоторой степени концепция уже исследовалась Дж. Л. Остином и Джоном Сирлом в работах, посвященных речевым актам, но я рассматриваю ее в более широком контексте. Рефлексивность представляет собой двусторонний механизм обратной связи, влияющий не только на утверждения (оценивая их истинность), но и на факты (вводя в ход событий элемент неопределенности).
Несмотря на мою расположенность к теории рефлексивности, я не смог в свое время обнаружить ошибку в концепции открытого общества Поппера, а именно то, что политическая деятельность не всегда направлена на поиски истины. Мне кажется, что и Поппер, и я допустили эту ошибку потому, что мы сами были привержены поискам истины. К счастью, такие ошибки не являются фатальными, ведь мы сохраняем наше критическое мышление, а следовательно, способны исправить ошибки: признать различие между естественными и общественными науками и рассматривать поиск истины как неотъемлемую черту открытого общества.
