Человек читающий. Значение книги для нашего существования - Хисген Рюд

Успешному и быстрому декодированию письменного сообщения способствует мысленное воспроизведение звучания фразы. Ее интонация и мелодия. Поэт Билли Коллинз рассказывает, что у него это происходит автоматически: «Когда читаешь в тишине, то стихотворение звучит у тебя в голове, потому что череп — это маленький концертный зал»^[40]. Во время чтения мы слышим голоса почти всегда. У англо-американского поэта Кристофера Хитченса (1949–2011) в 2010 году был обнаружен рак пищевода, в результате чего он лишился голоса. И только тогда он понял, насколько важен был голос для поддержания контакта с читателями. Не только потому, что он не смог больше выступать перед публикой и участвовать в дискуссиях, но потому, что голос определял характер его писательской работы. В начале карьеры кто-то дал ему важный совет, которым он охотно делился с начинающими авторами: все, что ты пишешь, надо сначала прочитать вслух другому человеку. Это поможет сделать текст более живым и найти собственный неповторимый голос: «Find your own voice»^[41]. Известный нидерландский журналист Михил Криларс (род. 1961) также пишет о голосе, который слышит при чтении. В колонке о своей любви к чтению он рассказывает о том, что увлекся английским писателем Ивлином Во (1903–1966) «благодаря телевизионному сериалу по его роману „Возвращение в Брайдсхед“… С тех пор всякий раз, когда я читаю английские романы, мне слышится меланхоличный голос актера Джереми Айронса»^[42].

ЧТО МЫ СЛЫШИМ, ЧИТАЯ ПРО СЕБЯ?

ЭКСПЕРИМЕНТ

Когда мы читаем «про себя», то есть «беззвучно», значит ли это, что в голове ничего не звучит? Или мы все же что-то слышим? Поставим эксперимент. Попробуем читать текст таким образом, чтобы в голове стояла полная тишина. Не получается, да? Какой-то голос все равно произносит слова. Чей это голос? Наш собственный? Конечно, а чей же еще?! Но попробуем почитать тексты различных типов. Прочитаем газетную статью, а потом, например, стихотворение Хюго Клауса.

Посылка

Стихи ложатся на бумагу, зевнув. Не могу к этому не привыкнуть. Они здесь

Достаточно пожили.

Всё. Гоню их из дома, не дожидаясь,

пока у них остынут стопы.

Хочу, чтобы они своим гомоном не мешали

мне слышать гудение солнца

или гул моего сердца, предательской твердеющей губки.

Мои стихи трахаются не так, как все,

бормочут глупости или важничают, будто благородные.

Зимой у них трескаются губы,

весной они лежат пластом, едва потеплеет,

и затем портят мне все лето,

А осенью от них пахнет женщинами.

Всё! На протяжении еще двенадцати строк

пусть побудут под моей опекой,

но потом — вот вам, получайте пинок под зад

и валите подальше, стихи-прохвосты,

и развлекайте там десяток-другой стихоманов

да сонного рецензента.

Шагайте же своими стихотворными стопами,

вы еще мало топтали землю-матушку,

в которой могилы смеются при виде своих постояльцев,

лежащих один поверх другого.

Хромайте же к той,

кого я еще не знаю^[43].

В этом стихотворении 1985 года Клаус говорит о своих стихах как о живых существах. Он воспринимает их как своих детей, своих наследников. Они занимаются любовью, «бормочут глупости или важничают, будто благородные», они по-разному реагируют на времена года, «осенью от них пахнет женщинами». Они стали независимыми от их создателя, мешают ему в его спокойной домашней жизни, но не спешат покинуть родительский кров. Поэт силком выгоняет их на улицу, чтобы они зажили самостоятельно.

В стихотворении «Посылка» упоминаются все ощущения, воспринимаемые органами чувств, кроме вкуса: зрительные, обонятельные, осязательные, кинестетические… и, главное, слуховые. Но что слышит читатель? Ритм и гармонию звуков? Или раздражающее скрежетание согласных, строки без рифм, без размера, потому что ему не нравится это стихотворение или он вообще терпеть не может современную поэзию? А вы сами, слышите ли вы мелодию и хочется ли вам спеть этот текст? Или вы слышите голос вашего учителя по литературе, который всегда так красиво читал стихи? Или вы слышите свой собственный голос, возможно особенно торжественный, потому что вы представляете себе, что вы актер?

Посмотрите на YouTube запись того, как это стихотворение читает его автор Хюго Клаус. Затем снова прочитайте текст глазами. Теперь вы, скорее всего, услышите голос Хюго Клауса. Голос поэта, умершего в 2008 году в возрасте 75 лет, уже поселился у вас в голове. Если вы когда-нибудь еще раз перечитаете это стихотворение, то, скорее всего, снова услышите этот же голос.

Расположение текста на странице (макет страницы)

Поэзия — «нерациональное использование книжных страниц». Пусть это определение и шуточное, но оно точно описывает впечатление читателя при взгляде на стихотворение. Тот, кто читает книгу, редко осознает, что его проводником по тексту служит типографика. Расположение слов на прямоугольной плоскости сообщает читателю, по какому книжному ландшафту пролегает его путь. Если строчки кончаются далеко от правого поля — то перед нами, скорее всего, стихотворение. Стихи мы читаем по строкам и строфам. В случае романа текст заполняет страницу полностью, от левого верхнего угла до правого нижнего, исключением служат поля, красные строки, выделяющие абзацы, и незаполненное пространство вокруг названий глав. Подача текста на странице может быть и не линеарной, как, например, в словарях и справочниках, где заголовки статей, использование полужирного шрифта, курсива и т. п. помогают найти нужное место. Постраничные сноски, характерные для научных изданий, также выделяются типографским способом: они печатаются внизу страницы более мелким шрифтом. Читатель понимает, что в них дана дополнительная информация, и он может в нужный момент к ней обратиться или, наоборот, пропустить ее. Кроме того, макет страницы часто помогает идентифицировать главы в книге, просмотреть список, данный в столбик, распознать жанр — например, короткие строки говорят о том, что перед нами поэзия, а напечатанные выделяющимся шрифтом ремарки — о том, что драма. Более крупный шрифт, чем остальные буквы на странице, говорит о том, что мы читаем название главы. Если определенные слова или фразы выделены курсивом, это значит, что автор хочет придать им бóльшую выразительность. Расположение текста на странице способствует процессу чтения, не только структурируя текст, но и добавляя те или иные семантические оттенки: форма говорит о содержании. Все это упрощает задачу читателя. Впрочем, авторы тоже любят использовать графические приемы, чтобы донести до читателя свою мысль более ясно.

Оформители книг и сами писатели нередко играют с читателями при помощи типографских средств. Прозаик Лоренс Стерн пользуется такой возможностью в своем «Тристраме Шенди», а поэты-авангардисты Пауль ван Остайен и Филиппо Маринетти — в визуальной поэзии. Эти игры возможны благодаря существованию общепринятых типографских правил, которые мы усвоили в детстве, но о которых не задумываемся. Зная, что читатель привык к правилам, автор может пустить его по ложному следу. Возьмем текст, напечатанный на предыдущей странице. Можете ли вы догадаться, к какому жанру он принадлежит?