Человек читающий. Значение книги для нашего существования - Хисген Рюд

До недавнего времени умение писать от руки требовалось от каждого, кто учился грамоте. Далеко не у всех была пишущая машинка или тем более типографский станок. Разумеется, от руки записывались номера телефонов и составлялись списки покупок перед каждым походом в магазин. С распространением всевозможных гаджетов ситуация изменилась. Поэтому нередко можно услышать предложения прекратить учить детей писать от руки. Аргумент: часто ли мы пишем от руки в век, когда в каждом телефоне есть встроенная клавиатура? Если дети с младенчества играют в смартфоны и планшеты, то они умеют тыкать по клавиатуре задолго до начала обучения письму. На первый взгляд, рассуждение логичное. Писать тексты от руки — технически весьма сложное дело, мы тратим годы нашей жизни, чтобы овладеть этим навыком. Не лучше ли использовать это время на что-нибудь другое?

Ответ, по всей видимости: нет. Весьма вероятно, что, пока мы учимся писать от руки, мы тем самым учимся лучше читать. Работа «слота для букв» заключается в том, чтобы мозг сумел распознать абстрактные базовые очертания буквы в тысячах вариантов ее написания. Для выработки навыка быстрого распознавания букв важно, чтобы человек уже в детском возрасте видел как можно больше вариантов их написания в текстах^[32]. Когда человек учится писать своей собственной рукой, он лучше ощущает границу между случайными искажениями в начертании одной и той же буквы — и сознательным изменением элементов, превращающим написанное в другую букву^[33].

УЧИТЕЛЬ ДЕ БРЕЙ ПРОВОДИТ УРОК ПИСЬМА

Де Брей начал урок, прочитал текст вслух, велел написать изложение. <…> Садовник ходил по проходу между грядками, смотрел на склонившиеся над тетрадями головки цветов. Он всматривался в страницы, по которым скользили перья. Потом снова увидел людей. Учитель видел, как постепенно рождается рукописный текст, таинственное явление, подвластное только людям. Он удивился этой неожиданной мысли. Мадонночка писала, как курица лапой, ее сестра выводила что-то несуразное, большими беспомощными буквами, съезжавшими со строки. Князь писал так, как писал бы землекоп. Изящный почерк был только у Жерома Флео. Это невероятно разозлило Де Брея. Он подчеркнул жирной линией несколько слов в его тетради, не так уж и неправильно написанные. Юный красавчик взглянул на него с холодным недоумением (Фердинанд Бордевейк. Бинт, 1934).

Недавние исследования показали, что в случае китайского или японского языка (с десятками тысяч иероглифов) умение писать от руки является важным фактором для поддержания навыка чтения. В Китае в результате распространения печатающих устройств с их ограниченной клавиатурой количество иероглифов, активно используемых носителями языка, неуклонно сокращается. Это же относится и к японскому языку. При использовании системы пиньинь звучание иероглифов, переданное латинскими символами, легко вводится на компьютере с помощью обычной западной клавиатуры. Чем больше китайских детей привыкают к этой системе, тем хуже становится их умение читать иероглифы. Ибо, используя пиньинь, они перестают воспроизводить визуально-графические элементы иероглифов, и пассивное знание этих элементов соответственно снижается^[34]. Это показывает, насколько моторный навык писания от руки важен для такого когнитивного процесса, как чтение^[35]. Поскольку алфавитное письмо, независимо от конкретного языка, обходится всего лишь 50–60 знаками (включая заглавные буквы и знаки препинания), рассматриваемая взаимозависимость проявляется менее наглядно. Однако принцип остается тот же: если мы совершим массовый переход от обучения писать от руки к печатанию на клавиатуре, то это, по всей видимости, отрицательно отразится на нашей способности распознавать абстрактные базовые очертания букв. Следует учитывать также и эффект запоминания. Когда студенты пишут конспекты от руки, а не печатают на компьютере, обучение происходит более успешно^[36]. Кроме того, писание от руки способствует развитию мелкой моторики. Пусть это и побочный эффект, но его тоже стоит принимать во внимание. С учетом всего вышесказанного, следует еще хорошенько подумать, разумно ли будет отказаться от обучения детей письму.

Морфемы, фонемы и графемы

Благодаря письменности мы можем воспринимать язык не только с помощью слуха, но и с помощью зрения, передающего увиденное в мозг. Однако происходит это не идеально. Все существующие системы письменности можно расклассифицировать по типам знаков. Один знак способен соответствовать или целому слову, или морфеме (наименьшей значимой единице языка), или слогу, или фонеме (минимальной смыслоразличительной единице языка). Каждый тип письма требует от мозга определенного набора навыков. Знание морфем помогает человеку разбить сложные слова на понятные элементы, например «само-учи-тель», но буквенно-звуковой алфавит не дает нам подсказок^[37]. Силлабический тип письменности помогает читателю различать слоги, но не фонемы. На самом деле отдельно стоящих фонем и слогов в реальности не существует. Хотя это и полезные понятия, но они — выдуманные абстракции, существующие только в том случае, если существует письмо^[38]. На самом деле можно сказать, что до изобретения письменности не было и слов — впрочем, и с изобретением письменности слова появились не сразу, ибо scriptio continua — принцип записи классических греческих и латинских текстов — не отделял слова друг от друга интервалами. Если попытаться понять незнакомый язык, то самое трудное — это выделить в непрерывном звуковом потоке дискретные слова, притом что в культурах с алфавитной письменностью именно слово воспринимается как исходная единица для изучения иностранных языков.

Как уже было упомянуто, при чтении и распознавании слов происходит двоякий когнитивный процесс. Но смысл написанного содержится не только в буквах, но и в других элементах. Далее в этой главе мы покажем, что элементы полиграфии — расположение букв на странице и виды шрифта — также влияют на наше восприятие текста.

Читать — значит отгадывать и слушать

Расшифровывание букв, то есть чтение, — отнюдь не равномерное и прямолинейное занятие. Ошибочно утверждать, что мы распознаем значки, а потом складываем обозначаемые ими звуки вместе и в итоге узнаем слово. Возможно, по такой схеме действует ребенок, когда учится читать. Но если так будет читать взрослый, он сойдет с ума. Это будет слишком долгое и утомительное занятие. Мы умеем читать довольно быстро, потому что многое угадываем заранее. Мы догадываемся не на ровном месте, а на основе предварительных знаний о том, как выглядят слова, — знаний, сформировавшихся благодаря нашему читательскому опыту, хотя иногда мы и попадаем впросак. Например, если мы увидим слово «комплемент», то первым делом подумаем о произнесенных любезностях, а не о лингвистическом или экономическом термине, потому что слово «комплимент» мы слышим и употребляем намного чаще, чем «комплемент».

Догадаться, какое слово имеется в виду в том или ином случае, нам позволяет контекст, а облик слова подтверждает нашу догадку. Например, в русском языке контекст необходим для различения омографов — слов с одинаковым написанием, но с разным ударением, таких как виски´ и ви´ски или óрган и оргáн. Когда мы видим эти слова в составе словосочетания — например, «седые виски´» и «ирландское ви´ски» или «человеческий óрган» и «оргáн в церкви», — наш мозг легко отвергает одно возможное прочтение и выбирает другое. Разумеется, это происходит лишь в том случае, когда соответствующие слова входят в наш словарный запас. Чем старше мы становимся и чем больше наш читательский опыт, тем богаче словарный запас. У взрослого человека он легко может достигать 50 000 слов. Наш мозг с огромной скоростью выбирает из него нужное слово, чтобы поставить его на правильное место. Богатый читательский опыт позволяет нам быстрее читать. В начальной школе часто говорят о развитии «беглости чтения»^[39].