Ада Баскина - Тайпей с изнанки. О чем молчат путеводители
Мой рабочий день в Университете Ченчжи заканчивается часов в шесть. Но, если я засиделась, о времени мне забыть не удастся: о нем напомнят звуки бамбуковой флейты ди, двухструнной скрипки хуцинь или щипкового струнного инструмента чжэна. Потому что ровно в шесть начинается репетиция студенческого оркестра народных инструментов. В Ченчжи таких оркестров (ансамблей, студий) пять или шесть. В других университетах бывает и больше. Иногда они объединяются в клубы китайской музыки. На одном таком студенческом концерте я побывала.
Это был ансамбль народных инструментов факультета национального искусства Университета Нан Хуа. Руководил им очень известный профессионал — Уанг Ба-цень, композитор, дирижер, танцор и ударник. Вообще-то весь концерт состоял из выступлений барабанщиков. Скажу честно, для моего неподготовленного уха представление это оказалось довольно тяжким испытанием.
Посреди сцены стоял огромный барабан, на нем исполнил соло первый исполнитель. Потом вышли и сыграли на двух небольших барабанах две миловидные девушки. Сыграли ритмично, темпераментно, хотя и несколько громковато. Затем появились на сцене еще девятнадцать человек: три барабанщика и шестнадцать тарелочников. Тут начался такой грохот, что я с трудом удержалась, чтобы не закрыть уши. Дальше — больше. Грохот барабанов и бой тарелок превышал все возможные децибелы. Казалось, что главное намерение музыкантов — оглушить зрителя. Ну, а традиционной целью, как я догадалась, было устрашение врага. Зал все это приводило в неописуемый восторг. Зрители, в основном молодые люди, вскакивали со своих мест, свистели, хлопали в ладоши. Для меня же удовольствия не было никакого: от номера к номеру громкость исполнения усиливалась, била по ушам, по нервам…
Но вот вышел секстет девушек, они начали с того же — громких барабанных перестуков. Но одновременно проделали некие ритмичные танцевальные па. Я залюбовалась этими движениями, а также яркими национальными костюмами. Потом я стала прислушиваться к ритмичной музыке и вдруг почувствовала, что все это — бой барабанов, ритм, танцы — хорошо слажено и создает ощущение единого стиля.
Дальше я уже почти не реагировала на чудовищную громкость, я любовалась девушками, исполнявшими очередной боевой танец. Я заряжалась энергией самого Уанг Ба-ценя, который играл на барабане и прыгал вокруг него в сопровождении четырнадцати тарелочников. Я вдруг осознала простую истину, что проще всего сказать: «Я этого не понимаю, мне это не нравится». Но лучше совершить над собой нелегкую работу — понять, почувствовать чужую культуру и обрести способность наслаждаться ею.
Китайская операБыло время, а именно в VII–VIII веках, когда китайская опера (она еще называется пекинской) была не только любимым видом искусства китайцев, но и доступным зрелищем для всех — и богатых, и бедных. Спектакли давались прямо на площадях, на сцене, открытой с трех сторон, с одной только стеной-задником. Сегодня, придя на спектакль в Театр китайской оперы, я увидела вполне для меня привычный зрительный зал, а перед ним сцену, закрытую с трех сторон. Четвертая же, та, что напротив зала, была задернута занавесом потрясающей красоты. Он был украшен сложной многоцветной вышивкой.
Раздалась музыка — гонг, барабаны, смычковые инструменты. Занавес раздвинулся, и на сцене начали появляться артисты. Они, однако, сильно отличались от тех, что мне приходилось видеть на сценах других оперных театров мира. В глаза бросились две особенности: чересчур ярко выраженный, пожалуй, даже вычурный грим и сложные, многоцветные одежды, как бы намеренно утрирующие характер героев. На этом несоответствие моих представлений об опере не закончилось. На сцену вышла тоненькая девушка в старинном одеянии, мелодичным голосом она начала свою партию и вдруг… прервала ее танцем. Вслед за ней появился юноша в костюме воина, он тоже начал с того, что спел арию, потом сделал несколько мощных акробатических прыжков и стал показывать приемы боевых единоборств.
На протяжении всего спектакля, где, как я поняла, трагическое тесно переплеталось с комическим, я видела то, что современным языком можно было назвать синтетическим искусством. Пение было лишь фоном, на котором возникали то танец, то стихотворные монологи, то быстрые диалоги, то акробатика, то пантомима. Понятнее всего для меня оказалась именно пантомима. Жесты были просты и шутливы, как это принято в обыденной бытовой жизни.
Однако разобраться с остальными особенностями спектакля я бы ни за что не смогла, если бы не запаслась брошюрой «Китайская опера. Традиционное искусство в Китае». Так, сверяя свои зрительские впечатления с текстом брошюры, я стала кое-что понимать. Например, что литературную основу оперного спектакля составляет либо известное историческое событие, либо народная легенда. Актерских амплуа не так много, и за каждым закреплена определенная характеристика. Скажем, «младший шэн» — это благовоспитанный юноша, страстно влюбленный в юную героиню. Ее амплуа — «дань-цветок»: наивная романтическая девушка, мечтающая о чистой любви. Другие персонажи — «цзин», сильный волевой мужчина; «дань в темном халате» — добронравная и рассудительная женщина средних лет. Среди этих героев выделяется еще один — вообще даже не человек, а обезьяна. Вернее, знаменитый обезьяний царь Сунь У Кун. Это персонаж комический. Он постоянно почесывается, кривляется, дразнится. К тому же ко всем задирается и высмеивает пороки. Такой вот китайский шут.
А грим, как я узнала, утрирован не просто так: он несет определенную смысловую нагрузку. Красный цвет — символ верности и отваги, черный — решительности, синий — расчетливости. А белый… Вот уж неожиданность! Вы подумали что-нибудь вроде невинности и девичьей чистоты? Ничего подобного. Белым обозначается личность лживая и коварная. Грим персонажей-людей не может быть золотым или серебряным: это привилегия актеров, изображающих богов.
Скажу сразу, что, несмотря на всю эту условность и кажущуюся устарелость, все действие в целом — динамичное, заряженное энергией, многоцветное — захватило даже меня, мало что понимавшую как в отношениях героев, так и в сюжете вообще. Что же касается зрителей-тайпейцев, то они заполнили зал полностью и то и дело взрывались то бурными возгласами, то громкими аплодисментами.
Куклы и тениНе менее давнюю историю имеет и другой театр — кукольный. Известно, что уже в середине X века артисты-кукольники выступали на открытых подмостках, на площадях и имели огромную популярность. Хотя сегодня представления даются в закрытых театральных помещениях, часто кукольников можно увидеть и на рынках, и во дворах во время праздников, и на семейных торжествах.
Кукольное искусство сохранилось по наши дни в трех основных видах — марионетки, перчаточные куклы и театр теней.
Марионетками — каждая величиной почти в половину человеческого роста — манипулируют артисты с помощью ниток. Они достигают такого мастерства, что порой забываешь, что на сцене куклы. Тщательно продуманными костюмами, гримом, прическами они полностью воспроизводят живых людей.
Перчаточные, то есть надетые на пальцы, куклы пришли в китайское искусство позднее. Их действия более динамичны и разнообразны. В этих представлениях много сцен боевых единоборств, акробатических прыжков, кульбитов, бойцовских приемов. Сегодня артисты-«перчаточники» широко используют для всех этих действий современные технические возможности.
Несколько в стороне от этих двух разновидностей кукольного театра стоит третья — театр теней. Его еще иногда называют театром кожаных обезьянок. Дело в том, что все фигурки, а также реквизит — деревья, дома, цветы, мебель — вырезаются из кожи. Куклы плоские. Они помещаются за прозрачный экран, а при подсветке кажутся тенями.
Содержанием кукольных спектаклей могут быть фольклорные сюжеты или средневековые романы. Но довольно часто марионеточные представления используются для религиозных ритуалов. Марионетки могут быть частью церемонии моления накануне брачной церемонии, или во время появления на свет ребенка, или в день рождения главы семьи. Куклы на нитках иногда совершают некие сакральные действия с целью изгнать злого духа или, наоборот, поблагодарить богов. Близость кукольных театров к религии часто подчеркивается духовной музыкой.
Люди. Аборигены
Первые обитатели острова Формоза населяли его уже 12–15 тысяч лет назад. Находки археологов показывают, что первые поселенцы приходили сюда частью из Индонезии, а частью с юга азиатского материка. Являются ли современные тайваньские аборигены потомками тех, первых поселенцев? Антропологи на этот вопрос точного ответа не дают.
Тайваньскими аборигенами называют сегодня коренных жителей острова, имеющих австралонезийское происхождение, отличные от китайцев расовые признаки, обычаи и языки и переселившихся на Тайвань в далекой древности.
