Владислав Петров - Древняя история секса в мифах и легендах
И совсем уж удачно получилось у божества Хра, работающего с народом дан. Он превращал в девиц коров, антилоп, собак и всех прочих животных, которые только попались ему на глаза, и тем самым обеспечил невестами всех местных мужчин. При этом девушки сохранили — прежде всего в свойствах характера — кое-что из прежней своей ипостаси, и эти качества ярко проявляются в их потомках. Поэтому, когда ныне какую-нибудь из женщин дан называют коровой, это, вероятно, не только не должно вызывать обиду, но даже, наоборот, служит комплиментом, коль скоро указывает на близость к первооснове...
Удивителен путь обретения женщины у арикена. Миф рассказывает, как юноша принес с охоты множество трофеев, и среди них обезьяну гуариба из рода ревунов, чье название говорит само за себя: вопли этих обезьян слышны в джунглях на расстоянии до пяти километров (о происхождении ревунов есть миф у мундуруку: якобы они появились после того, как один человек согрешил с обезьяной). Поскольку юноша притомился, он тут же лег спать, а обезьяну насадил на вертел и оставил жариться на костре. Проснувшись утром, он, однако, захотел не еды, а женской ласки и велел обезьяне, которая, заметим, жарилась всю ночь, превратиться в девушку, что та и исполнила, еще даже не соскользнув с вертела. Юноша совокупился с ней, она забеременела, и так было заложено первое звено в цепи поколений этого индейского народа. Гены обезьян-ревунов есть по мифической линии и у индейцев ояна, но это гены обезьяны сырой, а не жареной, что, вероятно, и определяет различие между живущими по соседству родственными ояна и арикена. Любопытно, сохранили ли нынешние женщины этих народов голосовые способности своих далеких обезьяньих прапрапрапрабабушек?..
Между прочим, у варрау, чей слабый пол, как мы уже знаем, произошел от собак, тоже есть миф о превращении обезьяны в женщину. Правда, о том, к какому виду принадлежала эта обезьяна, миф не говорит ничего, ограничиваясь сообщением, что она перед метаморфозой долгое время жила в домашних условиях, — видимо, это намек на очеловечивание под влиянием правильного воспитания.
Под конец разговора о женщинах из млекопитающих нельзя не упомянуть об истории, приключившейся на заре мифических времен с чукчами. Как-то десять братьев поймали лису, и старший на ней женился, а чтобы остальные братья не завидовали, лиса, обладавшая магическими способностями, сделала кукол и вдохнула в них жизнь. Жены из кукол и по хозяйству успевали, и мужей в постели ублажали, но вот незадача: с опозданием мужья заметили, что у них нет ногтей, обвинили лису в том, что она подсунула им бракованный товар, и стали всячески ее высмеивать. И в самом деле: какая может быть чукотская жена без маникюра? Лиса не выдержала позора и убежала обратно в тундру, а жены, которые без ногтей, после этого опять стали бесчувственными куклами...
Разнообразный материал для производства женщин предоставили птицы. Особенно часто в ход шли попугаи, а точнее, попугаихи.
Шестеро культурных героев, спустившиеся с неба и положившие начало папуасам бунак, поделили свои симпатии между женщинами-рыбами и женщинами-попугаями. Таким образом, у бунаков довольно сложная генетика. Двое выживших после очередного конца света мужчин индейцев тапирапе вынуждены были ради продолжения рода довольствоваться в качестве жен дамами, прежде бывшими индейкой и попугаихой неопределенного вида. Каражи почти все погибли в мировом пожаре, однако же возродились в результате брачных союзов уцелевших юношей и переживших метаморфозу попугаев-неразлучников. А вот супружницы двух индейцев каньяри, спасшихся во время потопа, превращение свое, судя по всему, завершить не смогли — они возникли перед будущими мужьями в пернатом теле, но с женскими головами. Впрочем, это не стало помехой интимным отношениям, в результате которых родилось множество детей человеческого облика.
Легенды о метаморфозах попугаих есть также у индейцев брибри и кабекар, чьи первые женщины сохраняли на затылках рудиментарные клювы, и вапишана, женская история которых следует известному сюжету — сброшенные, а потом брошенные мужчиной в огонь перья, любовь-морковь и пир на весь мир.
Этот же сюжет встречается у коми, только — возможно, за неимением на севере России попугаев — в молодуху превращается курица. Кстати, курица, наряду с крысой и собакой, претендовала на то, чтобы стать основой для производства женщин лингала (см. выше); местным демиургом был даже изготовлен опытный образец, но дальше этого дело не пошло.
Логично предположить, что чем крупнее птица, тем объемнее женские формы. И многие народы, надо сказать, предпочитали покрупнее: например, германцы, арабы, монголы и русские, у которых есть сказки о превращении в девушек лебедей, и индейцы шикрины, в чьих легендах нашлось место женщинам-аистам. Мифические представители еще двух индейских народов, лакандонов и таулипангов, сожительствовали с женщинами, бывшими стервятниками; весом эта птица невелика, но зато имеет размах крыльев до двух метров.
Тут поражает культурный герой таулипангов Маиткса-ле, который, когда враги перебили все его племя, затаился между трупами с единственной целью поймать среди слетевшихся стервятников самку. А когда стервятница была изловлена, Маитксале попросил ее стать женщиной и женой, на что она ответила согласием. С нею культурный герой и произвел новых таулипангов. У лакандонов все замешалось еще интереснее: этот немногочисленный народ состоит из перемешавшихся между собой потомков женщины-стервятника и женщины-собаки.
И в завершение разговора о птицах два слова о нескладной судьбе индейцев куиба. Две девушки были в поле зрения первого поколения мужчин куиба — одна в прежней, дочеловеческой, жизни была жабой, а другая — птичкой из отряда журавлеобразных, известной в современной орнитологии как южноамериканский лапчатоног. Лишь одной из них предстояло, по выбору мужчин, стать праматерью всех будущих куиба. Жаба была омерзительна, а лапчатоног прекрасна, и понятно, в чью сторону направлялись мужские взоры. Но когда первопредки решили наконец совокупиться с лапчатоногом (то есть лапчатоногой!), выяснилась маленькая подробность: влагалище ее оказалось столь узким, что и речи быть не могло о серьезном сексе и продолжении рода. И пришлось куиба производить детей от девушки-жабы, у которой влагалище было нужного сечения и даже шире, чем нужно...
Было бы странно обойти вниманием насекомых и моллюсков, морских и сухопутных. Понятно, что дать земным народам многих женщин они в силу своей физиологии не могли, но, согласимся, будь даже такой факт один-един-ственный, он и то был бы достоин упоминания.
Народ кадазан, в основном живущий на острове Борнео, обязан своим происхождением «белым пчелам», чье гнездо одиноко живущий мужчина, первый кадазан, нашел в лесу и принес домой. Здесь одна из пчел стала девушкой; кадазан немедленно предложил ей руку и сердце и получил согласие с необременительным условием, что не будет называть супругу пчелой. Молодые стали жить-поживать в полное свое удовольствие, а пчелиное гнездо, дабы многочисленные родственники не путались под ногами, отнесли обратно в лес. Но однажды кадазан — когда у них уже родился мальчик — напился и условие нарушил. Может быть, он всего лишь и сказал ласково: «Пчелка моя», но жена обиделась, опять превратилась в насекомое и улетела в лес. Осознав ошибку, кадазан взял мальчика за ручку и пошел следом. Уж как он там каялся, одному кадазанскому демиургу известно, но жена его простила, а пчелы, радуясь их примирению, все скопом превратились в людей, заложив тем самым фундамент народа кадазан.
Печальная, но очень жизненная история запечатлена в легенде береговых коряков. Один женатый человек полюбил девушку. Если точнее, то вообще-то она была мухой, но стоило ему ускользнуть от жены и позвать любимую, которая скрывалась на дереве, как она тотчас спускалась к нему, превращалась в девушку, и они занимались любовью. К несчастью, о происходящем узнала жена, выследила мужа, вызвала муху на разговор и безжалостно ее прихлопнула, а потом послала мужа подальше и ушла жить к родителям. Таким образом, коряк лишился в одночасье и жены, и любовницы. И что же он сделал? Нет, этот корякский Ромео не лишил себя жизни рядом с размазанным по стволу телом любимой, а униженно стал просить жену вернуться к остывшему семейному очагу. Та в конце концов дала себя уговорить, и супруги воссоединились. Вот и весь сказ...
Что же касается моллюсков, то тут необходимо обратить взор к Китаю. У китайцев в разных вариациях бытует миф об улитке, которая превратилась в девушку и стала китайцу, в чьем доме это превращение случилось, доброй женой. С трогательным прибавлением эта история рассказывается в провинции Цинхай: будто бы жену-улитку у китайца отобрал сраженный ее красотой богатый чиновник и тогда китаец и бывшая улитка превратились в птичек и улетели на небо. Этот вариант имеет и такую версию: когда чиновник затребовал к себе красавицу, она послала ему сначала вместо себя кофту, потом штаны и только после этого — видимо, исчерпав все возможности склонить его к фетишизму — явилась сама в одном исподнем. Муж после этого от огорчения разбил голову о стену дома чиновника, и душа его отлетела в небеса в виде птички, а жена превратилась в гребень — назидание всем прочим женам, чтобы, причесываясь, они каждый раз думали о сохранении целомудрия.
