Глеб Глинка - Погаснет жизнь, но я останусь: Собрание сочинений

Безароматным ароматом,
Во избежание любви,
Соборности расщеплен атом:
Один попробуй поживи.

И в одиночестве голодном
Без вдохновения потей
В совокуплении бесплодном
Формалистических затей.

Пусть полыхнет по темной туче
Сарказма дьявольского блеск,
Чтоб встал из недр змеей гремучей
Эсхатологии гротеск.

Труп дельфина средь камней,
Деформированы линии.
Крабы уползли в унынии;
Час от часу смрад сильней.

Как же это получается?..
Надо б штраф на первый раз
И в печати дать указ:
«Разлагаться воспрещается».

Бойко плавает средь ила
Головастик в луже стылой.

Как личинка, он безличен,
Но до неприличья взвинчен.

Извивается весь, дабы
Обрести осанку жабы.

Дуги гнутся и гнутся шеи,
Коль ты лошадь – лезь в хомут,
Если глуп, то поумнеешь,
Если слаб – поможет кнут.

Если ты из класса гадов,
Полагается ползти,
Коль овца – вливайся в стадо,
Если птица, то лети.

Будь доволен нравом птичьим:
Крыл размах, перната грудь…
Стань хоть воробьем обычным,
Только курицей не будь.

Смеется солнце, океану радо.
Купанье, яхта, ласковый песок
И шепот волн у обнаженных ног.
Такой восторг, что умирать не надо.

Отливом смыт неумолимый рок.
Воды соленой грозная громада
Встает в сияньи счастья, как награда;
Мир городской совсем увял, поблек.

Существованье наше скоротечно,
Но, зная это, дышим мы беспечно,
Не слушая докучного сознанья.

Нам дорог гордости самообман.
У наших ног — ровесник мирозданья,
Бесчеловечно вечный океан.

Холодное бесчувствие наук
Давно пора поставить под сомненье.
Трактат научный — не стихотворенье,
И всё же творческих в нем много мук.

Не губит мысли сочность изложенья.
Не рабский труд — беспечность и досуг
Помогут вскрыть дедукции недуг
И силу мудрого непредрешенья.

Пора рассеять косности дурман:
Заимствовав Карамзина затею,
Сентиментальный написать роман,

В нем показать, что в пику суховею,
Изнемогая от жестоких ран,
Науки тоже чувствовать умеют.

В поместьях нежная хандра
Обломова, Манилова…
Ушла блаженная пора
Всего для сердца милого.

Теперь какие-то они
Неведомого племени:
Как стадо, гонят трудодни
Перед закатом времени.

Всё безымянно и темно,
Кругом местоимения.
В колодец каменный окно
У нас вместо имения.

Лукав наш нрав, безбожен быт,
Соборный путь грехом закрыт.
Как в одиночестве глухом,
Мы в самости своей живем.

Соба у каждого своя,
И если даже ты моя,
Как ни старайся — всё равно
Двух не объединить в одно.

Ни страсть, ни дружба, ни семья
Немыслимы без разных «я».
И только смерть нежданно, вдруг
Порочный разрушает круг.

Неожиданный пробел
Посреди беседы – это
Немоты глухой удел,
Беспокойство без ответа,
Бессловесности предел.
Но спасает нас примета:
«Тихий ангел пролетел
Иль дурак родился где-то».
Еще один.

1.Счастье — впереди…
Подложив под зад суму,
Сядь у моря, жди.

2.Коль попал в тюрьму,
Из себя не выходи:
Это ни к чему.

В эскизе дышит
Знак мужества японца —
Цветенье вишен.
И, словно диск червонца,
Встает над миром солнце.

Радость разума и воли
И победы торжество,
А вокруг пустое поле,
Никого и ничего.

Под знаком Эриса родился я,
И Эрос и Эрот – мои друзья.

Нам предлагает он упрощенно
Программу жизни доморощенной:

Власть для порядка и морали,
Чтоб мы о Боге вспоминали.

В стране свобода расчленения
И нет цензуры сочинения.

Единоличные заборы,
Славянофильство без собора.

Все одиночки одинаковы.
Он рак-отшельник, корпус раковый.

Он сам в себе и полон злости.
К такому не поедешь в гости.

Кащей бессмертен средь вещей,
В вещах его защита.
Возьми пожиже тех же щей
И влей в свое корыто.

Возрадуется волчья сыть,
Смелей расправит плечи.
В клещах вещей вольготней жить,
Но умирать не легче.

Как араб, считаю звезды:
Нет числа им, нет конца.
Размышляю у подъезда,
У парадного крыльца.

Наша сущность не едина,
В Ноев всунута ковчег:
В одном смысле ты скотина,
В другом смысле — человек.

Психопат и неврастеник –
В этом смысле я поэт.
А без смысла, как без денег,
Никакой услады нет.

Эмигранты нынче скисли,
Словно сливки под грозой.
И понятно, в этом смысле
Я неистовый и злой.

Коль иду за девкой следом,
Все же шагом, не бегом;
Разумею в смысле этом,
Не в каком-нибудь другом.

Семь пятниц на неделе
Для неги и стихов.
Сорви, на самом деле,
С безумия покров.

Живи не еле-еле —
Вовсю, без лишних слов,
Как Розанов в постели,
Как козлик без штанов.

Характер наш – непостоянный,
В полах единства тоже нет:
Мужской и женский, деревянный
Иль каменный, и есть паркет.

Паркет, конечно, натирают
До блеска, не жалея сил:
С цветной мозаикой по краю
Он элегантен, свеж и мил.

Но от всеобщего раскола,
И чтобы не погиб народ,
Мы связаны инстинктом пола
Живого, в остальном — разброд.

Разнообразные затеи
В совокупленьях — не позор.
И каждый действует, потея,
Как настоящий полотер.

Растешь цветком упрямым ты
Средь быта черствой арктики:
Мечты мятежные чисты,
Душа полна романтики.

Глаза от радости синей,
В губах улыбок ниточки,
Но всё же мне всего милей
Твои девичьи сисечки.

Лукавой верю я судьбе,
Не ставя многоточие,
Вручаю, милая, тебе
Мой ум, талант и прочее.

Научная семантика
Не вскроет смысл мечты.
Душе нужна романтика,
Любви нужны цветы.

Дать ротику эротику,
В удел для тел – кровать,
Чтоб животом к животику
Прильнуть и колдовать.

Не в меру удивительно,
Как явь из дебрей сна,
Когда мечта в действительность
Почти воплощена.