Джон Мэн - Чингисхан
«Тайная история» никогда не считалась великим поэти ческим эпосом, потому что во многом осталась историей в прозе. Не получилось из нее и хроники, и это по двум причи нам. Во-первых, она была написана по свежим следам собы тий, а, во-вторых, не знавшая литературной традиции Мон голия не имела и своих историков. Близость во времени к потоку событий еще отнюдь не означает их умелого изложе ния. Фукидид писал историю Пелопоннеских войн, когда еще не смолк звон мечей, но Греция в V в . до н. э. уже могла опираться на триста лет своей письменной истории и широ кой письменной традиции. Монголы в 1228 году имели все го лишь навык письма, да и то известного немногим посвя щенным. Так что «Истории» не хватает «реальной» истории, как поняли бы ее Фукидид и наши современные историки, потому что слишком мало места в ней посвящено Чингису.
Два десятилетия военных походов в Центральную Азию и Китай, сопровождавшиеся уничтожением десятков городов и миллионов людей, укладываются в два абзаца. Возможно, уже тогда запись исторических событий была прерогативой официальных летописцев, чьи труды давно утрачены. Возможно, эти события еще не вписались в репертуар бардов. Возможно, в походах не участвовали поэты-певцы. Так или
46
ЧИНГИСХАН
иначе, но нам остался своего рода альбом семейной фото хроники — история происхождения монголов, возвышения Чингиса, объединения монгольских племен и начала созда ния империи.
Если это не великий эпос и не великая история, тогда в чем же достоинства «Тайной истории»? Их два: живость и выборочность. Создается впечатление, будто главный редактор использовал ряд доступных ему источников, поэтические хроники и воспоминания очевидцев, имея строжай шие предписания отбирать материал, только имеющий самое прямое отношение к событиям, и в первую очередь ничего не приукрашивать. Это не житие святого. Она вызы вает доверие, потому что в ней есть все — и хорошее, и пло хое. Оказывается, Чингис боялся собак. Он убивает брата, и мать вне себя от гнева и горя. Он едва не погубил армию, и друг детства выговаривает ему за это.
Кто создал эту смесь героического и человеческого? Предполагают, что это Шиги, сводный брат Чингиса, найде ныш, оставшийся брошенным в татарском лагере. Судя по всему, он имел высокое происхождение, так как на нем обна ружили золотые серьги, кольцо в носу, и он был одет в подбитую черным соболем атласную курточку. Мать Чингиса воспитывала его как шестого сына, он был моложе всех братьев на двадцать лет и стал известным полководцем и судьей. Весьма вероятно, что Шиги имел литературный и пи сательский талант, но если бы он был единоличным авто ром, то, не будучи ограниченным во времени, постарался бы не опускать деталей военных походов, государственного управления и вопросов права.
Кто определял содержание? С наибольшей очевидностью можно предположить, что этим лицом был Угедэй, недавно избранный великим каганом наследник Чингиса. Только он обладал властью говорить о том, что включать или не вклю чать в тексты. И эта власть перешла к нему от отца. Чингис наверняка сам слышал легенды и рассказы о случаях, упоми наемых в «Тайной истории». И вообще, так много случаев ка-
47
ДЖОН МЭН
РОЖДЕНИЕ МОНГОЛОВсается лично его, что источником сведений о них вполне мог быть сам Чингис. Он был реалистом, и он понимал, что его путь к власти зависел от решений, которые он принимал, шла ли речь о политике, дружеских отношениях или страте гии. Состарившись, он понял ошибки своей молодости, и у него могло возникнуть желание указать на них, поэтому он мог в ряде случаев выставлять себя в невыгодном свете, что бы таким образом обратить на них всеобщее внимание.
Божественное благословение - да, но монгольский бог, Вечное Небо, поддерживает только тех, кто сам заботится о себе. Успех приходит нелегко, через страдания и неудачи. «Тайная история» открывает нам нечто удивительное — психологическую картину становления героя и императора из отверженного и всеми презираемого изгоя.
Я мысленно представляю себе, как ученый администра тор Шиги, человек лет под сорок, возможно получивший от своего повелителя и родственника Угедэя поручение свести воедино некий круг сведений, приступил к работе, взяв себе в помощники какого-нибудь способного юношу, поднаторевшего в уйгурской письменности и способного писать под диктовку. Они вызывают к себе очевидцев, обходят юр ты и собирают рассказы, песни и впечатления тех, кто был непосредственным участником событий. Время быстротеч но. Скоро с деревьев полетят желтые листья, и все разъедутся зимовать по своим стойбищам и семейным юртам. Добрую часть эпизодов военных действий они оставляют за преде лами повествования, и не случайно, так как некоторые са мые важные военачальники все еще в далеких походах. То, что им представляется интересным и подходящим, записы вается. Остальное остается запечатленным лишь в легендах.
Это было самое подходящее время, вероятно и единственно возможное, собрать нужный материал, который позволит новой нации понять, как она появилась на земле.
К СЕВЕРО-ВОСТОКУ ОТ АВРАГИ ВДОЛЬ ПОДНОЖИЙ ГОРНОГО МАС-
сива Хентей до местности, где родился Чингисхан и вся мон гольская нация, простирается поле размером с маленькую страну. Спекшиеся под испепеляющими лучами макушки ле- та земля и травы мерно колыхались, пустынные, как воды океана. Мы двигались вперед, поднимая пыльную волну, ка тившуюся перед нами в сторону нашего движения. От летне го жара Ценкер, служащий границей Худо-Арал, съежился до размеров тщедушного ручейка, а дорогу, ведущую от столи цы на восток, обозначенную на карте как шоссейная трасса, мы пересекали, едва разглядев.
Останавливались мы только однажды по случаю редкого события - мы увидели еще один автомобиль, это был «УАЗ», как две капли воды похожий на наш. Такое событие предоставляет шанс поболтать и выкурить по сигарете, а также об легчить мочевой пузырь, про такое событие монголы говорят «присмотреть за лошадьми». Во встретившейся нам машине
49
ДЖОН МЭН
ЧИНГИСХАН
сидела пара, восхитительно юная, красивая и интернациональная. Он монгол с искусно подстриженными бобриком волосами, она стройная блондинка-бродяжка из Эстонии. Они встретились в Токио, влюбились друг в друга и обручились. Выходцы с двух крайних оконечностей бывшей совет ской империи, они говорили по-русски, как на втором род ном языке, но между собой общались по-английски. Как он сообщил нам, выпуская дым через поджатые губы, его отец был преподавателем истории в Улан-Баторском военном училище. Может быть, мне стоит встретиться с ним. Но я, по- видимому, не произвел на него достаточного впечатления, и он больше не возвращался к этому вопросу, как будто на дороге из Авраги английские писатели шли по двое за тугрик.
Эти земли были частью предыстории Монголии. Мы спустились с невысокого хребта на заливные луга, детище маленькой речки Хорх, которая в одном месте образовывала мелкое озерцо. Баатар повел нас вверх к скалистому отрогу другого хребта, откуда перед нами, как на карте, развернулось прошлое. Во все стороны не было видно ни одной юрты, но я стоял на месте, которое когда-то заполонили монгольские стяги. Тысячу лет назад струившаяся под нами речушка раз ливалась на многие километры, и эти плодородные луга в каменном веке привлекали племена людей сочными травами и изобилием живности. Гора, на которую мы взобрались, ко гда-то возвышалась над берегом озера, а там, ниже, за завала ми камней и под карнизами скалы, неглубокие пещеры, под ле них были мастерские. Я различал на стенах очертания петроглифов, изображавших фигуры людей и животных. Спускаясь по склону горы, Баатар нагнулся и поманил меня к себе. В руках у него была горсть разноцветных камешков, сколов с разного рода артефактов, наконечников стрел, дро тиков, ножей, которыми пользовались и торговали, навер ное, по всей Монголии. Здесь, в этой широкой и часто посе щавшейся долине и еще одной, что подальше, где разливает ся Онон, около 800 года н. э. впервые поселились монголы.
Слияние Онона и Хорха сегодня выглядит почти так же, как тогда, если абстрагироваться от маленького городишки Биндера, - кучки потемневших бревенчатых домов с разбитыми автомашинами колеями пыльных дорог. Монголы по- прежнему чувствуют себя как дома в саванне с разбросанными тут и там елями и кленами и в этой изрезанной невысоки ми холмами долине, где среди скал и возвышенностей нето ропливо переваливается через мели Онон. Ныне новопри бывшим нет нужды устанавливать юрты. На склоне холма над рекой разбит летний лагерь праздничных юрт, они вы строились ровной шеренгой за свежевыкрашенным забор чиком. Сейчас там никто не живет, нет ни гостей, ни обслу живающего персонала.
