Елена Прудникова - Последний бой Лаврентия Берии
Одной из функций неофициального следствия по «делу Берия» был надзор над официальной его частью. Вел работу опытный, еще смершевской закваски оперативник из Третьего управления,[102] замечавший такое, что ускользнуло бы и от прокуроров, и от геэбистов игнатьевского призыва, и, что еще более важно, не смущавшийся положением разрабатываемых персон. Поэтому сплетни он собирал любые. Но в донесении были не сплетни, а данные оперативного наблюдения – короче говоря, прослушивания кабинетов Молотова и Маленкова.
«…августа 1953 года, в 12 часов 30 минут, т. Хрущев зашел к т. Молотову. Между ними состоялся разговор, фрагмент из которого представляет интерес.
Молотов. …Фальшивки мне подсовываешь всякие.
Хрущев. Какие фальшивки?
Молотов. Письмо это (нец. выр.) о Полине (нец. выр.). Совсем за щенка меня держишь (нец. выр.).
Хрущев. С чего ты (нец. выр.) взял, что это фальшивка?
Молотов. Знаю, и все (нец. выр.).»
Лев Александрович усмехнулся, оценив, с каким удовольствием автор донесения вставлял в текст оборот «нец. выр.», знаменующий собой тот факт, что члены Политбюро – такие же люди, как и все прочие. Однако дальнейшее содержание заставило его задуматься всерьез.
«При расследовании этого эпизода выяснилось, что за последний месяц т. Молотов трижды вызывал на дачу криптографа МВД майора Котеничева. Будучи спрошен о характере работы, которую он выполнял для министра иностранных дел, майор Котеничев пояснил, что исследовал секретные и сов. секретные документы, а также проверял на идентичность почерка резолюции Берия на письме Абакумова к Сталину о деле т. Жемчужиной и его же записку к Молотову, касающуюся Германии. В обоих случаях дал положительный ответ. О том, что письмо Абакумова является поддельным, Котеничев т. Молотову не говорил.
В то же время выяснилось, что майор Котеничев является изготовителем документации по «делу Берия», в том числе и данного письма. То, что один и тот же человек работает с т. Молотовым и занимается негласной работой по этому делу, считаю крупным промахом. Его следовало освободить от всякой другой работы. По этому поводу начальник отделения экспертизы документов пояснил, что майор Котеничев вызывался Молотовым персонально, и заменить его не представлялось возможным».
Прочитав эту докладную два дня назад, Лев Александрович попросил проверить личное дело криптографа. Он взял следующий листок.
«Установлено, что майор Котеничев в 1938 году был арестован и впоследствии освобожден с прекращением дела по личному распоряжению Берия и по его же распоряжению зачислен в спецотдел ГУГБ НКВД. А также, что он во время войны был личным шифровальщиком наркома ГБ Меркулова, приближенного к Берия человека. В 1946 г. переведен в отдел Д МГБ СССР (экспертизы и подделки документов). Имел высшую форму допуска, привлекался к расследованию особо важных дел. Считаю выбор технического специалиста по изготовлению спецдокументации крайне неудачным».
Лев Александрович отложил донесение и забарабанил пальцами по столу. Похоже, товарищ ведет двойную игру. То, что он проболтался Молотову – пустяки, старый волк слишком умен и осторожен, на рожон не полезет. Но кто знает, с кем еще связан этот доверенный человек трех самых опасных людей в Советском Союзе? Само по себе было глупостью поручить изготовление спецдокументов чекистам – по крайней мере сейчас, пока в органах не прошла чистка. Надо заводить свою группу. Но это потом, а пока… Может, взять его, посадить в камеру, и пусть работает под присмотром? Только брать надо так, чтобы никто об этом не узнал – чертова контора, когда только из нее вычистят всех врагов! Да, именно так: взять потихоньку, присвоить номер, хорошенько допросить несколько раз, а потом пусть добросовестной работой зарабатывает себе жизнь без допросов…
Майор Котеничев открыл глаза и потряс головой. Взглянул на часы: три сорок. В последние дни он слишком много работал даже по меркам своей конторы, в которой не следили за временем. Спасала лишь привычка несколько раз в течение дня засыпать минут на пятнадцать– двадцать. Можно было бы и не уходить домой, там теперь никто не ждет, а за шкафом как раз для таких случаев стоит топчанчик – но завтра у него полдня отдыха. Начальник расщедрился, сказал, если он закончит сегодня очередное особо срочное задание, то может отоспаться. Он закончил к двум часам ночи, решил чуть-чуть, пять минут, отдохнуть – и вырубился на полтора часа. Потерял чувство времени. Не дело.
Он встал, взял полевую сумку, которую носил вместо портфеля, на всякий случай сунул пистолет в карман кителя. Когда ходишь ночью по Москве, лучше иметь оружие поближе к руке. Машины ему не положено, ждать, пока пойдут трамваи – неохота. Ладно, пройдемся пешком, тут каких-то сорок—пятьдесят минут хорошего хода. Внизу он еще задержался, выпил с охранником стакан чаю и лишь тогда шагнул в августовскую ночь, под мелкий моросящий дождик.
Когда майор подошел к дому, было без пяти минут пять. Самое глухое время, на улицах ни души, спят даже бандиты. Поэтому он очень удивился, увидев в своем подъезде три смутные тени. Впрочем, оставалось еще правило «я не трогаю, и ты не трогай» – когда человек носил военную форму и держал руку в кармане, оно срабатывало часто. Но, похоже, не в этот раз. Краем глаза он заметил, как тени отлепились от стены. Один, в расстегнутом пиджаке и кепке, подошел ближе, остальные держались в отдалении.
– Эй, дядя! – окликнул его подошедший. – Огоньку не найдется? А то так курить хочется, что совсем денег нет и переночевать негде.
По виду уголовник… нет, не уголовник, обычная шпана. У серьезных рецидивистов манеры похожие, да не такие. У этого блатная повадка еще не стала привычкой, все преувеличенно, как в плохом театре.
– Не курю! – бросил майор. – И тебе не советую, племянничек. От дыма люди внутри черные становятся… как черти.
Уголовник заржал.
– Ой, дядя, напугал-то как! Я же и есть самый настоящий черт…
Майор стоял чуть расслабленно – шпаненок был ему не опасен, такого он отправит в нокаут одним тычком. А вот за другими двумя наблюдал внимательно. Тени прошли вдоль стены, норовя зайти за спину. Котеничев повернулся, сунул руку в карман и негромко приказал:
– А ну на место!
И заметил, что от черного хода двинулся еще один. Первые двое вышли на свет – в таких же разлапистых пиджачках, как и шпаненок, в похожих кепках… движения другие! Под пиджаками угадываются тугие, скрученные из жил и мускулов тела, лица собранные, спокойные, и внимательные неулыбающиеся глаза.
Никакие это не уголовники!
Он быстро взглянул: парадный ход перекрывают двое, черный – один, но это ничего не значит, во дворе наверняка есть кто-то еще. Человек у черного хода шагнул чуть вбок, оказавшись в полосе света, и Котеничев увидел его лицо. Теперь он знал, что это за люди.
…В мае сорок шестого, когда сменился министр госбезопасности, его вызвал в себе новый хозяин Лубянки, Абакумов. Внимательно оглядел, поморщился:
– Мне о вас говорили. Вашу высшую форму допуска я подтверждаю. Но такие работники мне не нужны. Форма сидит черт знает как, держитесь, словно бухгалтер какой-то. Так вот: я не Меркулов. У меня в МГБ каждый чекист должен уметь стрелять и владеть рукопашным боем. Мало ли что – вас ведь курица затопчет.
– Не затопчет, товарищ нарком, – хмуро взглянул на него Котеничев.
– Не нарком, а министр. Кстати, у меня есть фамилия и звание. А физподготовкой будете заниматься. Мои приказы не обсуждаются.
Как ни странно, рукопашный бой майору даже понравился. Он обнаружил – если сходишь в середине дня на часок в спортзал, то успеваешь в итоге сделать процентов на десять больше. Да и получалось у него неплохо, даже без поправки на возраст. Как-то раз к ним на занятия зашел Кудрявцев, посмотрел и предложил Котеничеву заниматься не на общих курсах, а на спецкурсе для управления охраны – если уж учиться, так учиться хорошо, вдруг пригодится. Было это в мае пятидесятого, а в сентябре в их особом маленьком зальчике появились бойцы из бюро № 2 – только что организованной структуры для проведения специальных действий на территории СССР. Держались они особняком и учили их иначе, но занимались все в одном помещении и постепенно перезнакомились. Среди них был и тот человек, который сейчас перекрывал черный ход – фамилии его Котеничев не знал, только имя: Андрей, тезка. А значит, и остальные оттуда же – спецгруппа по похищениям и убийствам, ликвидаторы. Все, кроме шпаненка – этого не иначе взяли для приманки.
…Майор быстро, по-звериному огляделся, прикидывая расстояние. Ампула, зашитая в воротнике кителя, оставляла ему последний выход, если прорваться не удастся, но глупо сдаваться, пока есть хоть какой-то шанс. И в ту долю секунды, когда он кинул прямой взгляд на Андрея, он заметил, как тот еле заметно показал глазами на дверь черного хода. Это был исчезающе малый шанс, но все же шанс.
