Сергей Ачильдиев - Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы
Параллельные заметки. Многие отмечали, что архитектура Петербурга напоминает театральные декорации. В числе первых об этом сказал сегодня забытый француз Бернарден де Сен-Пьер, автор некогда известного романа «Поль и Виргиния», побывавший в русской северной столице в 1762 году.
Да, эти величаво-надменные особняки и дворцы, эти парадные площади и набережные, эти уходящие в божественную высь шпили и купола возводились как декоративный фасад всесильного и бездушного государства. Но к ХХ веку архитектурные шедевры Петербурга уже утратили своё первоначальное, имперское, значение и наполнились иным, эстетическим, смыслом. Старая архитектура стала восприниматься принципиально по-новому — как декорации, в которых жили рядовые горожане, ощутившие себя на исторической сцене, требующей постоянного соответствия себе — своей красоте и значимости.
Интеллигентность петербургского характера с его стремлением к независимости, культом культуры, сочувствием страждущим, — была особенно враждебна принципам того строя, который мечтали создать большевики. Понимая это, Ленин ещё после первой русской революции в письме Максиму Горькому открыто называл интеллигенцию «сволочью» [28. Т. 47. С. 133], а в письме тому же адресату в 1919 году заявил, что «интеллигентики… мнящие себя мозгом нации», «на деле… не мозг, а говно» [28. Т. 51. С. 48]. Верховный вождь нисколько не скрывал своего кредо и даже бравировал им. В 1921-м, позируя художнику Юрию Анненкову, он откровенничал: «…искусство для меня, это. что-то вроде интеллектуальной слепой кишки, и, когда его пропагандная роль, необходимая нам, будет сыграна, мы его — дзык, дзык! вырежем. За ненужностью» [4. Т. 2. С. 269]; ну, а если будет вырезано искусство, кому и зачем нужны станут его творцы, а также те, кому оно адресовано?..
Вполне понятно, что сразу после захвата власти всю силу своей «классовой» ненависти большевики обрушили прежде всего на Петроград, точней, на петроградскую интеллигенцию, которая была распространена во всех слоях городского общества, от выдающихся деятелей культуры до профессиональных рабочих. Уже в феврале 1919 года «специально для борьбы с “антисоветскими партиями, политическими группами и организациями", а также для слежки за интеллигенцией и духовенством» был создан секретный отдел ВЧК, впоследствии секретно-политический [20. С. 96]. Вскоре после снятия первой, петроградской, блокады, 5 сентября 1922 года, председатель ГПУ Феликс Дзержинский составил большое инструктивное письмо для своего заместителя Иосифа Уншлихта, и в этом письме, в частности, указывалось: «Необходимо выработать план, постоянно корре-гируя его и дополняя. Надо всю интеллигенцию разбить по группам. Примерно: 1) Беллетристы, 2) Публицисты и политики, 3) Экономисты (здесь необходимы подгруппы): а) финансисты; б) топливники; в) транспортники; г) торговля; д) кооперация и т. д. 4) Техники (здесь тоже подгруппы): а) инженеры; б) агрономы; в) врачи; г) генштабисты и т. д. 5) Профессора и т. д. и т. д. Сведения должны собираться всеми нашими отделами и стекаться в отдел по интеллигенции. На каждого интеллигента должно быть дело…» [26. С. 216–217]. «В 1924 году ленинградское ГПУ пришло к выводу, что негативное отношение к советской власти и её представителям распространяется из среды интеллигенции» [11. С. 144].
Антиинтеллигентская политика коммунистов имела свою тактику и стратегию, была целенаправленной, продуманной и — постоянной. Она велась сразу по нескольким направлениям.
В первую очередь, использовалось физическое устранение, заключение в тюрьмы и лагеря, ссылки в отдалённые и глухие районы России, высылки за рубеж с лишением гражданства. Такая политика преследовала ещё одну цель — массовое запугивание тех, кто оставался на свободе.
Поначалу наиболее широко применялись расстрелы демонстраций, практика заложничества и фабрикация чекистами десятков антисоветских заговоров. В более поздние годы, уже при Сталине, прибегали к абсурдным обвинениям во «вредительстве», шпионаже в пользу иностранных государств и даже в гипотетическом «умысле на теракт». Сами жертвы больше всего были поражены именно этим «диким несоответствием причины ареста и формулировкой преступления: покупка шёлковых чулок объявлялась шпионажем; принадлежность к дворянской семье — содействием “вредительству"; переписка с родственниками за границей — содействием интервенции и т. д.» [38. С. 83].
Однако правильней было бы говорить не об абсурдных, а абсурдистских обвинениях. Так, в предвоенные годы в Ленинграде по секрету рассказывали такую историю. Арестовали старика-профессора из ЛГУ, и на первом же допросе, при составлении анкеты, следователь его спрашивает: «Какими иностранными языками владеешь?». Профессор, естественно, отвечает: «Латинским», — и малограмотный следователь записывает: «Латинский шпион». С такой формулировкой профессор и отправился в лагеря. Представителей репрессивной системы нимало не волновала нелепость случаев, когда подследственные объявлялись, скажем, английскими или японскими шпионами, хотя никогда в жизни не видели ни одного англичанина или японца. Важен был сам факт уничтожения интеллигента, а не способ, которым это делалось.
Вот далеко не полная хроника репрессий, которым подверглась со стороны советской власти петроградско-ленинградская интеллигенция.
1921 год — «Дело Таганцева», по которому расстреляны 97 человек. В основном видные питерские интеллигенты, в том числе поэт Н. Гумилёв и проректор (фактически — ректор) Петроградского университета Н. Лазаревский (как сказано в официальном обвинении, «по убеждениям сторонник демократического строя»).
1922 год — высылка из страны и лишение гражданства известных вузовских профессоров, «антисоветских» литераторов, инженеров, агрономов. В петроградском списке 51 фамилия: «антисоветская интеллигенция» — 24 человека, «члены Объединённого совета профессоров г. Петрограда» — 23 человека, «питерские литераторы» — 4 человека; в числе наиболее известных — философы Л. Карсавин, Н. Лосский и С. Франк, социолог П. Сорокин.
1925 год — по обвинению в создании контрреволюционной монархической организации арестованы выпускники Александровского лицея (так называемое «дело лицеистов»).
1926 год — дело офицеров Балтийского флота и «ордена мартинистов».
1927 год — дело офицеров лейб-гвардии Финляндского полка.
1928 год — за участие в кружке-семинаре профессора А. Мейера и К. Половцева, члены которого на своих встречах обсуждали вопросы религиозного характера, осуждены филолог А. Болдырев и литературовед М. Бахтин; спустя два года Бахтину заключение в лагерь заменили ссылкой в Казахстан.
1929–1931 годы — «Академическое дело». Фигурантами назначены видные члены Академии наук страны, в том числе историки С. Платонов и Е. Тарле.
1932 год — дело об антисоветской группе детских писателей, в которую, в частности, включены поэты Д. Хармс и А. Введенский.
1935 год — ликвидировано Общество бывших политкаторжан. Из Дома политкаторжан были выселены и подвергнуты репрессиям 132 семьи. Многие вновь, как и при самодержавии, оказались в ссылке. Из 144 квартир огромного жилого здания на Петровской набережной не опечатанными остались 12. Те, кто остался, горько шутили: «НКВД извлёк из нас квадратный корень» [33. С. 155].
1936 год — 28 января в «Правде» опубликована статья «Сумбур вместо музыки», подвергающая уничижительной критике оперу Д. Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда»; 6 февраля в той же газете появилась статья «Балетная фальшь» с разносной критикой балета «Светлый ручей» на музыку того же композитора.
1940 год — арестован выдающийся учёный академик Н. Вавилов.
1946 год — постановление ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда" и “Ленинград”» с обвинениями А. Ахматовой и М. Зощенко в безыдейности и прочих идеологических преступлениях. Вслед за этим оба писателя исключены из Союза писателей и лишены средств к существованию.
1964 год — поэт И. Бродский как «злостный тунеядец» приговорён к пятилетней ссылке с применением обязательного труда.
Параллельные заметки. Насильственное выселение интеллигенции за пределы страны проводилось по прямому требованию самого Ленина. 19 мая 1922 года он писал наркому внутренних дел РСФСР: «т. Дзержинский! К вопросу о высылке за границу писателей и профессоров, помогающих контрреволюции. Надо это подготовить тщательнее. Без подготовки мы наглупим… Надо поставить дело так, чтобы этих “военных шпионов” изловить и излавливать постоянно и систематически высылать за границу”» [20. С. 103]. Обращает на себя внимание, что писатели и профессора оказались «военными шпионами», правда, в кавычках, но сути дела это не меняло. Уже 17 июля Ленин на ту же тему писал Сталину: «К вопросу о высылке из России меньшевиков, н<ародных> с<оциалистов>, кадетов и т. п.… надо хотя бы несколько сот подобных господ выслать за границу безжалостно. Очистим Россию надолго… Делать это надо сразу… Арестовать несколько сот и без объявления мотивов — выезжайте, господа!.. Обратите внимание на литераторов в Питере…» [26. С. 203–204].
