От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

Вопрос был вынесен на заседание Высшего совета по руководству войной. Этот орган был создан в августе 1944 года из шести наиболее влиятельных политиков и военных и принимал ключевые решения в стране. Это были: премьер-министр адмирал Судзуки, военный министр Анами, министр флота Ёнаи, начальник Генерального штаба армии Умэдзу, начальник Генерального штаба флота Тоёда. Входил в него и министр иностранных дел – до 9 апреля 1945 года Сигэмицу, после – Того. Формально Высший совет не имел властных полномочий, но именно он и был реальной властью. Формальная власть была у кабинета министров, но еще не было случая, чтобы правительство поставило под сомнение решение Высшего совета.

Премьер – 77-летний адмирал барон Кантаро Судзуки – питал плохо скрываемое отвращение к политике, был весьма простодушен и исповедовал даосизм с его ценностью неделания. Авторитетный в народе герой войн 1894–1895 (с императорским Китаем) и 1904–1905 годов, прежде чем возглавить правительство, десять лет был управляющим императорского двора и обер-камергером императора.

Министр иностранных дел Сигэнори Того был карьерным дипломатом. В годы Первой мировой войны он служил в посольстве в Швейцарии, был участником делегации Японии на Парижской мирной конференции. Затем несколько лет был первым секретарем японского посольства в Вашингтоне, работал в центральном аппарате МИДа, где слыл закулисным стратегом японской внешней политики 1930-х годов. В 1937 году назначен послом в Германию, а через несколько месяцев – в Советский Союз. Молотов, обычно скупой на комплименты, был о Того высокого мнения: «Давно я не встречал такого человека, который так искренне, как господин Того, отстаивал бы то, что он считает для себя правым. Я уважаю господина Того не только как известного дипломата и государственного деятеля, но и как человека». В октябре 1941 года генерал Хидэки Тодзё, став премьер-министром, сделал Того министром иностранных дел. Уйдя с этого поста в 1942 году, Того вернулся на него в 1945-м.

Военным министром был Корэтика Анами. 58-летний генерал, вне всякого сомнения, был одной из самых популярных фигур в стране и в армии.

Именно он возглавлял неформальную «военную группировку» в японском руководстве. Образцовый пример самурая середины ХХ века, целеустремленный, преданный империи, подтянутый в ежедневных тренировках тела и духа, один из лучших в стране бойцов на мечах и стрелков из лука. Занятия кэндо, где он достиг пятого дана, были для него видом религиозного обряда. Себя Анами считал профессиональным солдатом, а никак не политиком.

Генерал Ёсидзиро Умэдзу, начальник штаба армии, раньше пять лет командовал Квантунской армией и был послом Японии в Маньчжоу-Го, то есть на практике управлял эти марионеточным государством. Умэдзу вдвое увеличил численность личного состава Квантунской армии, готовя ее к большому наступлению на Советский Союз. Так называемая 5-я секция во главе с генерал-лейтенантом Сумихисой Икэдой разрабатывала планы практического осуществления оккупационного режима на территории нашей страны, готовила диверсантов и боевые группы для действий в тылу советских войск, переводчиков и административный персонал для управления советскими землями.

ВМФ в Высшем совете по руководству войной представлял министр флота адмирал Мицумаса Ёнаи, которому ранее доводилось занимать пост премьер-министра; а также адмирал Соэму Тоёда, начальник штаба флота.

На заседании Высшего совета по руководству войной 15 февраля представители военной разведки и министерства иностранных дел доложили свои соображения относительно возможности расторжения Москвой советско-японского Пакта о нейтралитете 1941 года и вступления его в войну с Японией. Сигэмицу говорил императору:

– Дни нацистской Германии сочтены. Ялтинская конференция подтвердила единство Великобритании, США и Советского Союза.

Сигэмицу рекомендовал Хирохито не полагаться на Пакт о нейтралитете. Однако император считал, что не следует отказываться от попыток привлечь СССР в качестве посредника для достижения перемирия с США.

В тот же день японский генконсул в Харбине Миякава посетил советского посла Малика и несколько раз повторил одну и ту же мысль:

– В развитии войны сейчас наступил такой момент, когда кто-либо из наиболее выдающихся международных деятелей, пользующихся достаточным престижем для убедительности, должен выступить в роли миротворца, потребовать от всех стран прекратить войну. Таким авторитетным деятелем может быть только маршал Сталин.

Понятно, что СССР и его союзники меньше всего в тех условиях были заинтересованы в каких-либо мирных инициативах. Малик никак не отреагировал на предложение Миякава, и японский зондаж позиции СССР продолжился. В марте в советское посольство с аналогичными предложениями пришел президент крупной рыболовецкой компании «Нитиро» Танакамару. Однако советский посол, следуя инструкциям из Кремля, продолжал избегать прямых ответов.

В апреле истекал срок, когда у СССР существовала правовая возможность денонсировать пакт о нейтралитете с Японией: если бы он это не сделал, пакт автоматически продлевался на следующие пять лет. Учитывая ялтинские договоренности, дальше тянуть было нельзя. Суть договора о нейтралитете была в его второй статье: «В случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта». Япония оказалась «объектом военных действий» не в результате нападения на нее третьих стран, а вследствие агрессивных действий самой Японии. Академик Тихвинский утверждал: «С декабря 1941 г. этот пакт уже не накладывал на Советский Союз никаких обязательств и превращался в пустой лист бумаги, так как Япония сама вероломно напала 7 декабря 1941 года на США и Великобританию, к тому времени ставших союзниками нашей страны по антигитлеровской коалиции».

Пятого апреля Молотов пригласил посла Сато и заявил ему о денонсации пакта из-за изменения международной ситуации:

– С того времени обстановка изменилась в корне. Германия напала на СССР, а Япония, союзница Германии, помогает последней в ее войне против СССР. Кроме того, Япония воюет с США и Англией, которые являются союзниками Советского Союза. При таком положении Пакт о нейтралитете между Японией и СССР потерял смысл, и продолжение этого Пакта стало невозможным.

Сато уверял в желании сохранить мир на Дальнем Востоке. Японское правительство выразило, мягко говоря, сожаление. «Время, когда мы могли бы прибегнуть к каким-либо остроумным приемам с целью склонить СССР на свою сторону, явно прошло, – напишет Того. – Но ведь полное и окончательное присоединение СССР к нашим противникам было бы для Японии фатальным».

После денонсации пакта о нейтралитете японский МИД стал добиваться от высшего политического руководства страны принять все требования, которые может выдвинуть СССР в качестве условия сохранения своего нейтралитета, чтобы внести раскол в ряды союзников. В принятом 20 апреля Высшим советом по руководству войной документе «Общие принципы мероприятий в случае капитуляции Германии» прямо ставилась задача: «Приложить усилия к тому, чтобы умелой пропагандой разобщить США, Англию и СССР и подорвать решимость США и Англии вести войну».

20 апреля Малик встретился с Того, который высказал идею личной встречи с Молотовым на его обратном пути из Сан-Франциско, где открывалась международная конференция по вопросам учреждения Организации Объединенных Наций, – если нарком будет возвращаться в Москву через Сибирь. Того хотел воспользоваться своим опытом общения с Молотовым в бытность послом Японии в СССР, чтобы попытаться все же убедить его согласиться на посредничество в организации переговоров Японии с США и Великобританией.

Того писал в мемуарах: «Я поручил послу в Москве Сато добиться от Советского правительства заверений, касающихся намерений СССР. Посол Сато доложил, что 27 апреля нарком иностранных дел Молотов заверил его, что позиция СССР в связи с сохранением нейтралитета остается неизменной. Тем не менее, начиная еще с последних чисел марта, наблюдались все более крупные переброски советских сил на восток… Заместитель начальника Генерального штаба армии генерал Кавабэ, представив детали концентрации сил Красной армии в Сибири, попросил сделать все возможное для того, чтобы предотвратить участие России в войне. Аналогичные просьбы поступили от заместителя начальника Генерального штаба ВМФ адмирала Одзава и начальника Генерального штаба армии генерала Умэдзу».