От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав
Попытки договориться с Советским Союзом заметно активизировались после капитуляции Германии, когда Япония осталась одна перед мощной коалицией союзных держав. Сражаясь за Окинаву, японское командование спешно готовилось к битве за метрополию. Принимались комплексные меры для мобилизации нации на продолжение войны всеми возможными средствами, в том числе с использованием воинов-смертников – летчиков-«камикадзе», людей-торпед – «кайтэн», противотанковых отрядов смертников. Большие надежды возлагались и на Квантунскую армию, которую при резком осложнении планировалось перебросить на территорию Японии.
В обстановке строжайшей секретности 11, 12 и 14 мая прошли заседания Высшего совета по руководству войной. Главным вопросом обсуждения был Советский Союз: какую линию поведения избрать, как удержать его от вступления в войну, как заставить быть посредником на мирных переговорах, как рассорить его с западными союзниками, как получить от СССР жизненно важные ресурсы. В ходе бурной дискуссии Того нанес оскорбление адмиралу Ёнаи, назвав его глупцом за уверенность в том, что Япония сможет уговорить Советский Союз поставить ей горючее и самолеты для противостояния союзникам.
Впервые заговорили о возможности мирного урегулирования, и даже военные впервые уже не возражали в принципе против этой идеи. Споры вызвали конкретные условия перемирия. Военный министр Анами горячо доказывал:
– Прежде всего мы должны помнить, что Япония все еще удерживает за собой большую часть вражеской территории. Мы не проиграли войну, пока сохраняется подобное положение, и мы должны вести переговоры, исходя из этого.
Официальное решение трехдневного заседания выглядело так: «Крайне необходимо, независимо от того, как будут развиваться военные действия против Британии и Америки, чтобы наша империя предприняла кардинальные усилия и не позволила СССР вступить в войну, так как это стало бы роковым ударом по нашей империи, в то время как мы отчаянно сражаемся против Британии и Америки. Более того, мы должны приложить усилия к тому, чтобы Советский Союз продолжал соблюдать благожелательный нейтралитет в отношении нашей страны… и стал посредником в переговорах об окончании войны. Принимая все эти факты во внимание, мы должны начать переговоры с СССР немедленно.
Мы должны попытаться убедить Советский Союз, что его победа над Германией стала возможной благодаря нашему нейтралитету; что в его интересах, чтобы Япония сохранила важное положение в международных отношениях, поскольку СССР обречен на конфронтацию с Америкой в будущем; и что для Японии, СССР и Китая необходимо действовать совместно против Британии и Соединенных Штатов. Однако в то же время мы должны быть готовы к невыполнимым требованиям, которые, возможно, СССР предъявит нам… Хотя естественно, что мы должны попытаться смягчить их. Следует также добиваться отмены Портсмутского мирного договора 1905 года и Русско-японского договора 1875 года, если мы хотим, чтобы переговоры были успешными. Итак, мы должны: 1) вернуть Южный Сахалин; 2) отказаться от наших прав рыбной ловли; 3) открыть пролив Цугару [между японскими островами Хонсю и Хоккайдо]; 4) перенести железнодорожные пути в Северной Маньчжурии; 5) признать сферу влияния Советов во Внутренней Монголии; 6) заключить договор об аренде Порт-Артура и Дайрена.
В дополнение к перечисленным условиям северная часть Курильской гряды может быть передана Советскому Союзу, если того потребуют обстоятельства. Однако Корея должна остаться в наших руках и независимость Маньчжоу-Го сохраняться возможно дольше, посредством таких мер, как образование нейтральной зоны в Южной Маньчжурии. Что касается Китая, то было бы наиболее желательным поддерживать сотрудничество в этом вопросе между Японией, Советским Союзом и самим Китаем».
В Токио демонстративно аннулировали все японо-германские соглашения и дали указание прессе снизить антисоветский накал.
После Ялтинской конференции подготовка к войне с Японией в Ставке Верховного Главнокомандования и особенно в Генеральном штабе заметно активизировалась. «Верховный Главнокомандующий приказал Генштабу усилить штабы и высший командный состав Забайкальского и Дальневосточного фронтов, а также Приморской группы, направить туда побольше людей, закаленных в войне против гитлеровской Германии, причем лучше таких, которые служили на Дальнем Востоке», – писал Штеменко.
В марте-апреле началось пополнение и обновление вооружения и материальной части в войсках Дальнего Востока. Туда направлялось 670 танков Т-34 и множество другой боевой техники. Государственный комитет обороны принял серию постановлений по улучшению работы железных дорог Дальнего Востока, увеличению добычи нефти в объединении «Дальнефть», развитию средств проводной связи Москвы с Дальним Востоком и Забайкальем, развитию военно-морских баз и торговых портов во Владивостоке, бухте Находка и Николаевске-на-Амуре.
Производилась стратегическая перегруппировка сил и средств с западного театра военных действий на Дальний Восток – по однопутной железнодорожной магистрали в крайне сжатые сроки и на расстояния от 9 до 12 тысяч километров. Объемы перевозок были беспрецедентными по масштабам всей Второй мировой войны. В результате состав советских войск на Дальнем Востоке и в Забайкалье к началу войны против Японии вырос в полтора раза. Только в мае-августе туда прибыло 136 тысяч вагонов с войсками и грузами. На железнодорожных путях и на маршах в районах развертывания находилось до миллиона советских военнослужащих.
Переброски советских вооруженных сил на Дальний Восток, как бы их ни маскировали, не остались незамеченными в Токио, куда регулярно поступала соответствующая информация разведки. В середине апреля военный атташе японского посольства в Москве докладывал в Токио: «Ежедневно по Транссибирской магистрали проходит от 12 до 15 железнодорожных составов… В настоящее время вступление Советского Союза в войну с Японией неизбежно. Для переброски около 20 дивизий потребуется приблизительно два месяца». Об этом же сообщал и штаб Квантунской армии.
В апреле Генеральный штаб получил указание – разработать план войны с Японией. «Первоначально задача формулировалась в самом общем виде, с одной лишь принципиальной установкой, особенно подчеркнутой Верховным Главнокомандующим: войну провести в самый короткий срок». С конца апреля закончивший Восточно-Прусскую операцию вверенного ему 3-го Белорусского фронта Василевский был отозван в Москву, где с 27 апреля тоже включился в работу над планом войны с Японией – уже в роли главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке.
Штеменко рассказывал о логике организации системы командования в кампании против Японии. «Существовавшую на Дальнем Востоке организацию войск решено было не ломать. Дальневосточный фронт оставался в основном в прежнем составе и под командованием М. А. Пуркаева. Приморскую группу подчинили штабу бывшего Карельского фронта, перебрасываемого на Дальний Восток. Командующим назначили маршала Советского СоюзаК. А. Мерецкова.
– Хитрый ярославец найдет способ, как разбить японцев, – сказал при этом Верховный. – Ему воевать в лесу и рвать укрепленные районы не впервой.
Для главного, забайкальского направления требовались руководители с опытом маневренных действий… А. М. Василевский первым предложил кандидатуру маршала Советского СоюзаР. Я. Малиновского и во главе его штаба рекомендовал поставить одного из наиболее опытных начальников фронтовых управлений генерала армии М. В. Захарова. Верховному предложение понравилось».
Мерецков свидетельствовал: «Первым днем, когда я непосредственно стал работать „для Востока“, можно считать практически 28 марта. В этот день я прилетел на „Дугласе“ из Москвы в Ярославль, где дислоцировалось Полевое управление бывшего Карельского фронта… 31 марта из Москвы прибыл специальный поезд. Погрузились, тронулись… Среди офицеров стали ходить различные версии относительно того, куда мы едем:.. Болгария, Чехословакия, Германия. Никто ни разу не упомянул о Дальнем Востоке. Домыслы исчезли сами собой только после того, как наш поезд, выйдя 1 апреля из Москвы по Горьковской железнодорожной линии, проехал через Киров и затем повернул в сторону Сибири…
