Мариан Белицкий - Шумеры. Забытый мир
Во главе школы — «эдуббы» («дома табличек») — стояли «уммиа» — наставник и его помощник — «старший брат». Руководителю школы, а также персоналу «педагогов», в том числе «владеющему хлыстом» (очевидно, надзирателю, отвечавшему за дисциплину в школе), была поручена опека над учениками. Обучение продолжалось много лет, ребёнок успевал превратиться в мужчину, но тот, кто всё выдерживал, проявляя достаточные способности, мог рассчитывать на высокую должность, почёт и богатство.
День ученика
Бесценным источником знаний о повседневной жизни шумерской школы и её учеников является текст, относящийся приблизительно к 2000 г. до н. э., ко времени правления третьей династии Ура. Судя по тому, что обнаружено более двадцати копий этого документа, он пользовался популярностью и получил широкое распространение. Более сорока лет упорного труда потребовалось на то, чтобы прочесть и перевести многочисленные отрывки, из которых постепенно было составлено произведение в целом. Над этим текстом работали Гуго Радау и Стефен Лэнгдон, Эдвард Киэра и Анри де Женуяк, Торкильд Якобсен и Бенно Ландсбергер, Адам Фалькенштейн и Сэмюэл Крамер. Последний практически полностью восстановил и интерпретировал текст, который мы назовём «Жизнь школы».
Автор этого произведения неизвестен. Крамер предполагает, что им был один из «педагогов» «дома табличек». Фалькенштейн считает, что это был скорее один из одарённых старших учеников, который с юмором написал задание на тему «Мой день в школе и дома». Впрочем, послушаем рассказ о делах и днях анонимного «сына дома табличек».
— Ученик, куда ходил ты с раннего утра?
— Я ходил в школу.
— Что ты делал в школе?
— Я пересказал наизусть мою табличку, я позавтракал, я приготовил новую табличку, я стал писать её, я её закончил…
Из школы я вернулся домой, я вошёл в дом, где сидел мой отец. Я рассказал отцу о моём письменном задании, потом прочитал ему наизусть свою табличку, и отец мой возрадовался…
…Когда я проснулся рано утром, я обратился к матери и сказал ей: «Дай мой завтрак, мне нужно идти в школу». Моя мать дала мне две «булочки», и я вышел из дому; моя мать дала мне две «булочки», и я отправился в школу.
В школе наставник сказал мне: «Почему ты опоздал?» В страхе, с бьющимся сердцем предстал я перед учителем и почтительно поклонился.
Однако описываемый день, как видно, был чёрным днём для нашего ученика, о чём свидетельствуют последующие строки. Ему досталось от учителей и за болтовню, и за то, что встал с места во время урока, и за то, что вышел за ворота школы.
Рассказав отцу о всех своих неприятностях, сын попросил его пригласить учителя в дом, чтобы задобрить его подарками. Отец внял словам своего сына. Учителя пригласили в гости и, когда он вошёл в дом, посадили на почётное место. Ученик стал ему прислуживать и хлопотать вокруг него и показывал отцу свои достижения в искусстве письма на табличках. Его отец хорошо угостил гостя, облачил его в новое одеяние, преподнёс ему подарок, надел ему на палец кольцо.
Обрадованный учитель обратился к ученику с такими словами:
«Юноша, ты не презрел мои слова и не забыл их — да сумеешь ты достигнуть совершенства в искусстве письма и постичь все его тонкости!… Да будешь ты лучшим среди братьев своих и главным среди друзей своих, да займёшь ты первое место среди всех учеников!… Ты хорошо учился в школе, и вот ты стал учёным человеком».
Приведённый текст не только повествует о школьных буднях и о методах обучения, но и содержит множество сведений, касающихся обычаев древнего Шумера. Очевидно, преподносить подарки учителям не считалось в Шумере зазорным. Это был не подкуп и не взятка, каравшиеся, как мы в этом убедимся позднее, а способ выражения благодарности.
Рассказ о шумерской школе дошёл до нас в нескольких вариантах. В одном из них ученик хвалит своих учителей за то, что они научили его вычислять площадь полей всевозможной конфигурации; за то, что благодаря им он может без труда произвести все расчёты по строительству домов, рытью каналов и т. п.; за то, что он знает, как следует вести себя, чтобы достичь в жизни определённой цели.
В другом варианте содержится интереснейшая, прежде нигде не встречавшаяся информация о свободных от обучения днях. Приведём соответствующий фрагмент:
Вот подсчёт моего месячного пребывания в школе:
три дня отдыха каждый месяц
и три дня праздников каждый месяц,
и двадцать четыре дня каждого месяца
я провожу в школе, двадцать четыре долгих дня.
К сожалению, установить, что это за три дня праздников каждый месяц, не удалось. Были ли это дни торжественной встречи «молодой луны», или они были связаны с чем–то другим, неизвестно. Одно не подлежит сомнению: шумерские школьники очень радовались этим шести свободным дням.
Вряд ли мы можем считать этот текст, получивший в древнем Шумере широкое распространение, ученической работой. Думается, это учебная табличка — текст для чтения, по которому шумерские школьники учились читать, писать и с уважением относиться к школе, к учителям и науке.
Отцы и дети
Вопросы «педагогики» и школьной жизни затронуты в целом ряде шумерских произведений. До нас дошли, например, диспуты между надзирателем и писцом, между двумя «людьми школы», которые осыпают друг друга бранными словами; нравоучительный рассказ «Писец и его непутёвый сын», содержание которого показывает, что воспитание юношества, удержание молодых людей в рамках общественного порядка и дисциплины давалось шумерам нелегко. Если судить по литературным произведениям, отцы не скупились на нравоучения. Так, Шуруппак, правитель города того же названия, отец легендарного Зиусудры, мудрец, «который произносит слова мудрости», в обширном сочинении, названном современными учёными «Наставления Шуруппака его сыну Зиусудре», говорит:
Сын мой, я хочу тебя наставить, внемли моим наставлениям,
Зиусудра, я скажу тебе слово, выслушай его со вниманием,
не пренебрегай моими поучениями,
не нарушай сказанного мной слова,
поучения отца ценны, вбей это себе в голову…
Далее Шуруппак говорит своему сыну о том, что человек не должен ссориться с другими людьми или быть двуличным; не должен покушаться на чужую собственность; старшего брата или сестру следует почитать, как отца и мать; не следует путешествовать в одиночестве или вступать в плотские связи со служанками… В этом тексте, если только он правильно интерпретирован, содержатся и практические советы, и нравственные нормы, «заповеди». Так, Шуруппак высказывает суждения относительно лгунов, богачей, склочников, он говорит о любви и ненависти, о добре и зле.
Беседа писца с непутёвым сыном в отличие от «Наставлений Шуруппака» содержит несколько сюжетных линий. Здесь речь идёт об обычаях и нравственных идеалах, а также об определённых педагогических принципах. После короткого вступления, имеющего форму диалога, сын, чтобы показать отцу, что он внимательно слушает и запоминает наставления, повторяет каждую его фразу:
— Куда ты ходил?
— Я никуда не ходил.
— Если ты никуда не ходил, почему ты бездельничаешь? Ступай в школу, стань перед «отцом школы», расскажи ему заданный урок, открой свою школьную сумку, пиши свою табличку, и пусть «старший брат» напишет для тебя новую табличку. Когда закончишь урок и покажешь наставнику, возвращайся ко мне, не болтайся на улице. Ты понял, что я тебе сказал?
— Я понял и могу повторить.
— Тогда повтори.
— Сейчас повторю…
Сын всё повторил, после чего отец произнёс длинный монолог:
— Послушай, будь же мужчиной. Не стой на площадях, не разгуливай по садам. Когда идёшь по улице, не гляди по сторонам. Будь почтителен, трепещи перед своим наставником. Когда наставник увидит в глазах твоих страх, он полюбит тебя… Ты, бродящий без дела по людным площадям, хотел бы ты достигнуть успеха? Тогда взгляни на поколения, которые были до тебя. Ступай в школу, это принесёт тебе благо. Сын мой, взгляни на предшествующие поколения, спроси у них совета. Упрямец, с коего я не спускаю глаз, — я не был бы мужчиной, если бы не следил за своим сыном, — я говорил со своей роднёй, я сравнил наших родственников между собой, и нет среди них ни одного, похожего на тебя.
То, о чём я тебе сейчас скажу, обращает слепца в мудреца, останавливает змею, словно по волшебству… Ты изнурил моё сердце, и я отдалился от тебя и не обращал внимания на твои страхи и ропот; нет, я не обращал внимания на твои страхи и ропот. Из–за твоих жалоб, да, из–за твоих жалоб я гневался на тебя, да, я гневался на тебя. Из–за того, что ты ведёшь себя не так, как подобает человеку, сердце моё было как бы опалено злым ветром. Своим ропотом ты довёл меня до края могилы.
