Роберт Кондратенко - Морская политика России 80-х годов XIX века
Причем после заявления морского министра о недопустимой слабости флота, его коллега 26 декабря 1887 года передал вопрос на рассмотрение министерского совета, постановившего, что единственным средством обеспечить свои интересы для Порты является внешняя политика, основанная на поддержании существующих между державами противоречий.
Наряду с этим, 20 января 1888 года совет поставил перед министерствами задачу модернизации и усиления флота, а также береговой обороны, главным образом в Черном море. Среди прочих мер значилась и точная инструментальная съемка Верхнего Босфора, начатая турками 1 июня, и строительство новых батарей на мысе Сельви-Бурну и в Алта-Агач, у входа в пролив. Кроме того, постановление предусматривало создание комиссии для разработки вопроса о противодесантной обороне черноморского побережья к западу и востоку от Босфора.
Во исполнение последнего пункта, во второй половине мая 1888 года в Константинополь приезжал представитель завода Грюзона, известного изготовителя броневых башен для наземных укреплений. Вместе с комиссией под руководством главы германской военной миссии, К. фон дер Гольца, он трижды объехал ближайшие к проливу берега Черного моря, главным образом румелийский. Начались также полевые поездки офицеров турецкого генерального штаба и юнкеров военных училищ на Верхний Босфор. В связи с этим Н.Н. Пешков отметил что вопрос о внезапной высадке русского десанта с целью овладения им, представлявшийся несколько времени тому назад в глазах турок вопросом второстепенным и даже мало вероятным, ныне приобретает все более и более первенствующее значение, одновременно с возрастающим убеждением в том, что подобная, внезапная высадка русского десанта неминуема. Не может быть также никакого сомнения в том, что относительно слабая современная оборона пролива и в особенности входа в него, ныне будет усилена, а в особенности удвоено будет охранительное наблюдение, как по берегам Черного моря, в окрестностях Босфора, так и в особенности по русским приморским пунктам»[764].
Для помощи Порте в решении такой задачи, с декабря 1887 года в Константинополе находились четыре австрийских офицера, «два флотские и два генерального штаба, находившиеся в постоянном плавании на австрийских пароходах по Черному морю и посетившие все прибрежные пункты побережья Турции и даже России» при содействии турецкого правительства. В декабре же австрийский станционер, вопреки обыкновению, перешел в Буюк-Дере, где провел всю зиму, причем его офицеры производили топографические работы[765].
Вся эта деятельность и усиление охраны побережья заставили российских офицеров принимать особые меры предосторожности, а также прибегать к услугам помощников, вроде агента РОПиТ О.П. Юговича или некого Бернаскони. Правда, случались и неприятные истории. Так, 7 февраля 1889 года турецкие жандармы, обнаружив на возвышенности над одной из батарей пытавшегося снять ее план лейтенанта Л.А. Брусилова, открыли по нему огонь и ранили в левую ногу, к счастью, легко, что позволило ему скрыться[766].
Однако данный случай наводил на размышления, и при очередном обращении Х.Х. Роопа с просьбой провести экспериментальную минную постановку в Босфоре, переданной П.С. Ванновским в письме от 16 февраля 1890 года, Н.М. Чихачев 15 апреля ответил: «То время, когда мы не только могли заниматься подобными опытами, но и осматривали турецкие батареи, отошло в прошедшее. Теперь внимание турок к вопросам этого рода возбуждено настолько, что сохранение опытов в тайне представляется мне немыслимым»[767].
Впрочем, это отнюдь не означало, что в конце 1880-х годов все работы на Босфоре были прекращены. По-прежнему продолжались промеры, маскируемые ночной рыбной ловлей, обычной в тех местах, велась съемка. Военные агенты и офицеры станционера, а с 1892 года и официальный морской агент в Константинополе, следили за состоянием береговых укреплений и турецкого флота. Из их донесений в Николаеве и Петербурге знали, что ни один из принимавшихся Портой, начиная с 1886 года, планов усиления флота выполнен не был, отчасти по недостатку средств, а отчасти из-за бюрократической пассивности руководства Морским министерством. Вместе с тем, к началу 1889 года в списках корабельного состава у турок значились 15 устаревших броненосных фрегатов, три монитора, 11 устаревших крейсеров, миноносцев 1-го класса 12, 2-го — шесть и 3-го — два, а также ряд других кораблей. На иностранных и отечественных верфях строились два крейсера, пять контрминоносцев, пять миноносцев, канонерские лодки и другие корабли[768].
Кроме того, турецкое правительство, соблазнившись рекламой подводных лодок Норденфельда, поторопилось приобрести четыре экземпляра, два из которых вскоре были введены в строй и в августе 1889 года участвовали в минных учениях на Измидском рейде[769].
Казалось бы, турки, обзаводясь кораблями новейших по тем временам типов, повсеместно считавшихся весьма эффективными, сводят на нет возможность успешного проведения Босфорской операции, особенно учитывая их возросшую бдительность, поэтому удобное для высадки время безвозвратно упущено. Однако на деле ситуация была не столь безнадежной. Устаревшие броненосцы турецкого флота как и прежде стояли разоруженными в бухте Золотой Рог, и в случае надобности лишь некоторые из них могли выйти оттуда, причем не ранее, чем через трое суток. Миноносцы также большую часть года проводили у пристаней, без команд, угля и боезапаса. Из-за недостатка средств они редко выходили в море, и немногочисленные учения, вроде проведенного во второй половине августа 1889 года у Измида, демонстрировали очень низкий уровень подготовки их экипажей. Подводные лодки Норденфельда, предлагавшиеся изобретателем в марте 1887 года и российскому правительству, оказались совершенно неспособными погружаться, тихоходными и неповоротливыми. В Петербурге об этом узнали из доклада комиссии контр-адмирала И.М. Дикова, присутствовавшей на испытаниях опытного экземпляра в Саутгемптоне 5/17 августа 1888 года, и отказались от сделки[770]. У турок же, видимо, нашлись высокопоставленные взяточники, допустившие сомнительное приобретение.
Артиллерийские учение на броненосном корабле Черноморского флота «Чесма»
В итоге турецкий флот ни в 1880-е, ни в 1890-е годы не мог оказать серьезного сопротивления десанту на Босфор. Столь же малую опасность представляли и артиллерийские батареи, вооруженные преимущественно устаревшими короткоствольными пушками Круппа, с низкой начальной скоростью снаряда и малой скорострельностью. Эти батареи располагались тогда на узких полосках суши между урезом воды и прибрежными высотами, являясь хорошей мишенью, поражаемой не только прицельным огнем, но и обломками скал при перелетах. Практических стрельб с батарей не производили, и хотя личный состав получал некоторую подготовку на полигонах, эффективно действовать в реальном бою едва ли сумел бы. Некоторое повышение бдительности турок не устраняло этих недостатков, как и слабости гарнизонов большинства укреплений, недостаточной численности войск в окрестностях Константинополя, особенно после обострения отношений с Грецией в 1886 году, когда отдельные части были переведены в Maкeдонию, и трудностей борьбы с высадившимся десантом на сильно пересеченной местности Верхнего Босфора.
Следует отметить, что в сравнении с едва заметно менявшейся обороноспособностью турок подготовка российского десанта быстро прогрессировала. Прежде всего, составляя планы операции руководство Военным ведомством пришло к мысли компенсировать слабость флота созданием после высадки на берегах пролива надежной артиллерийской обороны, способной остановить прорывающиеся английские броненосцы. С этой целью П.С. Ванновский приказал Главному артиллерийскому управлению увеличить Чрезвычайный запас береговых орудий, хранившийся в Одессе на случай войны для установки на приморских батареях, чтобы при необходимости отправить его в Босфор вместе с войсками. Первоначально для этого предназначались пять 11-дюймовых, 10 9-дюймовых (229-мм), 10 6-дюймовых пушек, а также 40 9-дюймовых, 10 8-дюймовых (203-мм) и 50 6-дюймовых мортир, преимущественно образца 1877 года, с боезапасом по 100 выстрелов на орудие. Из 125 орудий 101 должно было храниться в Одессе, шесть в Очакове и 18 в Керчи, считая и состоявшие на вооружении крепостей. Недостающие до требуемого числа 32 9-дюймовых и 40 6-дюймовых мортир предполагалось доставить из Кронштадта, а 10 8-дюймовых мортир из Киева, о чем Главное артиллерийское управление распорядилось 24 декабря 1885 года[771].
31 декабря, по докладу товарища генерал-фельдцехмейстера, генерал-лейтенанта Л.П. Софиано, военный министр отказался от задуманной погрузки четырех 9-дюймовых орудий в Керчи, где не было подъемного крана, а 21 января 1886 года — от погрузки такой же партии в Очакове. В остальном план был принят к исполнению, и 27 января из Кронштадта в Одессу отправились первые орудия. Однако после того, как на состоявшемся 9 марта Особом совещании под председательством П.С. Ванновского 50 6-дюймовых мортир заменили 10 6-дюймовыми стальными пушками образца 1877 года, состав запаса, названного Особым артиллерийским, сократился до 85 орудий. Помимо артиллерии он включал лебедки Вернье, 10 верст переносной узкоколейной железной дороги, деревянные основания под орудия и другое имущество.
