Евгений Белаш - Мифы Первой мировой
В 1915 г. сдача в плен стала массовым явлением. В мае в Галиции наблюдали сдачу группы солдат 79–го Куринского полка. В июне имел место случай добровольной сдачи в плен 219 солдат Гайворонского полка. В ответ па донесение об этом штаб армии отдал распоряжение «беспощадно расстреливать всех, добровольно сдающихся в плен». В июне же после неудачных атак ополченцев «дружина была самая ненадежная. Когда к дружине подбежали поляки, на наших глазах роты старых солдат целиком стали сдаваться в плен, бросая винтовки». По запискам Свечина, в начале августа весь 315–й полк во главе с командиром сдался в плен под предлогом расстрела патронов. Роты переходили к противнику даже в наступлении, тогда как в том же году немецкий ландвер (ополчение!) с устаревшими орудиями даже в окружении и даже против гвардии (8 батальонов против 28) сопротивлялся буквально до последнего человека. Дневник Штукатурова, сентябрь: «Пришлось в эти дни переносить и голод и холод. Я лично смирился, но многие товарищи мечтали попасть в плен».
Французы, вдохновленные десятилетиями пропаганды, дрались, чтобы отомстить за поражение во Франко–прусской войне и вернуть Эльзас–Лотарингию, англичане до 1916 г. пополняли армию только добровольцами, чтобы не получить в Бельгии нового Наполеона. А за что было драться русской армии, если солдаты, по многочисленным отзывам офицеров, просто не понимали, с кем и почему воюют? То есть большинство офицеров не встречали или не знали о солдатах, подобных Штукатурову. Как вспоминал Верцинский, только весной 1917 г., уже после революции, «большинство присутствовавших офицеров впервые узнало о существовании глубокого классового расхождения между солдатами и офицерами, между низшими слоями населения и его более привилегированной частью». Больше того, культивировалась рознь между родами войск. Да, гордость за полк или батарею при хорошем командире встречались, но…
Новогеоргиевск, сильнейшая крепость Бвропы, имел гарнизон в 90 000 солдат и 1000 офицеров при 1200—1680 орудиях, полугодовом запасе продовольствия, нескольких аэропланах и аэростатах, 116 ручных пулеметах Мадсена. По отзыву К. И. Величко, «крепость Новогеоргиевск не только не уступала, но технически была сильнее французской крепости Верден». Однако к середине сентября 1914 г. в Новогеоргиевске находилось всего лишь около полумиллиона снарядов. При этом гарнизон вследствие ротации частей (несших затем большие потери на фронте в начале кампании 1914 и 1915 гг.) состоял из ополченцев и только–только прибывшей второочередной дивизии. Фактически в течение первого периода войны крепость не имела постоянного пехотного гарнизона, а батареи выводились из крепости в поле, где расчеты совершенно не понимали полевой службы. Военный инженер Новогеоргисвска, полковник Короткевич–Ночевный, даже не подозревая о германском наступлении, наткнулся на немецкий передовой отряд и был убит, немцам достались новейшие планы крепости с обозначением мест расположения тяжелых батарей. Хотя разрушения от обстрела тяжелыми снарядами оказались незначительными (а внутри казематов повреждений заметно не было), но моральный дух защитников был подорван, а решительная атака немцев произвела на коменданта крепости генерала Бобыря такое впечатление, что он приказал оставить пять фортов внешней линии, затем перебежал к немцам и уже из плена приказал сдать крепость «во избежание дальнейшего кровопролития». Хотя немцы за три дня успели занять всего одну группу фортов — 2 из 33, и сопротивление продолжалось даже после сдачи Бобыря. В плен попали порядка 80 000 военных, из них 23 генерала, также немцам достались примерно 1200 орудий. Пять офицеров, не желая сдаваться, смогли пробраться через немецкие позиции, а затем пройти около 400 км до расположения русских частей. Сама осада заняла от 4 до 10 дней, считая только штурм или обложение.
Крепости приказывалось то срочно оборонять, то не менее срочно эвакуировать. Многие крепости (Гродно, Брест–Литовск и саму Варшаву) уступили вообще без боя или с символическим сопротивлением (Ивангород), часто не успев уничтожить припасы. Современная фортификация требовала и современной тактики, а ее в большинстве случаев не было. По воспоминаниям фон Шварца, «у позиции и у занявших ее войск не было ничего общего: войска были сами по себе, а позиционные укрепления — тоже». В результате, «заняв позицию вечером, войска к рассвету уже бросили ее», позднее немцы незаметно (!) переправятся через Вислу и наведут понтонные мосты, хотя берег реки охранялся несколькими полками.
Для сравнения австрийский Перемышль был сдан только после двух осад — с 17 сентября по 8 октября 1914 г. и с 5 ноября 1914 г. по 22 марта 1915 г., предварительного взрыва (с согласия Верховного австрийского командования) всех укреплений и мостов, уничтожения продовольствия и оружия. И вспомните оборону устаревшего Осовца, в то же самое время державшегося против мощнейшей осадной артиллерии и отравляющих газов.
Всего с 1 мая по 1 ноября 1915 г. русская армия потеряла 976 000 человек пленными, при этом её потери убитыми и умершими от ран составили лишь 423 000. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев писал 4–го ноября 1915 г. в одной из резолюций: «Некрасивая картина, сообщенная штабом 3–й армии, относительно обслуживания немецкого тыла значительным числом наших пленных» и далее предлагал налетами конных отрядов «вносить сильное расстройство в службу тыловых учреждений, разгоняя тех негодяев, которые служат обозными, хлебопеками, рабочими». С другой стороны, процент контуженных, или, как тогда говорили, «сконфуженных» офицеров в десятки раз превышал процент контуженных солдат. Таков был эффект утраты большинства подготовленных кадров, недостатка оружия и особенно боеприпасов и полного непонимания солдатами целей войны.
Уже в середине июля 1915 г. был исчерпан контингент ратников ополчения I разряда. Согласно действовавшим до войны законам, этим исчерпывался запас людей, которые могли быть взяты в действующую армию. При этом все больше и больше людей оставались в тылу — в земских и городских союзах, благотворительных организациях и пр. В результате к концу 1916 г. на одного солдата действующей армии приходились три военнообязанных в тылу.
Брусиловский прорыв и последовавшие позиционные бои израсходовали последние кадровые резервы. Например, лейб–гвардии Финляндский полк, с большим трудом «приведенный в блестящее состояние — в таком полк был только в первых боях», был практически уничтожен за несколько часов 15 июля. При прорыве все командовавшие ротами были убиты или ранены, солдат убыли свыше 2700 человек. От роты его величества, бывшей в первой линии, из 200 человек остались в строю не более десятка.
Клембовский отмечал, что «в июле 1916 года гвардейская артиллерия заняла позиции почти на пределе от заграждений, и, конечно, проходы оказались или вовсе не пробитыми или плохо расчищенными; гвардейской пехоте пришлось грудью разбивать их и, не достигнув успеха, отступить с большим уроном».
Торнау: «Тяжелая артиллерия была массирована на другом участке фронта, и полку пришлось наступать, пользуясь поддержкой лишь легких орудий и нескольких мортир. Результаты этой артиллерийской подготовки были ничтожны… Не впервые полку было идти вперед без поддержки артиллерии, и смело бросились роты в атаку, навстречу губительному огню противника… Потери Финляндцев превышали наши и достигали 2000 человек. Как передавали впоследствии, общее число потерь гвардии за эти дни боев на Стоходе превысили 32 000 человек. Результаты, достигнутые этим наступлением, и несколько германских орудий, взятых 2–м гвардейским корпусом, вряд ли могли компенсировать эти чудовищные потери. Подготовка нескольких месяцев стоянки в резерве была сведена на нет. От гордых, многотысячных полков, выступавших в бой 15 июля, оставались в некоторых частях немного более половины».
По сведениям С. Новикова, в 3–й гвардейской пехотной дивизии за время ковельских боев остались в строю всего 26 офицеров, а лейб–гвардии Егерский и Московский полки были сведены в батальон каждый. Адамович отмечает, что роты лейб–гвардии Кексгольмского полка 15 июля потеряли около 2000 человек — до 60 % состава, и 80 % офицеров, притом что еще до боя полк имел всего 5 кадровых офицеров.
3 сентября в двух атаках четыре батальона гвардии потеряли 1366 человек, 7 сентября — 1198, 19 сентября два полка потеряли 1 офицера и 1311 нижних чинов, 1 октября гвардейцы потеряли 11 офицеров и 1127 стрелков, из них убиты 3 офицера и 160 стрелков. По оценке командира одного из этих полков, многократные атаки не были неожиданными для немцев, проводились шаблонно, а слабая артиллерийская подготовка почти не уничтожала укреплений и проволочных заграждений противника. Итогом стала потеря гвардейской дивизией захваченных с таким трудом позиций.
