Петр Краснов - Исторические очерки Дона
— Ну, надо добыть. Ступайте себе с Богом.
Вахмистры ушли. Бакланов лег на лежанку и закутался в бурку. Через баклановского драбанта (денщика) казаки знали, что если Бакланов заляжет днем на печь — значит, задумал какой-нибудь набег.
На другой день вахмистры заглянули в хату командира полка; осторожно вызвали драбанта.
— Что твой-то?
— Лежит.
— Лежит. Ну, значит, быть делу. О нас чего-с то думаит.
Доложили сотенным командирам, и те приказали до вечера выкормить лошадей, пораньше поужинать и быть готовыми к выступлению. И — не ошиблись. К вечеру очередные разнесли по сотням командирский приказ: «К восьми часам вечера трем сотням построиться на Грезель-Аульской дороге».
В сумерке мартовского вечера чуть приметили казаки Бакланова, как подъехал он, закутанный в бурку, молча объехал сотни, снял папаху, перекрестился и знаком показал, чтобы сотни следовали за ним. Ни одна трубка не курилась в рядах, ни одно стремя не звякнуло о другое, не было слышно разговора. Точно крались в ночной тишине, неслышно ступая по мягкой дороге, казачьи смышленые кони. Все понимали — нужна тайна.
Спустились в долину, перешли через речку Яман-Су и вошли в горное ущелье. Ночь была темна, как могила; поднялся ветер и закрутил снежною метелью. Не стало видно ушей лошади. Бакланов на крупном сером куртинском жеребце ехал впереди отряда. Вдруг он остановился. Казаки надвинулись на него.
— Проводник! — крикнул Бакланов.
Татарин, ехавший несколько впереди Бакланова, повернул лошадь и подъехал к командиру полка.
— Не по той дороге ведешь, негодяй!
Родившийся в этих горах проводник, татарин, испытанной честности, стал клясться Аллахом, что ведет верно.
— Врешь! Меня не обманешь!
— По той дороге, полковник!.. Ты не можешь знать. Ты здесь никогда не был, а я здесь родился, — со слезами в голосе говорил обиженный татарин.
— А где сухое дерево, которое должно было быть вправо от дороги? Я его вот уже час, как ищу; ты видел, сколько раз я слезал с лошади и ложился на землю, чтобы лучше его заприметить.
— Сухой дерев? — пролепетал растерявшийся проводник. — Точно тут должен быть сухой дерев.
— Пластуны! — крикнул Бакланов. — Ступайте искать сухое дерево.
Пластуны вернулись через полчаса. Сухое дерево было найдено. Отряд сбился в снежной вьюге с дороги и шел по неверному пути. Повернули обратно, и вышли на правильное направление.
Вскоре отыскали каменные ограды овечьих кошар, где были упрятаны в горном глухом ущелье мичиковские отары. Без выстрела сняли охранявших стада чеченцев и забрали баранов. Будет чем разговеться не только казакам, но и всему гарнизону.
Уже совсем рассвело, когда сотни подъезжали к Куринскому. Казаки говорили между собою:
— Как это наш знает все дороги, чисто уму непостижимо.
— Значит, уже так ему от Бога дано знать и те дороги, где он никогда и не был.
— С таким разве где пропадешь? — сказал старый урядник.
Бакланов же весь в думах и заботах о своем полке еще задолго до того времени, когда к нему приходили вахмистры, уже искал, где добыть казакам баранов на Пасху. Целодневными осторожными поездками он разыскивал, где мичиковцы запрятали свои отары, и, найдя, так изучил дорогу к ним, что и ночью в метель не сбился и провел свои сотни.
В апреле 1850 года предстояла смена Донским полкам на Кавказской линии. Донской казачий полк № 20 должен был идти домой, на Дон; на смену ему шел Донской казачий полк № 17. Должен был уходить с 20-ым полком и его командир, полковник Бакланов. Но к этому времени слава Бакланова была так велика на Кавказе, его так ценили в кавказских войсках, что и пехоте и коннице казалось невозможным быть без лихого отличного боевого товарища, на кого можно положиться — без Якова Петровича Бакланова. Командующий войсками на Кавказе князь Воронцов просил Донского наказного атамана Хомутова и военного министра об оставлении Бакланова на Кавказе и назначении его командиром № 17 Донского казачьего полка. Назначение состоялось. С Баклановым по доброй воле осталось пять командиров сотен: Березовский, Банников, Поляков, Захаров и Балабин и полковой адъютант Одноглазков. Осталось и несколько казаков. С ними Бакланову было легче переучить и перевоспитать по-своему вновь пришедший с Дона полк.
20-ый полк построился идти домой. Бакланов приехал проститься с казаками. Увешанные Георгиевскими крестами, железные богатыри его плакали от правого фланга до левого, как малые дети. Нахмурился грозный «Даджал». Он отвернулся, махнул рукой, чтобы ехали за ним и тронул жеребца к воротам Куринского укрепления. За ним пошел полк.
Завилась, понеслась по горам песня про Бакланова:
— Честь прадедов — атаманов,
Богатырь, боец лихой,
Здравствуй, храбрый наш Бакланов,
Разудалый наш герой!..
Славой, честию завидной
Ты сумел себя покрыть:
Про тебя, ей-ей, не стыдно
Песню громкую сложить.
Ты геройскими делами
Славу дедов и отцов
Воскресил опять меж нами,
Ты — казак из казаков!
Шашка, пика, верный конь.
Рой наездников любимый —
С ними ты, неотразимый,
Мчишься в воду и в огонь.
Древней славы Ермаковой
Над тобою блещет луч;
Ты, как сокол из-за туч,
Бьешь сноровкою Платовой.
Честь геройскую любя,
Мчишься в бой напропалую:
За Царя, за Русь святую
Не жалеешь сам себя.
Бают: вольный по горам,
По кустам, тернам колючим
Лезешь змеем здесь и там,
Серым волком в поле рыщешь.
Бродишь лешим по горам,
И себе ты славы ищешь,
И несешь ты смерть врагам!
Ходишь в шапке невидимке.
В скороходах сапогах,
И летишь на бурке-сивке,
Как колдун на облаках.
Свиснешь — лист с дерев валится,
Гаркнешь — вмиг перед тобой
Рать удалая родится —
Точно в сказочке какой.
Спишь на конском арчаке, —
Сыт железной просфорою,
И за то прослыл грозою
В Малой и Большой Чечне.
И за то тебе мы, воин,
Песню громкую споем:
Ты герой наш! Ты достоин
Называться казаком!
Бакланов проводил 20-ый полк до Карасинского поста.
— Прощайте, родные, — говорил он, пропуская мимо себя сотню за сотней. — Не поминайте лихом.
— Счастливо оставаться!
— Счастливого пути!
Заскрипели арбяные колеса полкового обоза. Бакланов повернул жеребца и карьером помчался к Куринскому.
Глава XLIX
Пришедшие с Дона казаки 17-го полка обступили старых казаков, оставшихся с Баклановым, и расспрашивали их, что за командир Бакланов?
— Командир такой, — рассказывали казаки, — что при нем и отца родного не надо. Если есть нужда — иди прямо к нему: — поможет и добрым словом, и советом, и деньгами. Простота такая, что ничего не пожалеет. Но на слу-у-ужбе!.. Тут, братцы мои, держите ухо востро. Вы не чеченцев бойтесь, а бойтесь своего «асмодея»: шаг назад — в куски изрубит.
Летом 1850 года кавказские войска проводили новую линию и прорубали широкие просеки в лесах. На рубку леса ходила пехота — Кабардинский полк…
8 августа, когда назначенные на рубку на реке Мичике роты стали подходить к лесу, они были встречены ружейным огнем. Горцы заняли лес. Послали за орудиями. 5-ая рота Кабардинского полка спустилась в овраг с криком ура! кинулась в атаку. Ее встретил меткий огонь чеченцев Стали падать убитые и раненые. На поддержку 5-й роте побежали две роты из резерва. Начался жестокий рукопашный бой в лесной чаще. Уже девяносто человек выбыло убитыми и ранеными. Чеченцы начали окружать пехоту.
Бакланов в это время находился на левом фланге, где расставлял цепь. К нему на взмыленной, тяжело поводящей боками лошади прискакал офицер кабардинского полка.
— Полковник! — сказал он, — спасайте Кабардинцев. Нас рубят. Весь правый фланг в чрезвычайной опасности.
Расспрашивать было некогда, да и не зачем. Бакланов понял: нужна была немедленная выручка и помощь. Он схватил ракетную команду и во весь опор помчался с нею на место боя. Казаки по страшной круче скатились в глубокую пропасть и стали устанавливать ракетные станки. Толпа чеченцев с поднятыми над головами шашками, с диким криком и визгом неслась на них через кусты и заросли.
Молодые казаки смешались. Пошатнись они — и вся ракетная команда досталась бы чеченцам. Бакланов спрыгнул о коня, выхватил из рук оторопевшего урядника ракету и положил ее на станок. Пример командира ободрил казаков. Раздалась команда: «Батарея, пли!» Восемнадцать огненных змей с шумом и треском влетели в грозную толпу чеченцев. Они дрогнули. В тот же миг в овраг прискакали 2 сотни 17-го полка. Лес был настолько густ, что драться в конном строю было нельзя. Донцы побросали коней, и пешком, с пиками в руках, кинулись на чеченцев. Те отступили… Кабардинцы были спасены. Чеченцы ускакали в горы. Рубка леса продолжалась.
