Андрей Никитин - Королевская сага
В первое издание "Главных мореплавании…" рассказ Оттара не вошел; по-видимому, его обнародование казалось издателю преждевременным. Ведь поиски северо-восточного прохода англичане продолжали и позднее, в течение всей второй половины XVI века и даже в начале XVII века, когда, казалось бы, они уже должны были удостовериться в тщете этих попыток.
3
Сейчас трудно сказать, насколько были обескуражены английские предприниматели, обнаружив на месте богатой древней Биармии бедную и редко населенную северную страну, далекую провинцию Московии. Ведь это тоже был путь на Восток! Европейские купцы с трудом открывали для себя двери России. После татаро-монгольского нашествия и двух с лишним веков золотоордынского ига между Восточной и Западной Европой возникло множество барьеров - вероисповедные, мировоззренческие, государственные, языковые… Опрокинуть их было нельзя. Они только чуть отодвигались, пропуская одних купцов и дипломатов, и наглухо захлопывались перед другими. Ко времени появления англичан в устье Северной Двины образованная Европа знала о Московии по запискам И. Барбаро и А. Контарини, по сочинению "О двух Сарматиях" Матвея из Мехова, обстоятельным "Запискам о Московитских делах" Сигизмунда Герберштейна, выдержавшим несколько изданий, и по небольшой, но ценной книжечке Павла Иовия, который записал не всегда правдивые рассказы о России Дмитрия Герасимова, переводчика при московском посольстве в Риме. Были и другие европейцы, благополучно вернувшиеся из поездок в "полуночную Татарию".
Открытие Северного морского пути сделало Россию независимой в отношениях с западноевропейскими государствами.
Для англичан и чуть позже голландцев это был, что называется, выигрышный билет, которым обе нации поспешили воспользоваться, захватив в свои руки львиную часть внешней торговли России и выговорив себе право транзитной торговли с Персией и государствами Средней Азии. В результате через каких-нибудь двадцать-тридцать лет на месте нынешнего Архангельска, в Холмогорах, Вологде, Ярославле, Москве, в Нижнем Новгороде и в завоеванных к тому времени Казани и Астрахани возникли подворья английских и голландских купцов и их представителей, ожививших торговый оборот внутри страны и давших ему новое направление.
Но память о Биармии не исчезла. Вот почему на новой карте Московии 1562 года, составленной по заказу и по сведениям Антония Дженкинсона, торгового и политического английского агента, которому Иван IV доверил вести переговоры с королевой Елизаветой о предоставлении ему, Ивану IV, и его семье политического убежища в Англии, "буде придется бежать из России", на севере Скандинавии можно было увидеть уже знакомое читателю название.
Но оно помещалось значительно севернее и западнее, чем это представляется теперешним историкам, вычислившим путь Оттара и плавание Торира Собаки! Биармия оказывалась не на "северо-востоке европейской России", как уверяет "Историческая энциклопедия", а на Севере Европы, там, где расположен современный Финмарк.
В чем же дело?
Обратившись к загадкам Биармии, я не мог пройти мимо этого факта. Но загадок оказывалось достаточно много. Ими пестрела вся история поисков Биармии, создавая впечатление, будто каждый ее исследователь ничего не знал о своих предшественниках или нарочно пытался оставить среди прочих и свою загадку.
Ричард Ченслор и его спутники были всего лишь первыми, кто, повторяя путь Оттара и Торира Собаки, тщетно пытался отыскать Биармию на Северной Двине. Историкам XVII - XVIII веков легко было допустить, что древние бьярмы в последующие века после плаваний скандинавов пришли вместе со всей Северной Русью в упадок и полное разорение. Ничего удивительного в таком предположении не было. История знает много примеров, когда в течение двух-трех столетий могущественный народ, перед которым трепетали соседи, бесследно исчезал с лица земли.
В XIX и XX веках такие объяснения никого удовлетворить уже не могли. То, что исчезало из памяти людской, пропадало с лица земли, оказывалось сохраненным в ее слоях, могло быть восстановлено и прочитано археологами. Тем более это касалось бьярмов, обладавших, по свидетельству Снорри Стурлусона, обилием не только мехов, но серебра и золота, И если Оттар почему-то об этих металлах не сообщил, то наличие золотых и серебряных монет, святилищ с идолами, оседлого населения с уже развитой общественной организацией должно было оставить достаточно многочисленные и заметные следы: остатки поселений, погребения, содержащие богатые вещи, наконец, просто клады с монетами.
Ничего подобного на беломорском Севере не было - в этом и заключалась, пожалуй, основная загадка этой таинственной страны. Биармия в полном смысле слова "провалилась сквозь землю"!
Может быть, ее плохо искали?
Собственно говоря, интерес к местоположению Биармии у историков возник только в первой половине XVIII века. Во всяком случае, произошло это после 1730 года, когда Ф.-И. Страленберг, сначала шведский полковник, попавший в русский плен во время Полтавского сражения, а после своих тринадцатилетних мытарств по Сибири ставший историком и географом России, с которой он смог достаточно близко познакомиться, издал в Любеке на немецком языке "Историческое и географическое описание северной и восточной частей Европы и Азии".
Так произошло как бы второе открытие Биармии. Да и не только Биармии.
Широко образованный, наблюдательный, всем интересовавшийся Страленберг сумел свести воедино знания, почерпнутые в России и о России, с известиями саг, повествующих об отношениях между Россией и Скандинавскими странами в древности. Исторические изыскания Страленберга были как нельзя более кстати. Взаимоотношения России и Швеции, регламентирование судоходства на Балтийском море, особенно в районе проливов, споры о Восточной Прибалтике были "больным местом" как русской и шведской, так и западноевропейской дипломатии на протяжении всего XVIII века. Естественно, что сочинение Страленберга имело огромный успех. К тому же написано оно было по-немецки, получив читателей практически не только во всей Европе, но и в России.
Знакомясь с выводами Страленберга, я не без удивления обнаружил, что многие догадки самодеятельного исследователя не только дожили до наших дней, но превратились в аксиомы, не вызвав у моих современников даже мимолетного желания подкрепить их системным анализом или подвергнуть проверке.
О, это удовольствие быть первым и всему давать имена! Первое имя - произнесенное, написанное, напечатанное - приобретает магическую власть над читателем и слушателем, особенно если прозвучало оно впервые на иностранном языке и сопровождалось ученым покачиванием туго завитых париков… Ведь это именно Страленберг первым отождествил "Холмгард" саг с Новгородом на Волхове, а "Гардарики", "страну городов" - с Русью, разместив ее на территории современной Новгородчины и Псковщины. Пораженный сходством названия "Холмогоры" на Северной Двине с "Холмгардом", позднее Страленберг расширил границы этой земли далеко на восток. Это он решил, что Биармия тождественна Карелии, с чем согласился и В. Н. Татищев в первом томе своей "Истории Российской", однако настоящей страной бьярмов скандинавских саг Страленберг считал некую Великую Пермь с центральной гаванью у города Чердыни на Каме. Да-да! Именно там, у Чердыни, и возникло по милости Страленберга это мифическое государство, куда, по его мнению, поднимались суда из Каспийского моря, даже из Индии, пробираясь в Скифское - или Печорское - море, и далее, вдоль морского берега, в Норвегию…
К моменту выхода сочинения Страленберга интерес к отечественной истории в России еще лишь зарождался. В. Н. Татищев только приступил к написанию своего огромного труда, поэтому одним из немногих исторических сочинений, каким мог располагать тогдашний читатель о России на русском языке, кроме "Синопсиса" Иннокентия Гизеля, оказывалось сочинение Петра Шафирова с обширным заглавием: "Разсуждение какие законные причины его царское величество Петр Первый, царь и повелитель всероссийский, и протчая, и протчая, и протчая:
к начатию войны против короля Карола 12, шведского 1700 году имел, и кто из сих обоих потентатов, во время сей пребывающей войны более умеренности и склонности к примирению показывал, и кто в продолжении оной столь великим разлитием крови христианской и разорением многих земель виновен; и с которой воюющей страны та война по правилам христианских и политичных народов более ведена. Все без пристрастия фундаментально из древних и новых актов и трактатов, також и из записок о воинских операциях описано, с надлежащею умерен-ностию и истинною. Так что в потребном случае может все, а имянно: первое оригинальными древними, меж коронами Российскою и Шведскою постановленными трактатами, грамотами и канцелярийскими протоколами, також многое и безпристрастными гисториями, со стороны Российской доказано, и любопытным представлено быть: с соизволения Его Царского Величества всероссийского, собрано и на свет издано, в царствующем Санктъ-питербурхе, лета Господня 1716 года, а напечатано 1717".
