Юлия Баутина - На берегах медовой реки
Юлия Баутина - На берегах медовой реки краткое содержание
Баутина Юлия Владимировна
На берегах медовой реки
Глава 1
Топот копыт за спиной Гарт услышал, когда от городских ворот его отделяло чуть больше четверти лиги. А вслед за топотом до воина долетел хлесткий и звонкий, как удар кнута, оклик:
— А ну с дороги, старая бочка!
Судя по тому, что на тракте больше никого не было, красочный эпитет предназначался ему. Гарт резко развернулся в седле, чтобы взглянуть на наглеца, которому надоело жить, как раз вовремя для того, чтобы стать свидетелем, как мимо пролетает тощий сопляк на вескурийском аргамаке — как пить дать кто‑то из вестовых, хотя, если судить по отсутствию опознавательных знаков, не из имперской службы.
— Дархест тебя задери! — взревел Гарт, когда аргамак вестового играючи обошел его неторопливо рысившего аламана и, то ли из собственного скверного нрава, то ли по какому незаметному приказу седока хорошенько наподдал задом, окатив воина грязью. — Убью, скотина!
Гарт пришпорил коня, поднимая его в галоп, хотя особого прока от этого не было — у коренастых, широкогрудых выходцев из северо–восточной имперской провинции имелось множество бесспорных достоинств, вот только скорость в их число не входила. Быстроходность вескурийцев напротив соответствовала слагаемым о них легендам, особенно под умелым седоком — а сопляк, стоило признать, хоть и был сволочью, но в седле держался словно влитой, поэтому, когда Гарт достиг окружающего Заводье частокола, вестового уже и след простыл. Скучающие у ворот стражники с любопытством уставились на багрового от ярости кряжистого здоровяка с совершенно лысым, глянцевито поблескивающим в лучах закатного солнца черепом, воинственно всклоченной черной с проседью бородой и внушающим уважение топором, притороченным к седлу.
— Куда путь держишь, добрый человек? — осведомился не то самый дотошный, не то бывший за главного. В одном он малость ошибся — сегодня вечером Гарт был каким угодно, но только не добрым.
— А что, здесь есть куда еще его держать, кроме вашей завшивленной дыры? — грубо поинтересовался воин. Мастер Ренеке, конечно, весьма убедительно просил его постараться не привлекать внимание своим появлением, но сейчас мастер Ренеке мог идти лесом, потом полем и снова лесом, потому что Гарту было жизненно необходимо хоть на ком‑то выместить злость. Стражники неуверенно переглянулись, взвешивая все 'за' и 'против' грядущей перебранки. На одной чаше весов был долг службы, на другой — живая гора мышц с топором, явно не понаслышке знавшая о том, что такое сеча, и в итоге долг перевесил.
— Осмелюсь заметить, уважаемый, — сказал все тот же дотошный, поудобнее перехватив настороженный арбалет, — что перед тобой отнюдь не дыра, а достославный город, именуемый Заводьем. И, поскольку на торговца ты не похож, хотелось бы все же знать, что тебя сюда привело. Надеюсь, что причина окажется значимой, поскольку лихих людей у нас здесь не любят…
'Причиной твой папаша тебя по ошибке заделал', — угрюмо подумал Гарт, а вслух буркнул:
— Дело у меня.
Вытащив из‑за пазухи свернутый в трубку пергамент, он сунул его под нос дотошному, надеясь, что стражник умеет читать хотя бы по слогам. Видимо, умел, а может, свою роль сыграла алая сургучная печать Варсельской академии естественных наук. Во всяком случае, арбалеты и алебарды сразу опустились, а дотошный с изумлением уставился на воина. Всерьез что ли за кого из этих головастиков принял? Ведь написано же, вроде, ясно - 'служба охраны'.
— Еще вопросы есть? — хмуро поинтересовался Гарт.
Дотошный мотнул головой и неуверенно выговорил:
— Добро пожаловать в Заводье, достопочтейшейший, — причем последнее слово далось ему с особым трудом.
Дорога была свободна, однако теперь уже сам Гарт не спешил трогаться с места, решив ковать железо, покуда оно горячо.
— Тут передо мной в город проскочил один торопыга, — лениво растягивая слова, сказал он. — Хотел я с ним по дороге поболтать, да не успел. Куда направился, случаем, не знаете?
Стражники замялись, однако верительная грамота все‑таки делала свое дело.
— Вроде, про 'Вересковый мед' спрашивал, — сделал вид, что вспомнил, один из тех, кто до сих пор молчал. — А куда на самом деле подался, кто ж его знает?
Гарт кивнул, расплывшись в недоброй ухмылке. Кажется, ему предоставлялся неплохой шанс убить разом двух зайцев, поскольку именно таверну 'Вересковый мед' мастер Ренеке выбрал местом для сбора отряда. Что ж, если вестовой и в самом деле решил остановиться там же, щенку не повезло. Кто‑то сегодня еще хлебнет грязи за содеянное, а возможно, и не только грязи.
Провожаемый задумчивыми взглядами дозорных, которые, похоже, упорно пытались представить его стоящим за профессорской кафедрой и вдалбливающим в головы студентам какую‑нибудь заумь, небрежно поигрывая при этом топором, Гарт неторопливо двинулся по грязной узкой улочке, игравшей роль центрального проспекта Заводья. Из полученной от мастера Ренеке грамоты следовало, что улица должна закончиться площадью, на которой и будет стоять таверна, однако в жизни все оказалось иначе. После крутого поворота, разом отсекшего доносившиеся издали приглушенные звуки людской суеты, Гартовский аламан, всхрапнув, встал, как вкопанный, на узкой дорожке, петляющей среди гор гниющего мусора. Душевно помянув Безликого, Гарт рванул повод и хлестнул коня плетью, пытаясь заставить его сдвинуться с места, но тот лишь завертелся на узком свободном пятачке, грызя удила.
— Соколик, позолоти ручку, от беды отведу, — послышался сиплый, пропитой голос. Ворох заплесневелого тряпья под стеной низкой хибары с заколоченными окнами и провалившейся крышей шевельнулся, из‑под вороха высунулись тощие руки, покрытые черными язвами, и крохотная старушечья голова. Нищенка встряхнулась, почавкала и поползла в сторону Гарта, бессильно волоча за собой кривые обрубки ног. Вонь от разворошенного мусора неимоверно усилилась. Конь тонко взвизгнул и попятился от уродливой старухи, приседая на задние ноги. Гарт натянул поводья, удерживая аламана на месте, и ожег плетью по тянущейся к его стремени руке.
— Пошла прочь, старая карга!
Нищенка хрюкнула от неожиданности и отшатнулась, завалившись в груду отбросов и приобретя окончательное сходство с гигантским насекомым.
— Живьем будешь провезен по похоронному тракту! — заверещала она вслед охраннику, который, сладив‑таки с конем, направил его назад к выходу из тупика. — На полпути смерть встретишь, но и после нее покоя не будет! Нет в Пустых холмах сокровищ, одни лишь скорбь и тлен!
