Ю Фельштинский - Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 2)
Кроме вопроса о политике промышленных цен, по этому же пункту порядка дня подлежал обсуждению вопрос о хлебных заготовках. Микоян заявил в своем докладе, что трудности прошлых лет в этой области изжиты, а в заключительном слове дошел до утверждения, что в "хлебном деле мы перешли к майской позиции (1921 г.) Ленина, т. е. к свободному местному товарообороту: во всероссийском масштабе у нас нет свободной торговли хлебом". Правда, с самого же начала доклада он должен был сознаться также в том, что в некоторых отношениях мы пошли назад и дальше 1921 г. В Сибири лежат невывезенными 35 миллионов пудов влажного хлеба, которые вывезти до весны ни в коем случае не удастся. "Мы мобилизовали, -- говорит Микоян, -- все сушилки, но вряд ли это даст возможность сохранить весь хлеб и уберечь его от загнивания. Со времен Компрода впервые перед нами стоит опасность загнивания больших масс хлеба". Этот вопрос не вызвал на пленуме никаких прений, кроме выступления Смилги, в котором он правильно указал, что здесь не все благополучно. Если нам в этом году удалось значительно понизить цены на хлеб, то только благодаря следующим причинам: 1) Нет никакого сомнения, что мы в этом году извлечем меньшую долю хлебных излишков, чем в прошлом году. Так, например, на Северном Кавказе, при повторном хорошем урожае по 1 марта, хлеба заготовлено даже меньше, чем в прошлом году - 123 млн. пудов против 129. В результате, хлеб сосредоточился у кулаков. "Все без исключения наши обозреватели февральской конъюнктуры, - пишет "Экономическая жизнь" No 66 от 23 марта, - подчеркивают факт сосредоточения остающихся товарных излишков в руках зажиточных слоев деревни, которые увеличивают свои запасы еще и закупками выбрасываемого на рынок хлеба". Кулацкая часть деревни пополняет свой хлебный фонд. 2) Наш план в 680 млн. пудов явно недостаточен и с точки зрения наших потребностей в хлебе, особенно, если принять во внимание, что он сосредоточен в таких местах, как Урал и Сибирь, откуда его трудно доставить на рынки потребления, а отчасти и совсем не удается вывезти. Это видно из следующего: а) Образование государственного хлебного фонда, вместо намечавшихся раньше 50 млн. пудов, теперь предполагается НКТоргом сократить до 30 млн.
пудов, да и эти дать за счет влажного сибирского хлеба и вдали от железных дорог, б) Потребительский рынок находится все время в крайне напряженном состоянии. В то время, как заготовительные цены на хлеб сравнительно с прошлым годом снизились очень значительно, хлебные цены потребляющих районов даже несколько выросли. В этом и заключается секрет успеха Микояна: он весь определяется хищническим использованием благоприятной конъюнктуры, когда при высоком урожае он добился низкого плана заготовок и этим заставил бедняка продавать хлеб по дешевке, а городского потребителя -- покупать хлеб по дорогой цене. Насколько же он на самом деле овладел хлебным рынком, видно из того, что этот монополист, который хвастается, что он уничтожил "свободную торговлю во всероссийском масштабе", никак не может, несмотря на все постановления, снизить цены на хлеб в льнодельческих районах.
Закончится ли благополучно вся эта операция обирания и деревни, и города - первой на низких ценах, второго на высоких - сказать трудно. С 1 марта до конца кампании осталось еще заготовить около 90 миллионов пудов. Весьма вероятная гибель части сибирского хлеба и неудачное распределение хлебозаготовок по территории Союза могут заставить повысить эту сумму, а между тем февральские и мартовские заготовки вдут ниже прошлогодних, а на Украине и Северном Кавказе, где заготовки НКТорга почти прекратились, но хлеб у крестьян есть, цены явно обнаруживают тенденцию к повышению. При этих условиях вполне возможно, что НКТоргу придется для пополнения хлебных ресурсов пойти на повышение цен, что грозит срывом всей политики низких хлебных цен, и притом в пользу кулака.
В результате всей этой политики расхождение цен между промышленными и сельскохозяйственными товарами усилилось, как это констатировано в докладе Микояна. ЦК своей политикой цен и здесь получил результаты, совершенно противоположные тем, которых он добивался. Особенно болезненно это сказывается на специальных сельскохозяйственных культурах (лен, подсолнечные семена, пенька, масло, яйца, шерсть, мелкое кожевенное сырье), где наши заготовки ниже прошлогодних (по льну, например, наши заготовки составляют всего 2/3 заготовки прошлого года за тот же период), а частник платит на 30--40% дороже государственных заготовителей. Теперь уже совершенно ясно, что этот рост цен на сельскохозяйственное сырье так же, как и рост цен на промышленные продукты, является результатом инфляции, чрезмерного выпуска денег, которая в этом году несколько маскируется низкими ценами на хлеб, благодаря повторному урожаю и отмеченной выше политике НКТорга. За исключением хлеба, повышение цен, собственно, носит всеобщий характер. Микоян и здесь провозгласил, что изживание этих ножниц может идти только за счет снижения промышленных цен, но ни в коем случае не за счет повышения сельскохозяйственных. Но этого явно провести нельзя, и это пожелание остается на словах; на деле, даже государственные заготовительные цены на сельскохозяйственное сырье растут. Повышены уже заготовительные цены на подсолнечное масло, яйца, табак, лен (два раза - сначала на 30 коп., теперь, в марте, еще на 70 коп.),
таким образом, получили премию более зажиточные крестьяне и скупщики, сумевшие удержать у себя лен до марта. Наряду с этим президиум ВСНХ СССР, под угрозой опасности недовыполнения производственных программ, признал 8 марта, что "необходимо повысить цены на все технические культуры" (см. 'Труд", 9 марта No56 - "Недостаток сырья для промышленности"). Таким образом, вопреки заявлению о недопустимости повышения цен на сельскохозяйственное сырье, НК вынужден учитывать последствия своей инфляционной политики и идти по линии повышения этих цен.
Что мы имеем уже медленную инфляцию, это видно лучше всего на вопросах экспорта. Доклад Микояна констатирует, что из всего нашего экспорта только 56,5% прибыльны, 29,6% убыточны и 13% находятся на грани безубыточности. Убыточными, по перечислению Микояна, являются: щетина, масло, яйца, мясопродукты и другие сельскохозяйственные продукты и железная руда, спички, лес, фарфоро-фаянсовые изделия, тряпье, ткани, консервы. Прибыльными остаются только хлеб, нефть и марганец. В то время как наши цены, даже по оптовому индексу Госплана, растут (с сентября 1925 года по май 1926 года наш индекс поднялся со 174 до 194, т. е. на 11 с лишним процентов, а затем, благодаря снижению цен на хлеб, несколько упал к июлю до 182) , мировой индекс дает за тот же период почти непрерывное понижение (со 148,2 в сентябре 1925 года до 133,4 в июле 1926 года -- т. е. на 6 с лишним процентов). Таким образом, если в сентябре 1925 года наш рубль на мировое золото составлял около 85 коп, то в июле он равняется всего 76 коп., а в апреле, до понижения цен на хлеб, доходил до 71 коп. (См. "Экономическая жизнь" от 5 марта, ст. Кауфмана "Снижение цен и экспорт".)
В связи с этим, чистым хвастовством звучит заявление Микояна, что в этом году произошел перелом в области нашего экспорта. Приводимое им превышение экспорта 1-го квартала этого года (212 млн. руб.) против прошлого (181 млн. руб.) происходило исключительно за счет хлебных культур. Наоборот, экспорт сельскохозяйственного сырья из года в год резко падает. На том же пленуме Каминский приводит следующие данные: в 1924-25 году экспорт этих культур составил 115 млн. руб., в 1925-26 году - 93 млн. руб., на 1926-27 год предполагается уже только в размерах 69 млн. рублей.
Таким образом, итоги политики цен ЦК сводятся к следующему:
Повышение всех промышленных цен - отпускных, оптовых и роз
ничных. В результате, стоимость жизни рабочего растет, а ЦК все время
упирается в повышение номинальной заработной платы, требуя, чтобы
рабочий подождал, когда будут снижены цены. Наряду с этим идет повы
шение себестоимости промышленной продукции.
Настолько сильное понижение качества промтоваров, что оно явля
ется на деле прямой фальсификацией продуктов и обманом потребителя.
Политика такого понижения является не политикой партии рабочего
класса, а торгашеской политикой -- написать одно, а продать другое,
чтобы выжать побольше из потребителя.
Рост цен на все почти продукты сельского хозяйства, за исключе
нием хлеба.
Рост хлебных запасов у кулацкой части деревни.
Растущая убыточность экспорта и сокращение экспорта специаль
ных сельскохозяйственных культур.
Расхождение между нашими и мировыми ценами.
Наличность медленной, но неуклонной инфляции.
Вожди оппозиции совершенно не попытались ни дать сколько-нибудь связную критику политики ЦК, ни развить свою положительную программу. Наоборот, свою позицию они постарались как можно больше замазать. Достигалось это довольно элементарным и довольно неловким способом: оппозиция заверяла, что она никогда не стояла за политику повышения цен, умалчивая о том, о каких именно ценах они говорят - об отпускных или розничных, и стараясь представить дело так, как будто бы никаких расхождений с ЦК в этом вопросе у нее нет. "Говорить при таком положении о чьем-либо желании или намерении держать курс на повышение цен, -- заявил тов. Троцкий, - значит бредить или стараться вызвать бред у других". На естественный вопрос, означает ли это отказ от той позиции, которую занимала в этом вопросе оппозиция 1923 года, Троцкий отмалчивался, оставив себе маленькую лазейку: он выразил сомнение, дойдет ли снижение отпускных цен до потребителя. "Но, -- продолжает он, - ВСНХ,НКТорг и кооперация (подумаешь, какие бесспорные авторитеты) в один голос говорят -- доведем. Давайте же проделаем этот огромной важности опыт". (Как будто этот опыт проделывается впервые и как будто вся нелепость этого опыта уже не выяснилась на практике.) Если у Троцкого здесь как будто только дипломатия, никого не обманывающая и недопустимая - то Зиновьев явно отмежевывается от позиций оппозиции 1923 года: "Я никогда не стоял за политику повышения цен, я всегда стоял за политику снижения цен" - это его заявление можно понять только так, что Зиновьев стоит на своей прежней позиции, на которой он боролся с оппозицией 1923 года. И когда Троцкий по этому поводу "дипломатично" молчит, то позволительно спросить, что это такое: переход на позицию Зиновьева или полная беспринципность? И есть ли здесь какая-нибудь единая позиция в этом важнейшем вопросе у сохранившей единство на почве "16 октября" оппозиции?
