Иван Клулас - Диана де Пуатье
Взимание «налогов за передачу имущества от одного ленника к другому, а также с прибыли феодов» приносило довольно скромные суммы: сделки, заключенные частными лицами, достигали лишь 233 ливров 10 су, что из расчета по 20 денье с ливра составляло всего 19 ливров 9 су и 2 денье налога в пользу Дианы. Обязанности судьи были на три года отданы на откуп Этьену Беро: он отыскивал «недоимки, нарушения и налагал штрафы», получая за это жалованье в размере 33 ливров в год. Права на печать в сеньоральном округе были вообще ничтожны — 7 су 6 денье, как и аренда одного арпана земли — «удержанное и переданное в аренду наследство» сроком на пять лет стоило всего 9 су.
Наиболее значительные денежные поступления приходили с виноградников герцогини. Отданный в аренду Антуану Бессе надел в Уд размером в 8–9 арпанов обычной земли приносил 47 ливров 10 су и «кварту вина, которое надлежит ежегодно вручать приору Монтуссана от имени Мадам в ее владении Шенонсо вкупе с 11 сетье ржи». Виноградники Пуарье Бодар, сданные Пьеру Шамбриеру, составляли 7–8 арпанов обычной земли (за которые фермер платил 30 ливров в год и бочонок вина) и 7 картье «белой земли» (плата за которые составляла 10 ливров в год). Маленький виноградник величиной в 3 картье, зависимый от Мулен Буазон, был продан Дени Флери за 40 су. Что до виноградников, приобретенных в амбуазском владении Шастелье, то, до того как лозу повыдирали из-за строительных работ Дианы, они приносили в год 227 ливров 1 су и 6 денье.
В счетах приводится перечень продуктов земледелия и скотоводства, переданных хозяйке. Они весьма разнообразны. Здесь и зерно (пшеница, рожь, ячмень, овес), вино (110 с половиной бочек), каплуны, куры и цыплята, гуси, голуби, орехи, воск, рыба, свинина, перец, яйца, миндаль, «садовый горошек», солома, жерди для подвязывания растений, дрова, хворост и ивовые прутья.
Общий доход от земельных владений Шенонсо, включая лены примыкающих сеньорий, в тот год достиг 3968 ливров 18 су 6 и 2/3 денье, что являло собой чувствительное сокращение прибылей по сравнению с предыдущим годом. Сумма покрывала выплаты прислуге. Требовалось оплачивать работу косарей, виноградарей, садовников, а также платить жалованье служащим герцогини: Жак Саван, бальи округа, подчиненного сеньору и прилежащих владений, получал 100 су, Рене де Ла Бретоньер, управляющий поместьем, — 7 ливров; Рауль Годрон, фискальный прокурор, — 100 су; сержанты и лесники Жан Лалу и Антуан Пикар — по 12 ливров каждый; их покойный коллега Дени Флери, прослужив всего девять месяцев, получил 9 ливров, а заменивший его Пьер Сарразен за оставшиеся три месяца заработал 48 су; садовник Шарло Герен, также покойный, за шесть месяцев получил в уплату 21 ливр, а за оставшийся до конца года срок сменившему его Жаку Дютертру заплатили еще 21 ливр. Казначей Андре Беро оценил свои многочисленные обязанности и разъезды в 100 ливров, возмещения которых требовал от герцогини. Исключив все эти расходы, Беро остался должен хозяйке 2399 ливров 4 денье плюс полученные с фермеров налоги, внесенные натурой. Таков итог счета, проверенного в Ане 11 февраля 1558 года (по новому стилю).
Каким образом расходовалась оставшаяся после всех перечисленных выплат сумма, мы знаем из документа, проверенного 27 января 1561 года (по новому стилю), где перечислены траты на строительство за 1558 и 1559 годы[539].
Возведение моста продолжалось. Мастер-каменщик Жак Шантрель, получавший 300 ливров в месяц, работал там с марта по июль 1558 года. В августе он умер. Проверив, насколько продвинулась работа, казначей уплатил вдове остаток его жалованья и все, что недополучили каменщики и подсобные рабочие (245 ливров 18 су и 2 денье). К тому времени был назначен новый начальник строительства — Жан Нуаре. Он снял опалубку с большой арки, переброшенной Жаком Шантрелем через реку, но работа была выполнена так плохо, что крепежные балки и доски попадали в реку, откуда их потом пришлось вылавливать. Поэтому казначей Беро отказался платить Нуаре, однако последний получил от Дианы письмо с приказом выдать оговоренную сумму. Благодаря этому обстоятельству Нуаре в несколько приемов в течение 1558 и 1559 годов получил 1510 ливров. Строительство моста продвигалось очень быстро: мастер-столяр Матюрен Карте заложил четыре арки, к которым крепились своды. Столяры и каменщики трудились без устали. В то же время кровельщики, плотники, слесари, облицовщики следили за содержанием ферм, мельниц, амбаров, запруд. Расходы на доставку досок для строительных лесов, черепицы и кровельной соломы добавлялись к плате за повозки, задействованные на полевых работах. Итак, за два года, о которых идет речь, расходы достигли 4684 ливров 6 су и 2 денье. Между тем за тот же промежуток времени (до декабря 1559 года) доходы составили 6861 ливр 15 су. Следовательно, казначей Беро признал, что должен герцогине де Валентинуа 2177 ливров 8 су и 10 денье[540].
Читая счета, занимавшие внимание Дианы, можно забыть, в какой драматической атмосфере существовала в то время Франция. Преследования протестантов достигли широкого размаха после облавы и ареста в молитвенном доме на улице Сен-Жак четырехсот участников собрания в сентябре 1557 года. За арестом последовало сожжение на костре семерых человек. Манифестации в Пре-о-Клер в мае 1558 года с пением псалмов, затем столкновение короля с д’Андело ускорили ход репрессий. Суровость римской инквизиции и прибытие во Францию посланных Павлом IV миссионеров ордена иезуитов, хоть и не признанных парламентом, настраивали французских католиков на самый воинственный лад по отношению к кальвинистам[541].
Вернувшись к французскому двору, Монморанси был вынужден безоговорочно одобрить предписания Рима. После освобождения из плена он обнаружил, что Гизы прочно устроились у рычагов власти, используя против его племянников Шатийонов обвинение в ереси. Коннетаблю и самому пришлось заделаться непреклонным католиком, дабы отнять у противника монополию на защиту отродоксии. Более того, он со всем рвением присоединился к новоиспеченной союзнице Диане: а королевская фаворитка со времен первых преследований протестантов ничуть не утратила ненависти к ним, ибо они клеймили ее внебрачную связь с королем. Герцогиня де Валентинуа даже отыскала в этом источник дохода, ибо на протяжении многих лет присваивала и раздавала своим слугам средства и ценности, изъятые в виде штрафов и конфискаций по приговорам не только за гражданские преступления, но и по обвинению в ереси[542].
Монморанси ознаменовал альянс с Дианой, подписав 22 декабря 1558 года брачный контракт своего сына Анри де Дамвиля с Антуанеттой де Ла Марк. Но, прежде чем приступить к этой церемонии, ему надо было организовать свадьбу дочери короля Клотильды и герцога Шарля Лотарингского. Празднества состоялись в Париже. Общий восторг вызвали богатство и размах торжества: 20 января 1559 года — восточная карусель, 21-го — турнир, наконец 22-го числа — брачная церемония в соборе Парижской Богоматери[543]. Затем Монморанси пригласил короля, королеву и двор сначала в Экуан, потом в Шантийи, где 29 января состоялась свадьба внучки Дианы и его сына Анри.
Итак, в январе самым недвусмысленным образом подтвердилось, что коннетабль вновь обрел абсолютную власть над королем. По словам посла Феррары Альваротто, он заставлял монарха плясать под свою дудку, и все это — благодаря Диане, с которой коннетабль близок «как ноготь к пальцу, если не сказать как бандаж к заднице»[544]. Каждый вечер союзники ужинали вместе: «Они расточают друг другу величайшие любезности и ласки». Генрих осыпал старого друга весьма ощутимыми милостями: чтобы собрать 100 тысяч экю, то есть половину выкупа, он продавал должности и спорные земли королевского домена, подарил Франсуа де Монморанси 100 тысяч ливров и предоставил ему пожизненно должность великого мажордома, которую страстно хотел заполучить Гиз, а заодно — пост губернатора Лангедока (также пожизненно). Анри де Монморанси-Дамвилю, благодаря брачному союзу ставшему внуком Дианы, Генрих II пообещал маршальский жезл. Настоящим вызовом Гизам стало назначение преследуемого ими д’Андело, по просьбе его дяди коннетабля, королевским лейтенантом при губернаторе Пикардии вместо по-прежнему сидевшего в плену Колиньи[545].
То, что коннетабль вновь вошел в такой фавор, вызвало необходимость выяснить отношения с Гизами и договориться. Брак герцога Лотарингского и Клотильды Французской укрепил положение Франсуа де Гиза и его брата кардинала при дворе. На их стороне были также дофин и его юная супруга Мария Стюарт (племянница обоих вельмож). Лагерь Гизов поддерживала и королева Екатерина. Сближение их было связано с последними событиями в Италии.
Вследствие неудачной военной кампании Гизов в Неаполитанском королевстве Эрколе д’Эсте пришлось заключить мир с Филиппом II 18 марта 1558 года и женить своего сына Альфонса на Лукреции, дочери Комо ди Медичи. Союз Феррары с Флоренцией означал потерю Монтальчино, последнего бастиона Французской Тосканы. Это обстоятельство сблизило Гизов с Екатериной, тем более что для нее Пьеро Строцци был единственным кондотьером, способным добиться возвращения Флоренции, но он погиб под Тионвилем 20 июня 1558 года. Королева сделала чисто символический жест, даровав вдове Строцци, Лаудомине ди Медичи, годовой пенсион в тысячу экю и земли, приносившие 6 тысяч ливров годового дохода. Сын Строцци Филиппо получил от Королевской палаты титул дворянина, пенсион в 4 тысячи ливров и поместье, способное давать 10 тысяч ливров дохода. Зато 29 сентября 1558 года король, прибыв в военный лагерь, торжественно понизил в должности герцога Оттавио Фарнезе и Паоло Джордано Орсини, зятя Комо ди Медичи за нарушение ими клятвы верности кавалеров ордена Святого Михаила[546]. Но все эти демонстративные поступки нисколько не означали, что война в Италии должна возобновиться, как о том мечтали королева и Гизы. Франция была слишком измотана для ведения военных действий.
