Иван Клулас - Диана де Пуатье
Король устал от тщеславия Гиза и властного темперамента кардинала Лотарингского. Что до Дианы, то она считала роль своего зятя д’Омаля подле братьев слишком незначительной. Из этих соображений она решила сблизиться с Монморанси. Предложив королю начать переговоры для освобождения старого друга коннетабля, герцогиня обеспечила себе его благодарность. Она уже выбрала, какую награду хочет получить за этот шаг: брак своей внучки, Антуанетты де Ла Марк, дочери покойного герцога Буйонского, с Генрихом де Монморанси-Дамвилем, вторым сыном коннетабля. В своем стремлении к мирным переговорам Диана нашла поддержку у королевы Екатерины, которая жаждала окончания военных действий, ибо потеряла надежду на благоприятный поворот судьбы в Италии. Под совместным давлением жены и любовницы Генрих II был сильно раздражен упрямством Гиза, жаждавшего во что бы то ни стало продолжать войну. В одном из дружеских писем король изливал душу коннетаблю: «Я умру счастливым, увидев восстановление доброго согласия, а наиболее любимого и почитаемого мною человека в сем мире — на свободе. И ради этого не страшитесь обсуждать любой выкуп, сколь бы велик он ни был». И еще: «Сделайте все возможное, дабы мы обрели мир […]. Ничто не доставит мне большего удовольствия, нежели добиться крепкого мира и увидеть вас свободным». Таким образом, он дал коннетаблю своего рода карт-бланш.
Переведенный из Энгьена в Уденард в июле 1558 года, Монморанси целую неделю совещался со своим товарищем по плену маршалом де Сент-Андре. В конце концов тот согласился с позицией коннетабля. Принц Оранский, узнав, что король готов начать переговоры, принял обоих парламентеров в Лилле. Пленники встретились там с самим принцем Оранским, графом д’Эгмонтом, епископом Аррасским и Руи Гомесом, графом де Мелито. С этим последним Монморанси завязал дружеские отношения и ходатайствовал перед французскими властями, чтобы тот мог «передать все необходимое» супруге, принцессе д’Эболи, оставшейся в Испании у Филиппа II. В середине сентября Генрих II отправил секретаря по финансовым вопросам Клода де Л’Обепина заложить основу переговоров. Он передал 6 октября соответствующие прерогативы своим полномочным представителям, главные из которых — Монморанси и де Сент-Андре. Испанцы же, хотя оба миротворца и продолжали считаться пленниками, дозволили им свободно перемещаться из лагеря в лагерь для вящего ускорения переговорного процесса[527].
Коннетабль прибыл в Бове 17 октября, чтобы доложить своему господину о ходе обсуждений. После этой трогательной встречи Генрих писал старому другу, дабы засвидетельствовать ему свою привязанность: «Друг мой, это письмо выполнит долг, который сам я исполнить не мог, когда прощался с Вами, ибо сердце так стеснилось в груди, что я был не в силах ничего Вам сказать. Умоляю Вас верить, что никого в мире сем так не люблю, а потому мне более нечего Вам предложить, ибо, коль скоро сердце мое принадлежит Вам, думаю, Вы поймете, что я не пожалею никаких благ и сделаю все возможное ради счастия вновь Вас лицезреть». В другом письме король добавляет: «Вы принесли мне столько радости и удовольствия, какие только осуществимы, и я не чаю их вновь испытать, доколе не увижу Вас совершенно свободным»[528].
Диана тоже писала тому, с кем некогда соперничала. Она желала успешного завершения переговоров и просила не забывать об интересах ее дочери, герцогини Буйонской, уверяя коннетабля в собственном дружеском расположении: «Вы и представить не можете, сколь много благополучия и счастия я Вам желаю»[529].
Мирная конференция открылась 12 сентября в камбрезийском аббатстве Серкам под эгидой вдовствующей герцогини Кристины Лотарингской, урожденной принцессы Датской, племянницы Карла V, и его сына Карла Лотарингского[530]. Полномочными представителями Франции выступали Карл, кардинал Лотарингский, Анн де Монморанси, маршал Франции Жак д’Альбон де Сент-Андре маркиз де Фронсак, Жан де Морвилье, епископ Орлеанский, и Клод де Л’Обепин, сеньор д’Отрив, секретарь по делам финансов, чей брат Себастьен, епископ Лиможский, пересылал дипломатические документы королю, а от него — миротворцам.
Испанию представляли Фердинанд Альварес де Толедо, герцог Альба, Вильгельм Нассауский, принц Оранский, Руи Гомес де Сильва, граф де Мелито, Антуан Перроно де Гранвель, епископ Аррасский, и Ульрих Вигилус де Цвикхейм. Полномочные представители англичан — епископ Эли, граф д’Арундел и Николас Уоттон, бывший посол во Франции. Двое обездоленных принцев — герцог Савойский и король Наваррский — также послали своих представителей.
В первую очередь было принято решение о всеобщем перемирии. Французам предлагалось вернуть территории, захваченные у испанцев на севере начиная с 1552 года. В Италии Монморанси хотел бы сохранить Пьемонт, но кардинал Лотарингский согласился приступить к общему восстановлению прежнего статус-кво, за исключением нескольких городов. Что касается трех епископств, то французы напомнили: этот вопрос касается Империи и не должен обсуждаться королем Испании. Последний, в свою очередь, отклонил претензии Антуана Бурбона и Жанны д’Альбре на часть Наварры, лежащую по ту сторону Пиренеев.
Оставалось решить вопрос с Кале. Пытаясь вернуть себе эту территорию, англичане ссылались на договор, подписанный в Бретиньи, и на срок давности. Кроме того, они потребовали возмещения сумм, одолженных Генрихом VIII Франциску I. Испанцы приняли сторону англичан, чтобы поддержать популярность в Англии Филиппа II как союзного монарха. Но французы не уступали. Кардинал Лотарингский считал это завоевание, достигнутое его братом, окончательным, а коннетабль Монморанси поддерживал такую точку зрения из патриотизма. Мария Тюдор наотрез отказалась отдать упомянутые земли. Перед смертью, последовавшей вскоре после этих переговоров, она заявила, что название Кале осталось запечатленным в ее сердце навеки. Смерть королевы 17 ноября 1558 года предоставила трон ее двадцатичетырехлетней сестре Елизавете. Филипп II уже не мог считаться королем Англии по брачному контракту, но все же пытался сохранить политический альянс между этой страной и Испанией. Более того, он готов был жениться на своей снохе Елизавете и принял на свой счет требования молодой королевы, которая 23 ноября потребовала возврата Кале, а кроме того — двух с половиной миллионов крон, которые Франция оставалась должна ее отцу[531].
Смена царствования, однако, изменила статус полномочных представителей. По предложению французов 30 ноября 1558 года переговоры были отложены на полтора месяца. За коннетабля и маршала Сент-Андре было предложено заплатить выкуп, что должно было обеспечить успех переговоров. Размер выкупа Монморанси установить трудно. Герцог Савойский, которому сдался коннетабль, сначала потребовал 300 тысяч экю, потом снизил сумму до 200 тысяч. Король согласился внести половину суммы, оговорив, что она будет уплачена в рассрочку — в течение полутора лет[532].
В середине декабря 1558 года коннетабль возвратился во Францию. Он вновь встретился со своим господином и занял подобающее ему место при дворе. Генрих и Диана де Пуатье приняли Монморанси с радостью. Шли приготовления к женитьбе его сына Дамвиля. Король великодушно не упоминал об опальном племяннике коннетабля д’Андело. Правда, Гизам удалось отсрочить назначение Монморанси великим мажордомом, а Дамвиля — маршалом Франции. Однако коннетабль вновь принял на себя двойные полномочия ответственного за вопросы ведения войн и внешнюю политику. Пока мир не заключен, следовало быть готовыми ко всему. Серкамское перемирие касалось лишь границы с Нидерландами, и король Наваррский начал наступление в Фонтарабии, а в Италии Бриссак укрепил оборону захваченного Монферрата. Коннетабль держал эти операции под контролем. В частности, он поддерживал строительство оборонительных сооружений на Севене, и особенно в Перонне.
Стараясь отклонить немецкие притязания на Мец, Туль и Верден, коннетабль разжигал враждебность султана Сулеймана к Фердинанду Австрийскому. Он связался с Бурдийоном и епископом Венским Марийяком в немецком городе Дьет, где те осыпали золотом сторонников короля. Но при этом Монморанси не упускал из виду свою и Генриха основную роль — установление окончательного мира. Из Парижа он писал епископу Аррасскому, спрашивая о «времени и месте, где мы должны собраться», и торопился завершить «наилучшим образом то, что было начато ради примирения». Встреча была назначена на конец января 1559 года в Като-Камбрези, который герцогиня Кристина предпочла Серкаму, поскольку Серкам она считала не слишком удобным местом. Преисполненный надежд Монморанси готовился к отбытию. «Надеюсь с Господней помощью, — писал он, — что путешествие не затянется надолго. В завершение означенных переговоров, коли Богу будет угодно даровать им успех, мы не предпримем ничего такого, что нанесло бы ущерб величию, чести и репутации короля»[533].
