Максим Зарезин - В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории
В то же время распространилась молва, будто бы царь Димитрий спасся от смерти и своих гонителей: Русские были в недоумении. Шуйский спешил убедить народ, как в самозванстве своего предшественника, так и в неосновательности новых толков; для того 30 июня послал в Углич за прахом царевича; а между тем, велел умертвить там десятилетнего поповского сына, положить его в гроб и привести в Москву; сам встретил тело мнимого Димитрия с боярами, священниками, монахами, с крестами и хоругвями, проводил его в церковь, и велел объявить народу, что покойный царевич в молодости безвинно пострадавший, есть святой мученик: ибо тело его, преданное земле еще за 17 лет, ныне так свежо, как будто он только вчера скончался; самые орехи, бывшие в руке его пред смертью, до сих пор целы; платье не истлело и гроб не сгнил. Всяк, кто хотел видеть угодника, мог приходить в дворцовую церковь.
Между тем несколько здоровых людей, подкупленных Шуйским, притворяясь хворыми, хромыми, слепыми, ковыляли и приползали к телу Димитрия с мольбою послать им исцеление и, о чудо! безногие вдруг пошли, слепые прозрели! Те и другие утверждали, что царевич подал им помощь; а глупая чернь слушала их с благоговением, и до такой степени вдалась в суеверие, что Бог, разгневанный обманом, наказал виновных: один мнимый слепец, умолявший Димитрия о зрении, действительно ослеп; а другой обманщик, принесенный к святому, как расслабленный, умер. Наконец даже дети приметили, что все эти чудеса были только бесстыдным обманом.
Тогда Шуйский приказал церковь запереть и никого в нее не впускать, объявив, что народ, не давая царевичу покоя, прогневал его.
Князь Григорий Шаховской, в день мятежа, похитив золотую государственную печать, удалился в Путивль с двумя Поляками, одетыми в Русское платье. Переправляясь чрез Оку близ Серпухова, он дал перевозчику 6 Польских злотых и спросил его: «Знаешь ли, приятель, кто мы?» «Почему мне знать!» отвечал перевозчик. «Так слушай!» сказал Шаховской «только никому не говори: ты перевез Димитрия, царя Всероссийского. Вот он», указав на одного Поляка, «вот, наш юный, храбрый царь, которого Москвитяне хотели убить! Он спасся и, с Божьею помощью, приведет войско из Польши, а тебя сделает большим человеком».
Такую же сказку слышала в Серпухове одна Немка вдова, у которой Шаховской обедал; дав ей горсть денег, князь примолвил: «Вот тебе, хозяйка, на мед и пиво! Скоро мы сюда возвратимся с сильною ратью, и вы, Немцы, тогда будете счастливы». Когда же Немка сказала: «Что за странные речи? Кто вы»? Шаховской отвечал: «Я князь; еду из Москвы, и скажу тебе: ты угощала царя Димитрия! Москвитяне хотели его убить; но обманулись: убит другой человек, а Димитрий спасся». С этим словом, беглецы пустились в дорогу к Путивлю; на всех постоялых дворах, они сказывали ту же басню, и притом так искусно, что все Русские, от Москвы до Польской границы, начали верить молве о спасении Димитрия.
Достигнув Путивля, оба Ляха разлучились с князем Шаховским, перешли за границу и, дав знать супруге воеводы Сендомирского о происшествиях Московских, уведомили ее, что один князь, которому они обязаны спасением, взялся отомстить за смерть своего государя. Между тем Шаховской, открыв за тайну жителям Путивля, что Москвитяне хотели умертвить Димитрия и перебили всех его Поляков, но что сам он удалился к теще своей в Польшу, откуда возвратится с новыми силами и отомстит изменникам, убеждает народ не оставлять государя и помочь ему в благом предприятии. Путивльцы с радостью услышали такую весть: немедленно призвали несколько тысяч казаков, назначили воеводою Истому Пашкова и поручили ему привести к присяге окрестные города: везде, куда ни приходил Пашков, жители изъявляли готовность служить Димитрию, и на пространстве 400 верст, до самого Ельца, все присягнули ему с радостью.
Сведав о том, Шуйский ужаснулся и спешил собрать войско; а для лучшего успеха, распустил молву, что Крымские Татары, в числе 50 000 человек, напали на Россию, полонили многие тысячи христиан, и уже идут к Ельцу. Вследствие чего, войско цареубийцы приблизилось к сему городу в августе месяце 1606 года; но к удивленно, встретило там, вместо Татар, земляков своих, князей, бояр и казаков Путивльских. Обе стороны сразились: Москвитяне разбиты были наголову и отступили к столице. Путивльцы, захватив многих пленников, поносили их такими словами: «Вы думаете, к… д… о со своим шубником (так называли Шуйского) умертвить государя, перебить его людей и упиться их кровью: пейте же воду, бездельники, и трескайте свои блины! Царь проучит вас за кровопийство; пусть только придет войско его из Польши!» Некоторые из пленных, избитые плетьми до полусмерти, получили свободу; но едва пришли в Москву, с неприятною для царя и причета его вестью, были заключены в темницы и там погибли.
Шуйский, узнав о поражении своего войска, велел объявить народу, что Поляки, поддерживая Самозванца, низринули Россию в бездну злополучия, истощили казну, обагрили землю кровно христианскою, погубили царя Бориса Феодоровича с сыном и супругою; ныне изменники снова разглашают, что Димитрий не убит, а спасся бегством: но это ложь очевидная; если бы даже молва была справедлива, во всяком случай Димитрий есть обманщик, затеявший ввести в государство поганую веру.
Кроме того, думая тронуть народ жалостным зрелищем, царь Василий Иванович приказал вырыть из могилы тела Бориса Годунова, сына и жены его, лежавшие в одной бедной обители 15 месяцев, и похоронил в Троицком монастыре с царским великолепием; тело Борисово несли 20 монахов; супругу же и сына его по 20 бояр. Вельможи, иноки, священника, провожали усопших пешком до Троицких ворот: там сев на коней, а гробы поставив на сани, отвезли их в монастырь с торжественною тишиною. Позади ехала в закрытых санях единородная дочь Годунова Ксения, испуская жалобные вопли: «Горе мне, злосчастной сироте! Злодей погубил весь род мой, отца, мать и брата; сам он в могиле, но и мертвый он терзает царство Русское. Суди его, Боже!»
Все вообще Русские жалели о Борисе и охотно согласились бы видеть его на престоле; но уже поздно: вольно же им было покидать его в жертву Самозванцу; пусть пеняют сами на себя. Правду говорит пословица: старый друг лучше новых двух.
Глава VIII
1607–1608
Пашков под Москвою. Болотников. Свидание его с новым Самозванцем. Измена Калуги. Лжепетр вступает в Россию. Предложение Карла Шведского. Вероломство Фидлера. Осада Калуги и Тулы. Самозванец в Стародубе. Взятие Тулы. Твердость Болотникова. Неудачи Васильевы. Лжедмитрий под Брянском и Волховом. Битвы. Предатель Ламсдорф. Димитрий под Москвою. Марина в его руках. Недоумение столицы. Осада Троицкой Лавры. Бедствие Ростова и Ярославля. Филарет.
Путивльский воевода Истома Пашков в августе месяце двинулся на Москву, покоряя на пути до самой Коломны все города и села Димитрию без всякого сопротивления. Став лагерем в семи верстах от столицы, при деревне Котлах, он требовал, чтобы жители Московские признали Димитрия своим государем и выдали изменников, Шуйских. Многие из обитателей Москвы, Русские и иностранцы, не имея надежды на спасение, удалились из города.
Вскоре после Мартинова дня, Истома Пашков соединился с опытным витязем, Иваном Исаевичем Болотниковым, который пришел к нему на помощь чрез Калугу из Камарницкой волости, лежащей между Орлом и Путивлем. Все города, бывшие на пути его, также присягнули Димитрию. Болотников родом был Русским; увезенный в молодости Татарами и проданный Туркам, он несколько лет работал на галере как невольник; впоследствии, при помощи Немцев, получил свободу, отправился в Венецию, где услышал о страшных явлениях в своем Отечестве и спешил пробраться в Польшу; тут узнал он, что царь Дмитрий, убежав от кровожадных Московитян, скрывается у супруги воеводы Сендомирского. Чрез несколько времени, Болотникова схватили и представили мнимому Дмитрию, который, расспрашивая его о роде и племени, заметил в нем опытность и предложил идти против изменников. Болотников с радостью согласился пожертвовать жизнью за царя своего. «Теперь я не могу еще наградить тебя», сказал Самозванец; «на первый раз возьми эту шубу, саблю и 30 червонных. А это письмо вручи в Путивле князю Григорию Шаховскому; он даст тебе денег из казны моей и войско. Скажи ему, что ты видел меня здесь и говорил со мною».
Жители Путивля приняли Болотникова с радостию и охотно верили его рассказам, будто бы он проливал кровь свою за Димитрия и потерял все, что имел. Могли ль сомневаться в этой сказке те люди, которые недавно поверили князю Шаховскому?
Болотников, вследствие письменного и словесного повеления Лжедмитриева, получив звание большого воеводы, с 12 000 отрядом отправился чрез Камарницкую волость к Москве и вместе с Пашковым осадил столицу. Они, однако, поссорились: Болотников, избранный воеводою самим царем, не хотел быть под начальством Пашкова, избранного Шаховским; прогнал его и остался главным полководцем. Пашков, оскорбленный таким поступком, завел переговоры с царем Василием, получил от него знатные подарки и, явившись в Москве с боярами Касимовскими и Рязанскими, среди белого дня, объявил всенародно, что в Путивле никто не видал Димитрия, что о спасении и бегстве его в Польшу распустил слух князь Шаховской; но справедлива ли эта молва, ему, Пашкову, неизвестно.
