Максим Зарезин - В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории
Бояре приказали завалить мертвеца землею; но он не долго оставался в могиле: 17 мая нашли его на другом кладбище, далеко от Божьего дома. Ужас напал на всех жителей Москвы: одни считали Димитрия необыкновенным человеком, другие диаволом, морочившим людей; иные же чернокнижником, научившимся адскому искусству у Лапландцев, которые велят убивать себя и после оживают. Наконец 28 мая решились его сжечь, и пепел развеяли по воздуху.
Уже в первый день мятежа, Поляки распустили молву, что умерщвлен был не Димитрий, а простой Немец, на него похожий: это сказка, которою Поляки думали со временем воспользоваться. Сочинитель сей книги, знав Димитрия лично и видев его мертвым, может уверить, что Русские умертвили и сожгли того самого человека, который правил государством, и который уже не воскреснет. Пусть явятся еще трое Самозванцев под именем Димитрия: все они будут обманщики.
Димитрий отличался многими превосходными качествами и необычайною храбростью; но вместе с тем, имел и важные недостатки: был очень беспечен и высокомерен; за что, без сомнения, навлек на себя гнев Божий. Гордость его была так беспредельна, что он приходил в ярость, когда получал сведения об измене Москвитян; затмевая пышностью всех своих предшественников, он величал себя именем царя царей. Телохранители должны были становиться на колени когда выходил к ним царь, или являлась царица: и Богу такую честь не всегда изъявляют! Над ним-то сбылось изречение пророка Исайи: Высоции укоризною сокрушатся, и высоции смирятся.
Заключенная царица не могла, без слез раскаяния, вспомнить, о своем высокомерии и неблагодарности к Богу, который возвел ее, дочь простого пана, на столь высокую степень; посему приписывая и свое несчастие, и бедствие супруга этому греху, она дала обет никогда не быть высокомерною, как скоро получить свободу. Да исполнит Бог, ради Христа Спасителя, ея желание! Аминь. Не худо было бы всем государям заглядывать в это трагическое зеркало, и, заметив в себе подобный недостаток, заранее исправлять его, не дожидаясь гнева Божия. Справедливо говорит пословица: что было раз, случится и вдругоредь.
Разногласие в суждениях о Димитрии, которого одни признают сыном царя Иоанна Васильевича, а другие иноземцем, побудило меня разведать истину.
1. Однажды просил я Басманова убедительно сказать мне, имеет ли всемилостивейший государь наш законное право на Русский престол? Басманов, в присутствии одного Немецкого купца, отвечал мне, по доверенности, следующее: «Вы, Немцы имеете в нем отца и брата; он жалует вас более, чем все прежние государи; молитесь о счастье его вместе со мною! Хотя он и не истинный царевич, однако, государь наш: мы ему присягнули; да и лучшего царя найти не можем».
2. Таким же образом открыл мне правду один аптекарь, служивший лет 40 сперва старому тирану, потом сыну его, после того Годунову и, наконец, Димитрию: он знал хорошо юного царевича, имев случай видеть его ежедневно. Аптекарь уверял меня, что Димитрий не сын Иоаннов; что царевич был похож на свою мать, Марию Федоровну, а царь ни мало с нею не сходствует.
3. То же самое говорила мне одна благородная Ливонка, взятая в плен Иоанном и впоследствии освобожденная в 1611 году. Она была повивальною бабкою старой царицы и находилась при Дворе безотлучно, воспитывая царевича.
4. Вскоре по убиении Димитрия, я отправился в Углич, с Немецким купцом Берндтом Хепером, родом из Риги. На пути, в одной деревне, мы встретили стопятилетнего старца, служившего в Угличе дворцовым сторожем. Разговорясь с ним об умерщвленном государе, мы просили его неотступно объяснить нам, действительно ли царь был сын Иоаннов? Старик, убежденный нашим обещанием никому не открывать слов его, встал с своего места и, перекрестившись, сказал: «Убит государь весьма храбрый; в течение одного года он заставил трепетать всех соседей. Умертвив его, Москвитяне поступили очень неблагоразумно: ибо сами возвели его на престол; конечно, он не всегда наблюдал наши обычаи, но тем не менее надлежало действовать осторожнее. Он был человек разумный; однако не сын Иоанна Васильевича: тот зарезан в Угличе, уже 17 лет, и верно истлел давным-давно. Я сам видел его мертвого, лежавшего на том месте, где он всегда игрывал. Суди Бог князей и бояр наших, погубивших двух царей кряду: время покажет, будем ли счастливее!»
5. Многие Поляки уверяют, что Димитрий был побочный сын короля Стефана Батория. Предводитель Польских войск, осаждавших Троицкий монастырь, Ян-Петр Сапега однажды за столом, выхваляя храбрость Поляков и доказывая, что они превосходили ею самых Римлян, между прочим, говорил: «За три года пред сим, вооруженною рукою мы посадили на Русский престол бродягу, под именем сына царя Иоанна Грозного; теперь в другой раз даем Русским нового царя и уже завоевали для него половину государства: он также будет называться Димитрием. Пусть их лопнут с досады: орудием и силою мы сделаем, что хотим!» Я сам это слышал.
6. В Угличе князья и бояре вообще не любили юного царевича, потому что в нем, еще отроке, обнаруживались признаки жестокосердия; люди же незначительные не могли похитить его из дворца.
7. Русские, особливо знатного рода, согласятся скорее уморить, нежели отправить своих детей в чужие земли; разве царь их принудит. Они думают, что одна Россия есть государство христианское; что в других странах обитают люди поганые, некрещеные, не верующие в истинного Бога; что их дети навсегда погубят свою душу, если умрут на чужбине между неверными, и только тот идет прямо в рай, кто кончает жизнь свою на родине. Но если бы Русские вверились иностранцам, многие высокие особы спасли бы и себя, и детей, и имение от бедствий войны долголетней. Они этого не сделали, полагаясь на защиту св. Николы; так пусть их терпят все, что он им ни посылает! Из вышесказанного, очевидно, что Димитрий был не сын Иоаннов, а иноземец; Русские же признали его царевичем только для того, чтобы свергнуть осторожного Бориса, которого иначе нельзя было бы низложить с престола.
Глава VII
Царствование Василия Ивановича. 1606
Избрание Шуйского. Письмо его к Сигизмунду. Ответ короля. Крамолы. Перенесение мощей св. Димитрия. Чудеса Измена и бегство князя Шаховского. Волнение в Путивле. Начало войны междоусобной. Поражение царского войска. Честь праху Бориса Годунова. Бедствие царевны Ксении.
В осьмой день по смерти Димитрия, т. е. 24 мая 1606 года, князь Василий Иванович Шуйский, тот самый, коего голова за несколько пред тем месяцев лежала на плахе, возведен был на царский престол. Не все чины земств избрали его государем: многие из них вовсе ничего не видали; ему поднесли корону одни только жители Москвы, верные соучастники в убиении Димитрия, купцы, сапожники, пирожники и немногие бояре. Когда же патриарх со всем духовенством короновал его, и все жители Москвы, Русские и Немцы, дали присягу в верности; тогда же разослали по всей России указы, в коих предписано было народу следовать примеру столицы.
Первым делом нового царя было объясниться с королем Польским. Желая узнать, что побудило Польшу к нарушению мира, Шуйский отправил к Сигизмунду посла с значительными дарами, просил его величество запретить подданным беспокоить набегами Русские пределы, изъявлял готовность жить в добром согласии, как было прежде, и вместе с тем жаловался на Поляков, которые, приехав в Россию с воеводою Сендомирским, позволяли себе столь наглые поступки и так озлобили народ, что граждане восстали на своих оскорбителей. «Впрочем» присовокупил Шуйский «хотя в день мятежа погибло много Поляков, но воевода Сендомирский, под моею защитою, остался невредим».
Король со своей стороны, ласково приветствуя Шуйского, просил отпустить в Польшу его посланника, бывшего при Димитрии. «Что же касается до убитых Поляков», писал Сигизмунд «не мое дело требовать возмездия. Поляки народ вольный, располагают собою, как хотят, и если некоторые из них, приехав в Москву с воеводою Сендомирским, на свадьбу его дочери, пострадали от собственного неблагоразумия, это дело до меня не относится. Впрочем, не могу также отнять права мести у родственников и друзей их, если они захотят им воспользоваться». В заключение присовокупил, что царские дары ему не нужны; отослал их назад; просил только поскорее отпустить посланника.
Шуйский, исполняя желание Сигизмунда, дозволил послу выехать из России; но прочие Поляки были задержаны: их бросали из одной темницы в другую. Между тем, царь, стараясь очистить город православный от нехристей (так называют Москвитяне всех вообще иноземцев), 23 июня выгнал из столицы четырех медиков, навлекших на себя его подозрение коротким знакомством с Поляками, оставив при себе одного Давида Васмера, не имевшего с этими врагами никакой дружбы; он был принят ко дворцу и сделан лейб-медиком.
