Максим Зарезин - В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории
Более всего негодовали на князя Шаховского, который разгласил, будто бы Димитрий бежал с ним из Москвы; посадили его под стражу, с угрозою выдать, как виновника войны, Василию Шуйскому, если не явится Димитрий. Наконец Болотников дал Поляку Ивану Мартиновичу Заруцкому поручение разведать, что случилось с тем, который называл себя Димитрием, и будет ли он в Россию, или нет. Заруцкий доехал до Стародуба, остался там и ничего не отвечал.
Не имея сведений от Заруцкого, Болотников и Шаховской отправили в Польшу другого гонца: то был казак; он переплыл Упу, достиг Польши и уведомил друзей воеводы Сендомирского, что если никто из них не согласится выручить осажденных из беды неминуемой; то все города, покоренные во имя Димитрия, будут преданы его величеству королю Польскому, лишь только бы не достались они Шуйскому. Друзья воеводы Сендомирского тотчас приступили к делу; сыскали в Белорусском городе Соколе проворного молодца, именем Ивана, родом из России: он был учителем у какого-то священника, и хорошо разумел язык Русский и Польский. Дав этому плуту роль Димитрия с нужными наставлениями, Поляки отправили его в Путивль с паном Меховецким. Жители Путивля с радостью признали его Димитрием. Отсюда обманщик в конце июля пошел в страну Северскую и прибыл в Старо дуб с двумя спутниками, Григорием Кашнецом и писарем Алексеем; но здесь выдавал себя не за царя, а за царского родственника, Нагаго; говорил, что царь недалеко с паном Меховецким и многими тысячами всадников; что Стародубцы должны радоваться прибытию государя, который за верную службу осыплет их милостями.
Меховецкий, однако, не явился к назначенному времени; жители Стародубские, раздраженные обманом, схватили писаря Алексея, Григория Кашнеца, даже мнимого родственника царского, Лжедмитрия II, и повели их к пытке; начали с писаря: раздели его и стали исписывать ему спину плетьми, допрашивая, жив ли царь и где он? К такому письму писарь не привык. «Пусть будет со мной, что Николе угодно», размышлял он, «скажу правду; открою, что этот Нагой не родственник царя, а сам Димитрий». Наконец решился и закричал: «Пощадите, дайте сказать, где царь ваш!» Пытку прекратили. «Дураки!» говорил Алексей народу, «ну как вам не грешно тиранить меня за государя? Да разве не знаете его? Он здесь; он видит мою муку: вот он! Это не Нагой, а царь ваш. Коли хотите и его погубить с нами, губите! Для того-то и не открывался он, чтобы узнать, будете ли вы рады ему». Тут бедные простодушные Стародубцы пали пред Самозванцем на колени и завопили: «Виноваты, государь; клянемся жить и умереть за тебя!» Его проводили с почтением в царские палаты. Таким образом, Димитрий, убитый в Москве, опять явился в Стародуб.
Обрадованный этим событием, Иван Мартинович Заруцкий, которого послали, как выше сказано, к царю из Тулы, немедленно явился к Самозванцу, представил письмо, и хотя с первого взгляда заметил, что Димитрий есть обманщик, но в присутствии народа признал его своим прежним государем, которого впрочем, никогда не видывал. Стародубцы еще более убедились в истине слов писаря Алексея.
В тот же день прибыл и Меховецкий с несколькими эскадронами Польской конницы. Димитрий тотчас отправил его освободить Козельск от осады; а сам обещал идти в след, для освобождения Тулы и Калуги; остался же в Старо дуб только для того, чтобы увериться в усердии народном; для чего употребил следующую хитрость: Ивану Заруцкому приказано было выехать с копьем в руках за город и ожидать там Димитрия, который хотел состязаться с ним в искусстве владеть оружием и в ристании. Как скоро соберется народ на зрелище, Заруцкий должен был ударить в царя копьем по платью, так, чтобы он свалился с лошади, будто бы от удара, а сам немедленно ускакать в город и скрыться: все это делалось для того, чтобы видеть, равнодушно ли перенесет народ падение своего государя. Вследствие такого условия, царь упал с коня и притворился полумертвым; граждане бросились на Заруцкого с криком: «лови, держи изменника!» схватили его в воротах, изрядно отпочивали дубинами, привели к царю связанного и спрашивали, что прикажет делать с виновным. Димитрий, видя, что бедному Заруцкому довольно досталось, отвечал со смехом: «Спасибо вам, православные! вижу преданность вашу; я цел и невредим. Это была шутка; мы хотели испытать вас». Стародубцы дивились такой хитрости и смеялись от чистого сердца; а Заруцкий остался при своих побоях.
Между тем, пан Меховецкий прогнал Москвитян от Козельска и ожидал там своего государя. Димитрий выступил 1 августа с намерением освободить Тулу и Калугу; но скоро возвратился к Самову, узнав, что Шуйский старается склонить на свою сторону города Волхов, Белев, Лихвин и расставляет ему сети. Эти города на самом деле поддались Шуйскому и верно поймали бы Самозванца, если бы он не успел удалиться и не ушел в Самов, где жил целую зиму, пока не получил подкрепления.
После отпадения Волхова, Булева и Лихвина, Тула не могла долее держаться: голод усиливался, вода прибывала; однако осажденные ее хотели покориться; ждали только понижения воды, чтобы сделать вылазку и пробиться сквозь неприятелей. Какой-то чародей, старый монах, изъявил Петру и Болотникову готовность прорыть плотину и спустить воду; требовал только 100 рублей за услугу. Когда обещали ему награду, он разделся донага и бросился в воду: вдруг послышался в глубине страшный шум; монаха не видно было долее часу; все думали, что он попался в когти дьяволу. Но чародей наконец выплыл, только весь исцарапанный, и на вопрос, где он так долго был, ответствовал: «Не дивитесь! Мне было довольно дела: 12,000 бесов помогали Шуйскому сделать плотину и запрудить Упу. С ними-то я все возился, не щадя себя, как вы можете судить по этим язвам; 6000 демонов я склонил на нашу сторону; но прочие 6000, самые злобные, не дают разрушить плотину: с ними я не мог сладить!»
Димитрия все не было; в Туле утратили последнюю надежду на спасение; изнуренные голодом жители едва могли держаться на ногах; наконец Петр и Болотников известили Шуйского, что они готовы сдать ему крепость, если им даровано будет помилование; в противном случат, умрут с оружием в руках и скорее съедят друг друга от голода, нежели сдадутся.
Изумленный Шуйский ответствовал: «Я дал клятву не щадить никого из Тульских жителей; но ваша доблесть и неизменное соблюдение присяги, хотя и вору данной, побуждает меня даровать вам жизнь, если только вы согласитесь служить и мне с тою же верностью». Такие слова Царь подтвердил крестным целованием. Тула покорилась 1607 года в день Иуды и Симеона.
Выехав в задние ворота, где разлитие воды было не так сильно, Болотников явился пред ставкою Шуйского, сошел с коня, обнажил саблю, положил ее себе на шею, ударил челом в землю и сказал Василию: «Я исполнил обет свой; служил верно тому, кто называл себя Димитрием в Польше (справедливо, или нет, не знаю: никогда прежде царя я не видывал). Я не изменил своей клятве; но он выдал меня; я в твоей власти! Если хочешь головы моей, вели отсечь ее этою саблею; но если оставишь мне жизнь, послужу тебе столь же верно, как и тому, кто оставил меня». Шуйский послал его с князем Петром и 25 Немцами в Москву, под надзором приставов. Немцы могли видеться с друзьями своими; но Болотников и Петр ни с кем не имели сношения и находились несколько времени под стражею. Василий сдержал царское слово так свято, как только можно ожидать от подобных ему людей: князя Петра, который мог быть истинным царевичем, приказал повысить; Болотникова отправил в Каргополь и заключил в темницу, а потом велел утопить; Немцев разослал в Сибирские степи, на 800 миль от Москвы, где они более 4 лет, до сего 1612 года, живут среди народов диких, варварских, не видят ни куска хлеба, питаются только рыбою и мясом. Да поможет им милосердый Бог, ради Иисуса Христа, освободиться из этой неволи!
Князь Григорий Шаховской, главный виновник войны, счастливо спасся от петли, благодаря своей тюрьме: искусному плуту все сходит с рук. Казаки и Тульские граждане посадили его в темницу за ложное уверение в помощи Димитрия; Шуйский, овладев городом, приказал выпустить на волю всех заключенных, в числе их и Шаховского, который уверил царя, что народ озлобился на него за намерение покориться государю. И так грубый обманщик получил полную свободу; но впоследствии, при первом удобном случае, передался Димитрию II и сделался его главным воеводою и вернейшим советником.
В знак благодарности за покорение Тулы, Василий отправился на богомолье в Троицкий монастырь, в ненастное осеннее время; усердно молился там св. Сергию, просил его заступления против прочих врагов Калужских, Козельских, особливо против супостата Самовского, именовавшего себя Димитрием, и дал обет в честь св. Сергия установить в Троицкой обители празднество, когда смирит изменников.
Все люди военные, осаждавшие Тулу, получили дозволение отлучиться в дома для отдыха, до первого зимнего пути; те же воеводы и ратники, которые стояли под Калугою, обязаны были оставаться на службе. Царь отправил в сей город боярина Егора Беззубцева (бывшего прежде на стороне изменников, сперва в Калуге, потом в Туле), с обещанием даровать милость мятежникам, если они покорятся добровольно. Калужане отвечали, что они и не думают о сдаче; что не знают другого царя, кроме Димитрия, который не замедлит подать им помощь; потом сделали вылазку и побили множество Москвитян.
