Юрий Малинин - Франция в эпоху позднего средневековья. Материалы научного наследия
С флорентийскими деловыми людьми он впервые познакомился в Лионе, где находился один из филиалов банка Медичи. Эти филиалы (кроме Лиона, они располагались также в Лондоне и Брюгге) были достаточно независимы от материнского банка, который не отвечал своим капиталом за их операции, и отличались рискованными, но обещавшими большие прибыли кредитными операциями. Лионский кредит специализировался на срочных вкладах, и Коммин внес на его счет большую по тем временам сумму в 25000 экю, став, насколько известно, самым важным его депозитором.{570} Неизвестно, какой именно процент давал этот банк, поскольку в дошедших до нас расписках он не указывается из религиозных соображений (церковь осуждала ростовщичество), но обычно прибыль была очень высокой, доходившей до нескольких десятков процентов.
Когда Коммин оказался под судом за участие в антиправительственной лиге, то он в 1489 г. пожелал вернуть всю сумму вклада, но банк ответил отказом, поскольку, видимо, не истек срок вклада. Кроме того, лионский филиал находился тогда в тяжелом положении, и выдача столь большой суммы грозила ему, возможно, банкротством.{571} Коммин обратился за содействием даже к Лоренцо Медичи, будучи недовольным также и слишком малым, по его мнению, процентом по вкладу. Но Лоренцо, сославшись на затруднительное положение лионского филиала, ответил, что ничем не может ему помочь.{572} Тяжба Коммина с управляющим этого филиала, сначала с Козимо Сассетти, затем с Лоренцо Спинелли, тянулась очень долго, вплоть до 1511 г., когда Коммин умер, так и не получив, надо полагать, основной суммы своего вклада.
Помимо Лиона у Коммина был также вклад в филиале медичейского банка в Брюгге. Здешними банкирами, братьями Портинари, он был также очень недоволен, полагая, что они ему недоплатили изрядную сумму денег. По этому поводу он жаловался сначала Лоренцо Медичи в 1489 г., а позднее, в 1493, — Флорентийской синьории.{573}
Его жалобы на недобросовестность флорентийских банкиров были, очевидно, вполне справедливы, ибо в сохранившихся ответных письмах идут оправдания со ссылками или на неблагоприятное финансовое состояние, или на затруднения, связанные с войной, как в случае с брюггским банком. Он стал жертвой даже прямого обмана со стороны флорентийских деловых людей — братьев Филиппо и Пелегрино Лорини. Коммин поручил им взыскать с герцога Немурского 6000 франков, которые тот был ему должен, и передать их на хранение некоему третьему лицу. Братья же, получив деньги, оставили их себе, а после давления со стороны Коммина вернули ему лишь 2600 франков. В связи с этим он, как и раньше, обратился за помощью во Флоренцию, написав письмо в 1492 г. Пьеро Медичи.{574}
Во Флоренции готовы были ему помочь в его спорах с финансистами в зависимости от того, как кажется, насколько высоко котировались его политические акции в то или иное время при французском дворе. В донесениях флорентийских представителей во Франции, которые постоянно следили за положением дел столь ценного для них человека, как Коммин, очень выразительно звучит финансовая терминология применительно к нему. Так, Козимо Сассетти в 1490 г. писал Лоренцо Медичи, что «в настоящее время он не пользуется кредитом при дворе и его монета не имеет хождения». В одном из донесений, отправленных в Синьорию в 1502 г., когда комминовская «монета» вновь получила хождение при дворе Людовика XII, прямо говорится о необходимости удовлетворить требования Коммина, «дабы не было никакого ущерба Флоренции».{575}
Но сколь бы ни жаловался Коммин на тех или иных флорентийских финансистов, тем не менее он постоянно вкладывал большие деньги в их кредитные операции, поскольку высокая прибыль, надо полагать, с лихвой покрывала случавшиеся убытки. Вообще, флорентийские деньги как в виде процентов по вкладам, так и прямая «плата» за его услуги, составляли, несомненно, одну из важнейших статей его доходов в звонкой монете. И это было залогом любви и привязанности к этому городу.
В отношениях Коммина с флорентийцами политические интересы тесно переплетались с денежными, уже хотя бы потому, что представителями Флоренции, как правило, были деловые люди. Он вступал в сношения по поводу и политических дел, и по поводу своих финансовых обычно с одними и теми же людьми. Как королевский советник он оказывал им всяческую помощь, постоянно держа их в поле своего зрения и время от времени сообщая об их действиях во Флоренцию. За это он имел вознаграждение и получал возможность вступать в выгодные финансовые предприятия. Те, в свою очередь, неотступно следили за перипетиями его политической карьеры, донося своему правительству обо всех его взлетах и падениях. Таким образом, по замечанию одного из исследователей творчества Коммина, «судьбы мемуариста и Флоренции переплелись друг с другом».{576}
Проблемы исторической психологии в современной французской историографии[7]
Историческая психология как направление в исторической науке появилась во Франции в 30-х гг. XX в. в связи с быстрым развитием других гуманитарных наук и особенно — психологии и социальной психологии. Нельзя сказать, что до этого времени историки пренебрегали психологией и психологическим фактором в истории. При анализе различных исторических явлений они часто использовали более или менее разработанные психологические концепции, хотя бы для индивидуальных характеристик. Но почти всегда психология выступала как некая совокупность врожденных свойств неизменной человеческой натуры, тогда как люди и их психика меняются, и меняются гораздо сильнее и в более короткие интервалы времени, чем мы полагаем. Человеческая психология, как социальная, так и индивидуальная, в ее конкретном историческом развитии и стала предметом исторической психологии, основателем которой во французской историографии явился известный историк Люсьен Февр.
В качестве непосредственного объекта исследования историческая психология имеет две сферы человеческой психики: эмоциональную, чувственную, и интеллектуальную. Перед изучением эмоциональной сферы стоит проблема степени эмоциональности людей и роли аффектов и чувств в их деятельности. Задачей же исследования интеллектуальной сферы является восстановление видения мира, по-своему воспринимаемого людьми разных эпох и различных социальных групп с помощью соответствующих материалов, средств и методов мышления.
Воссоздание исторического видения мира ведется на трех уровнях. Во-первых, общие понятия пространства и времени, позволяющие человеку и социальной группе «разместить» себя. Для средневекового крестьянина, например, реально представляемое им пространство ограничивалось обычно его общиной и соседним городом, куда он приезжал на рынок или на ярмарки. То, что лежит за этими границами, в его представлении, складывавшимся на основании слухов, носило почти мифический характер. Совершенно иначе видели пространство купцы, путешествовавшие по торговым делам по Европе и заезжавшие даже на Восток. В свою очередь, пространственные представления людей XV в. сильно отличались от тех, что сложились в следующем столетии.
Время также определялось различными регистрами в разные эпохи. В средние века счет времени производился по трудам, дням, временам года и по церковным праздникам. В более широком масштабе — по поколениям, заполняющим связь времен в каждой семье. Историческое время рисовалось для крестьян в картинах христианской древности, как они изображались в церквах. Для ученых-эрудитов, особенно для гуманистов XV—XVI вв., история имела четкие контуры последовательных веков греческой и латинской античности, а затем периодов царствования Меровингов и Каролингов.
Второй уровень — видение общества, т. е. социальных отношений. Здесь важно понять, как представляли свое место в обществе, свои права и интересы члены различных социальных групп и профессиональных объединений, и проследить эволюцию этих представлений. Можно восстановить также видение общества специального порядка, например, властей всех рангов во Франции XVII в.: от сеньориального судьи до советника верховного суда и от простого прево до интенданта юстиции, полиции и финансов.
Третий уровень — видение потустороннего мира Бога и всего сверхъестественного, а также представление о взаимоотношениях человека с Богом. На протяжении почти всей истории жизнь людей от рождения до смерти была пронизана представлениями о сверхъестественном, о Боге, его влиянии на мир и человеческих обязанностях по отношению к нему. Познать и объяснить эти разнообразные и постоянно менявшиеся представления — значит понять особенности духовного мира людей той или иной эпохи.
Историко-психологические исследования должны проводиться в плане социальной психологии. Как сказал французский историк Жорж Дюби: «Историческая психология возможна лишь с точки зрения коллективной психологии».{577} Исходя из этого, основная задача исторической психологии состоит в изучении психологии отдельных классов и групп определенного общества на его различных стадиях развития. Здесь встают проблемы общих и отличных элементов психологии социальных групп, идеологических связей и взаимовлияний между социальными слоями, проблемы быстро эволюционирующих зон коллективного сознания и, наоборот, относительно инертных зон. Историческая психология, однако, никоим образом не снимает проблему индивидуальности, но подводит под нее новое основание — психологию масс. Только на этой основе можно оценить возможности проявления индивидуальности и то влияние, которое отдельная личность способна оказать на данное общество. В свете коллективной исторической психологии проблема индивидуальности заключается в «познании тяжести воспитания, традиций, общей психологической атмосферы, давящей на сознание и деятельность отдельной личности, и в определении, в какой мере индивидуализм может преодолеть все эти воздействия и стать действительно новатором».{578}
