Пьер Монтэ - Египет Рамсесов
Точно так же как один храм принимал у себя многих богов, жрецы далеко не всегда служили всю жизнь одному и тому же богу. Сети, верховный жрец Сетха, был в то же время распорядителем празднеств Банебдеда и держателем свитка на церемониях Уаджет, «владычицы Обеих земель». Небуненеф, которого Рамсес II назначил верховным жрецом Амона, никогда до этого не принадлежал к служителям этого бога. Он был великим жрецом Инхара (греч. Онурис) в Тине и Хатхор в Дандара. Другой верховный жрец Амона, по имени Анен, не достиг у этого бога более высокой милости и утешился, когда его назначили великим провидцем и жрецом-сем в Оне Монту, городе в Фиванском номе.
В храмовых обрядах участвовало много женщин. У каждого храма были свои певицы, которые пели во время церемоний, потрясая систрами и трещотками. Они жили в семье, их присутствие в храме требовалось только в определенные дни, да и то на несколько часов. И наоборот, те, кого называли «хенеретет», постоянно находились в храме: слово «хенерет» означает одновременно тюрьму и самую закрытую часть храма или дворца. Их предводительница называлась «божественной женой» бога или «божественной рукой». Высказывалось предположение, что узницы этого божественного гарема были священными куртизанками, как в Библе. Однако у нас нет доказательств, что подобные священные блудницы существовали в Египте. Правда, некоторые певицы Амона отличались легкостью нравов и посещали порой злачные места, но судить обо всех служительницах бога по единственному примеру, приведенному в одном Туринском папирусе,[574] было бы слишком строго. И это уж никак не доказывает, что храмовые певицы должны были, как женщины Библа в дни празднества Адониса, отдаваться чужеземцам и приносить в храм свои жалкие гроши, заработанные таким способом.
Точно так же как чиновниками обычно становились представители семей чиновников, жрецы почти всегда были сыновьями жрецов.[575] Мы уже знаем, что Бакенхонсу, сын второго жреца Амона, был отдан в школу в возрасте пяти лет, чтобы затем вступить в жреческое сословие. Все сыновья и внуки верховного жреца Рама-Раи тоже стали жрецами. Его старший сын оставался рядом с ним в качестве второго верховного жреца. Младший сын был жрецом в храме к западу от Фив. Внук стал уже «божественным отцом». Но бывало и так, что намерения семьи расходились с желаниями детей или менялись под влиянием обстоятельств. Одно официальное письмо сообщает нам, что везир представил трех юношей на должность жрецов при великой гробнице Меренптаха в храме Птаха. Однако какой-то дерзкий чиновник, наверное подобный тем, против кого ополчился Сети, пренебрег их саном, схватил трех юношей и отправил на север служить в войско. Это было явным превышением власти. Писец тотчас сообщил об этом факте и потребовал возвращения молодых людей.[576]
Царь Сети I приносит Осирису сосуды с вином. За Осирисом стоит его жена Исида и сын Хор
Школьники, которые готовились стать жрецами, учились, как все дети, читать и писать, но кроме этого изучали еще многое другое. Они должны были знать образы богов, их эпитеты и атрибуты, все связанные с ними мифы и все относящиеся к ним обряды, что было далеко не просто.[577] По-видимому, по окончании обучения они держали экзамен. Тот, кто признавался достойным войти в жреческую корпорацию, снимал свои мирские одежды; его купали, брили наголо, умащали благовониями, и лишь затем в жреческом священном одеянии он вступал в «небесный горизонт». Охваченный робостью перед божественным всемогуществом, он наконец приближался к богу в его святая святых.[578]
III. Культ
Обряд, совершаемый во всех храмах Египта во имя фараона и за его счет, происходил в глубокой тайне от всех, во мраке святая святых. Назначенный для этого жрец прежде всего очищался в «Доме Утра». Он брал курильницу, зажигал ее и шел к святилищу, очищая дымом терпентина все промежуточные покои. Наос, в котором находится статуя бога или богини из позолоченного дерева, еще закрыт. Жрец снимает глиняную печать, открывает обе створки, перед ним предстает статуя бога. Он простирается перед ней, обрызгивает статую благовониями, окуривает и читает над ней прославляющие молитвы. До сих пор бог был как бы безжизнен, а теперь жрец возвращает ему жизнь; он показывает ему сначала изображение глаза Хора, вырванного его врагом Сетхом и найденного богами, затем статуэтку Маат, богини истины, дочери Ра. После этого бога выносят из наоса. Служитель совершает его туалет, как если бы перед ним находился сам фараон. Он омывает бога, умащает, одевает, обрызгивает благовониями, затем ставит его в наос и кладет перед ним пищу, которую позднее предают огню. После последних очищений натроном, водой и терпентином обряд завершается. Остается только закрыть наос, задвинуть засовы и наложить печать. Жрец удаляется, пятясь.[579]
За эти заботы бог даровал фараону жизнь, и не только телесную, но и жизнь в единении с богом с бесконечными празднествами в грядущей вечности. Народ не принимал никакого участия в этом ежедневном обряде, но ему достаточно было знать, что фараон удостоился благословения своих божественных отцов и теперь их милости распространятся на весь Египет.
Простые люди брали свое в дни больших выходов бога к народу, но в ожидании этих великих празднеств каждый мог, должно быть за небольшое пожертвование, войти в дом бога, пересечь храмовой двор и священную рощу, приблизиться к парку, где разгуливал бык или баран, воплощавший бога, или к водоему, где плавал крокодил Себека. Ничто не мешало простому египтянину поставить, если он находился в Фивах, у подножия статуи Амона, а если дело происходило в Мемфисе – Птаха, маленькую известняковую стелу, на которой рядом с изображением бога были высечены ухо и глаз, но чаще множество ушей и глаз – три, девять, сорок восемь и до трехсот семидесяти восьми! Это – хитроумный способ заставить бога услышать и увидеть дарителя: теперь он мог просить бога о самых разных благах и милостях, кроме избавления от смерти, ибо смерть не внемлет мольбам.[580]
Во всех храмах мы находим такие «целительные» статуи и стелы.[581] На одной стороне стелы обычно изображен голый младенец Хор, стоящий на крокодиле со змеями в руках, а над ним – гримасничающий Бэс. На другой стороне или на цоколе стелы начертан рассказ о том, как божественное дитя (Хор) в отсутствие его матери (Исиды) было ужалено змеей в болотах Ахбит. Царь богов, услышав стенания матери, повелел Тоту исцелить ребенка. Иногда надписи рассказывали, как Ра исцелил ужаленную скорпионом Баст, или о том, как Осирис, брошенный в Нил своим братом, чудом спасся от зубов крокодила. Статуи чаще всего изображали набожных людей, прославившихся при жизни как заклинатели змей. Статуя или стела обычно стояла на цоколе в центре маленького водоема, который сообщался с другим, расположенным ниже водоемом. Когда приходил человек, укушенный змеей, статую или стелу обрызгивали водой. Стекая в нижний водоем, она приобретала целительные свойства и силу всех заговоров и заклинаний. Ее зачерпывали внизу, давали пить пострадавшему и говорили: «Яд не проникнет в его сердце, он не сожжет его грудь, ибо Хор его имя, Осирис – имя его отца, Нейт-плакальщица – имя его матери».
Исцеленному оставалось только отблагодарить «святого», спасшего ему жизнь горячей молитвой, что, впрочем, не избавляло его от необходимости оставить жрецу-уабу, или «божественному отцу», который зачерпывал целительную воду, маленький подарок.
Тем не менее эти скромные просители со своими скромными дарами чувствовали себя неловко в роскошных домах богов Мемфиса, Фив и больших городов. Они предпочитали видеть своих великих богов не в официальных храмах, а в маленьких святилищах.
Работники же некрополя избрали своей покровительницей богиню-змею Меретсегер, «Любящую молчание». Она обитала на вершине горы над поселком, и, когда они говорили «Вершина» («Вершина Запада»), трудно было понять, что они имеют в виду – богиню или ее жилище. Один служитель некрополя, по имени Неферабу, призвал однажды в свидетели правдивости своих слов Птаха и Вершину. Но оказалось, что он солгал. Вскоре он ослеп. Он признался в своем преступлении перед Птахом, погрузившим его во тьму среди бела дня. Он молил о милости этого бога, не оставляющего никаких проступков без справедливого суда. Однако это ему не помогло. Тогда Неферабу обратился с мольбой к Вершине Запада, великой и всемогущей. Эта богиня явилась к нему с прохладным ветерком. Она исцелила его от слепоты. «Ибо Вершина Запада милостива, когда ее умоляют».[582]
Маленькое святилище Меретсегер пользовалось большой популярностью, о чем можно судить по количеству найденных там стел и благодарственных надписей, причем эта богиня прекрасно уживалась с великими богами, чьи святилища располагались по соседству. Когда один работник некрополя заболел, его отец и брат обратились к Амону: он может спасти даже тех, кто уже на том свете. Царь богов явился, как северный ветер, как свежее дыхание, чтобы спасти несчастного, ибо он во гневе не каждый день. Гнев его быстро проходит, и от него не остается следа.[583]
