Вольдемар Балязин - Русско-прусские хроники
Джованни оказался бывалым и неглупым человеком, и от него я узнал много такого, чего впоследствии редко кто мог и рассказать, и объяснить так доходчиво и толково.
Здесь я перескажу лишь то, что потом оказало на меня сильное влияние и на многое открыло глаза.
***
Когда я начал слушать рассказы Джованни Сперотто, мне шел тринадцатый год, а ему было почти семьдесят.
Мне казалось, что он родился во внезапамятно далекие времена, когда даже Илия Святой еще не был папой и не был Святым, а скитался по Европе бродячим проповедником, и почти никто не понимал, о чем он говорит и к чему призывает.
Сперрото рассказывал мне и Иоганну, что он познакомился с Илией в Риме, куда они пришли с разных сторон в один и тот же день.
- Я отыскал,- рассказывал мой учитель,- скромную гостиницу "Благочестивый пилигрим", и мне отвели место в общей опочивальне с другими богомольцами, которые пришли в Вечный город, чтобы попасть в собор Святого Петра. Гостиница эта содержалась на деньги монастыря Святой Бригитты, и паломникам давали в ней бесплатно и приют и трапезу. Сам понимаешь,добавил Сперотто,- что это был за уют и как сытно там кормили. Спальни были общими - по двадцать богомольцев в каждой, а трапезная и вообще всего одна - на сто человек, где кормили всех сразу в одно и то же время два раза в сутки - ровно в пять часов утра, чтобы благочестивые пилигримы успевали к ранней заутрене, и ровно в одиннадцать вечера - после поздней вечерни. Днем спальни были заперты, чтобы паломники не отлеживали бока, а ходили бы по святым местам и слушали проповеди, ну, а кормежка была соответственной гостеприимству - кружка молока и ржаная лепешка на завтрак и еще одна кружка молока и лепешка перед сном.
Я получил место в спальне, как хорошо помню, под номером 19 - все остальные кровати были уже заняты и пустой оставалась лишь одна соседняя койка под № 20. Вот здесь-то и свела меня судьба с Илией.
Здесь Сперотто вздохнул и печально добавил:
- Да только совсем уж немного осталось нас, знавших Илию не только в молодости, но и в зрелые его годы. Так мало, что нас как диковинку показывают послушникам и семинаристам: "Вот-де зрите и внимайте - он видел и слышал самого Илию!" А те, разинув рты, умильно глядят на старцев, чаще всего из швейцарских гвардейцев, охранявших Ватикан и видевших-то Илию лишь проходившим мимо них. А уже если папа на ходу благословил кого-нибудь из них да перекинулся парой слов, то такой гвардеец в глазах слушателей превращается чуть ли не в святого. Сперотто замолчал и долго сидел опустив голову. Ему, кажется, стало невыносимо грустно, и я, желая приободрить его, сказал:
- Вы говорите святую правду, сеньор Джованни. Такого человека, как Вы, я встречаю впервые. Скажу Вам откровенно, сеньор, мне только раз довелось видеть и слушать одного хвастливого алебардщика из ватиканской охраны. Так и то весь его рассказ состоял из двух дюжин фраз, а больше и вспомнить он из-за старости ничего не мог, да и, наверное, просто-напросто и вспоминать ему было не о чем. Да вот он, его рассказ: "Стою я это, как положено, где поставили. Алебарда у меня отточена, каска и нагрудник сверкают, ботфорты огнем горят. Вдруг - матерь Божия - вижу, сам идет. Сутана на нем холщовая, как у патера из моей родной деревни, сапоги тоже старенькие, с заплатами. Я замер, Божья мать. Алебарду, конечно, как положено держу, "на караул". Он подходит, ласково так на меня глядит и спрашивает: "Стоишь на часах, сын мой?" - "Так точно,- отвечаю я,- на часах стою, Святой отец!" Он посмотрел и спрашивает: "А сам-то откуда будешь?" - "Кантон Тйчино, Швейцарской Конфедерации, Святой отец!" - отвечаю я как полождено. "Итальянец, значит",- говорит он. Тут я не сдержался, Божья мать, и сознаюсь, что даже и устав слегка нарушил - нам запрещалось разговаривать с папой, а можно было только коротко и точно отвечать на его вопросы. - Все-то Вы знаете, Святой отец!- не удержался от удивления, да прямо так и бухнул я. Божья мать.- А ведь и на самом деле у нас в кантоне одни итальянцы живут!" Он опять ласково мне улыбнулся и, скромно опустив глаза, тихо так проговорил, будто что хорошее вспомнил: "Да нет, сын мой, не все я знаю, далеко не все. Просто в молодости довелось мне побывать у вас в Швейцарии". И сказал на прощание: "Ну, стой дальше. А сам медленно так пошел к себе в покои. .Вот сколько лет прошло, а он передо мной, Божья мать, все как живой стоит".
Алебардщик прослезился, и наш добрый патер Иннокентий, который и пригласил старика к нам в церковь, под руку отвел его на паперть.
Сперотто мой рассказ отчего-то сильно развеселил. - Перед вами точно выступал швейцарский гвардеец из рядовых алебардщиков,- сказал он.- Тут и характерное для них частое упоминание совсем не к месту Божьей матери, и другие правдивые детали - бедная сутана, старые сапоги, а главное, Илия именно так и разговаривал с ними, как с малыми детьми или недоумками, но вместе с тем и искренно любил их, а они отвечали ему тем же. В их глазах он был вторым Савонаролой, которого Илия, став папой, велел причислить к лику святых-великомучеников.
Я только слышал кое-что о Савонароле, но толком не знал, кто он такой и потому спросил о нем Джованни.
- Э, что вы нынче знаете, молодежь!- проговорил старый солдат с нескрываемой горечью.- Кто в наше время не чтил великого флорентийца! Его изображения висели чуть ли не в каждом доме, и любой школяр также хорошо знал "Житие святого великомученика Джироламо", как вы знаете теперь "Житие Василиска Великого". "Другое время теперь и другие песни. Ну, ладно, слушай. Джироламо Савонарола родился в Ферраре в Италии в семье провинциального врача и одновременно учителя. Он с детства был очень способным мальчиком, получившим еще дома прекрасное воспитание и образование, но ему хотелось совершать подвиги во имя нашей матери - Святой католической церкви, и он ушел из дома и стал монахом в Ордене Святого Доминика, в монастыре города Болонья. Через четыре года брат Джироламо начал читать проповеди, на которые сходились сотни людей. Сначала он читал их в своей родной Ферраре, а потом пошел по всей Италии - в Сан-Джиминьяно, в Брешию, пока, наконец, не остановился во Флоренции, где и остался в монастыре Святого Марка. Вскоре он стал приором монастыря, и хотя обитель была богатой, Савонарола носил рясу из грубого холста и старые стоптанные сапоги. Как только Савонарола стал приором, он заставил всех монахов своей обители вести аскетический образ жизни и сам подавал в этом пример, питаясь хлебом и водой и истязая себя постами. Савонарола обличал распутство, роскошь, мирскую суету. Его сторонники - большей частью молодые истинно верующие миряне - отбирали у горожан Флоренции дорогие одежды, украшения, светские книги, картины, ковры и сжигали все это на кострах. Через шесть лет после этого папа Александр VI отлучил его от церкви, а городские власти Флоренции арестовали Савонаролу и предали смерти. Неудивительно, что Илия причислил его к лицу святых-великомучеников, так как сам во многом напоминал Савонаролу. И сам Илия был аскетом-фанатиком и призывал, как и Савонарола, грабить богатых, ибо считал все их имущество не заработанным, а, в свою очередь, награбленным у народа. Такими же, как и Илия, были на первых порах и его сподвижники из ВКП(б). Однако в дальнейшем все они отказались от аскетизма и праведности, впав в еще большие прегрешения, чем кардиналы и папы времен правления Сикста IV, Александра VI Борджиа или Льва X, которые вошли в историю как убийцы, содомисты, кровосмесители, грабители и клятвопреступники, навеки опозорившие католическую церковь.
Только ты, Томас,- строгим голосом сказал Сперотто,- не должен говорить о том, что я осуждаю нынешних вождей ВКП(б) потому, что если об этом узнает Орден ГПУ, то ни мне, ни тебе не сносить голов.
Но я верю тебе, иначе ни за что не сказал бы последнего. А теперь вот подумай, кому он нынче нужен - святой-великомученик Савонарола?
Живи он сейчас, да будь приором богатого монастыря, да питайся хлебом с водой - его, наверное, не казнили бы, но тут же, минимум миниморум, объявили сумасшедшим и посадили на цепь, как поступают со всеми одержимыми нечистой силой. Как терпеть такого приора, когда нынешние аббаты и епископы обпиваются заморскими винами, объедаются яствами и не спят без двух блудниц враз - слева и справа от себя?- От последних его слов я покраснел, и Джованни, заметив это, поперхнулся:- Ну, хватит с тебя. Остальное тебе расскажут в семинарии. Там-то, может быть, еще и остались его иконы. Все же Василиск и его клевреты формально продолжают считать Савонаролу одним из предшественников, так же, как и бывшего еретика Фому Кампанеллу и некоторых других. Однако вместо их икон поразвесили свои собственные - преподобных святых отцов - Лазаря-Угодника, Лауренцио-Милостивого, Климента-Победоносца, Георгия-Столоначальника - покровителя всех секретарей и канцеляристов, Михаила-Вибурнума70 ну и прочих.
