ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества - Бохэннон Кэт

Решение проблем для решения проблем

Каждый раз, когда мир менялся, менялись наши Евы. Им повезло: их тела сумели мутировать, адаптироваться и выжить. Их дети и внуки использовали эти адаптации – медленно, очень медленно, – чтобы превзойти своих кузенов. Молоко не появилось из ниоткуда. И ходить мы тоже начали не сразу.

Австралопитеки, подобные Люси, вероятно, были лучше приспособлены к ходьбе, чем вид Арди, но они тоже проводили много времени на деревьях – на самом деле некоторые палеоученые полагают, что Люси умерла, упав с дерева высотой более тридцати футов. Согласно этой теории, она пыталась удержаться, но ее руки и запястья сломались, а когда она упала на землю, раздробился таз. Сила падения также вдавила длинную кость правой руки в плечо, где она сломалась в четырех местах [194]. Сегодня хирурги скорой помощи видят подобные травмы, когда жертвы автокатастрофы пытаются удержаться, прижав руки к приборной панели.

Наши Евы пережили астероид. Пережили раскол Земли на отдельные континенты. Пережили переезд в полог леса. Им пришлось спуститься с деревьев, когда поднялось Восточно-Африканское плоскогорье, превратив обширные леса в мозаику рек, лугов и небольших лесков. На каждом этапе их тела менялись, чтобы адаптироваться к новой среде и медленно приспособиться к новой норме.

Главный товарный знак гомининов – это не наши большие и причудливые мозги, а то, что мы используем мозг, чтобы выжить где угодно, при любой температуре и в любой среде. Пустыни. Луга. Леса. Даже Арктика. Окаменелости наших предков-гоминидов можно найти по всему миру: в Восточной Африке, на Ближнем Востоке, в Средиземноморье, в Центральной, Южной и Восточной Азии. Наш мозг во многом определяет то, как мы это сделали. Стремление к адаптации может быть даже причиной того, что он у нас вообще есть.

Как молоко не появилось из ниоткуда, так и размер мозга гомининов увеличивался медленно, на протяжении миллионов лет. А затем, в течение примерно 1,5 миллиона лет, мозг широкого круга гомининов вырос колоссально. Именно тогда первые гоминины мигрировали из Африки. И именно тогда эти усилия потерпели крах, а за ними последовала вторая, более успешная миграция.

Для многих современных ученых причина, по которой в этот период наши Евы стали намного умнее, заключается в изменении климата.

Животные, как правило, хорошо переносят очень короткие периоды изменения климата, например времена года: часть года холодно, в остальное время жарко. Но что, если озеро, которое ваш вид использует в качестве источника пищи, высохнет менее чем за десять тысяч лет? Допустим, некоторым удастся адаптироваться к новой, более прохладной и сухой среде. А потом озеро снова наполнится, и мир снова станет горячим, липким и мокрым. Сколько из вас переживут очередной разворот?

Немногие. И именно виды, которые менее специфически адаптированы к экологической нише, с наибольшей вероятностью выживут.

Когда-то Ева современного бегемота очень любила реки. Она настолько приспособилась к рекам и озерам, что, когда они высохли, она умерла. Между тем современная бегемотиха немного меньше, всеядна и может передвигаться по длинным участкам суши. Если ее река изменится, она, скорее всего, не умрет.

То же самое относится и к древнему павиану. Очень давно Theropithecus oswaldi – массивные, похожие на павианов существа весом более 120 фунтов – бродили по древним лугам. У них были большие лошадиные зубы, полностью приспособленные к поеданию травы. Затем луга высохли, и они погибли. Возраст последней ископаемой особи, которая у нас есть, составляет не менее 600 000 лет. Их двоюродный брат, предок сегодняшнего бабуина, лучше адаптировался, был немного меньше и всеяднее. А еще, судя по размеру мозга современных павианов, умнее. И он выжил.

На самом деле это правило справедливо для всех млекопитающих: исторически всеядность – лучший способ выжить. Недавнее исследование окаменевших зубов показало, что млекопитающие, у которых был более разнообразный рацион, пережили массовое планетарное вымирание тридцать миллионов лет назад [195]. А специализированные животные вымерли. Почти все млекопитающие произошли от Ев, которым посчастливилось иметь рты и кишки, способные справиться с чем угодно.

Homo sapiens еще не появился, когда высохли луга, на которых обитали гигантские бабуины (на это потребуется еще примерно 400 000 лет), но линия гомининов уже процветала. Мы уже добрых 5 миллионов лет бродили по Восточной Африке. Арди появилась и исчезла. Как и Люси. И все гоминиды, о которых вы когда-либо слышали, – Homo habilis, Homo erectus, Homo rudolfensis, обычные подозреваемые, – бродили по земле, занимались своими обезьяньими делами и выживали в самых разных средах обитания.

Но со временем среды стали еще более разнообразными. Ученые установили это несколькими способами: во-первых, по таким вещам, как окаменелая пыльца и растительные вещества, мы можем сказать, в каком климате жили растения. Именно поэтому мы знаем, что Арди жила в смеси лесов и лугов, как и Люси, и большинство австралопитеков.

Другой способ – посмотреть, что происходит в океанах. Крошечные существа, называемые дырочниками (или фораминиферами), живут на морском дне, как жили на протяжении сотен миллионов лет, задолго до появления млекопитающих и динозавров. После смерти от них остается полезный слой микроскопических скелетов. В этих скелетах следы стабильного кислорода вплетены в матрицу окаменелой кости. Один тип встречается чаще, когда в мире тепло; другой – когда холодно. Итак, если измельчить небольшую кучку окаменелостей дырочников, можно получить довольно хорошую модель погоды древности.

Около шести-семи миллионов лет назад – когда наши Евы отделились от шимпанзе – изменение климата ускорилось. Погода начала меняться – от влажной и прохладной до жаркой и сухой всего за несколько тысяч лет. То есть озеро, то нет озера. Лес стал лугом, а потом пустыней и снова лесом. Как правило, простые мутации недостаточно быстрые, чтобы адаптироваться к миру, который сильно меняется каждую тысячу поколений.

Гипотеза вариативного отбора

Но вместо того, чтобы адаптироваться к конкретной среде, некоторые виды развивают набор черт и моделей поведения, полезных в самых разных средах. Это называется «вариативным» отбором. Хорошим примером является всеядность: исчезновение определенной пищи не убьет вас.

А что, если найти множество способов сделать съедобным практически все? Тогда, куда бы вы ни пошли, можно заставить местную еду работать на вас. Готовить ее. Размалывать жесткие растения камнями. Разбивать кости острыми инструментами. Также полезно научиться хранить и транспортировать воду. Это поведенческие изменения. Программное обеспечение, а не оборудование.

Но для запуска такого программного обеспечения вам понадобится компьютер побольше. Процессор помощнее. Память побыстрее. Шустрый набор алгоритмов. Если вы хотите научиться менять свое поведение так, чтобы любая окружающая среда работала на вас, вам понадобится суперкомпьютер.

Вот что такое человеческий мозг: суперкомпьютер, работающий на сахаре.

Как построить суперкомпьютер

Человеческий мозг структурно отличается от мозга наших собратьев-обезьян. Например, у нас значительно расширена префронтальная кора. Как именно это помогает нам быть такими «умными», до сих пор остается загадкой. Но, учитывая, насколько больше наш мозг может сделать по сравнению с мозгом шимпанзе и как ужасны последствия повреждения этих областей, они, очевидно, играют важную роль в том, почему мы так отличаемся.