Юрий Баранов - Обитель подводных мореходов
В экипаже по-разному отнеслись к непрядовскому проступку. Если помощник по-деловому коротко и строго отругал, по сути повторив не в обидной форме всё уже высказанное командиром, то Симочка лишь укоризненно покачал головой, сказав при этом: "Ну, ты и ловелас, ну и бабник... Женить тебя за такие штучки мало! Причём на злой и старой деве, чтоб она тебя как в жерновах перетёрла..." Зато Стригалов отнесся к своему другу с полным пониманием, потому что сам считал себя отчасти виноватым в Егоровых злоключениях.
Новый командир оказался человеком довольно деятельным. Поселившись в казарме рядом с матросским кубриком, он будто и дорогу на берег забыл и почти всё время находился на виду у экипажа. Вставал перед общей побудкой, бесцеремонно поднимал лейтенантов, прежде любивших "приспнуть" лишний часок, и все вместе они выбегали на физзарядку, следуя за матросами.
Что же касается аккуратности, то Жадов затмил самого помощника: одет бывал всегда как на смотрины, до предела подтянут и прям, выбрит до морозной синевы. На волевом лице печать решимости, в серых выпуклых глазах избыток энергии. Ни себе, ни другим он и минуты не давал покоя. За день выдвигал столько идей, что справиться с ними, казалось, не было никакой силы. Гурий Николаевич, как бы исподволь, в экипаже прощупывал каждого человека, определяя предел его прочности. И несдобровать было тому, кто не соответствовал его стандартам.
- Это же какой-то "перпетуум-мобиле" на двух ногах, - жаловался после очередной взбучки Непрядову минёр. Он даже по ночам сниться начал: будто привязал мне к ногам и рукам какие-то длинные верёвки и без конца дёргает за них, - и добавил с тоской: - Эх, раньше хоть Шурок снилась...
- Ты же всё равно чуть не каждый день видишь её, - заметил Непрядов, и сам "Перпетуум мобиле" не удержит тебя.
- Ну да, прям... - возразил минёр. - Забегаю ночью на пару часов как злостный самовольщик. Нет ни одного свободного вечера.
- Радуйся, что у тебя хотя бы такая привилегия осталась...
- Кто ж тебе запрещает?.. Кстати, Нинон спрашивала о тебе.
- Что же ты сказал?
- А что я мог, кроме того, что сидишь из-за неё на губе.
- Эх, быстроногая рыбачка... - только и вымолвил Егор со вздохом.
- Так и не женишься никогда. "Перпетуум-мобиле", он тебе всякую охоту враз отобьёт. Для него была бы служба, а всё прочее не имеет смысла. Это тебе не Христофор Петрович с толстовской душой и шаляпинским басом.
- Привыкнем и к Жадову, - пообещал Егор, - даже к его медному голосу, как к свисту пуль.
10
Из-за сильных штормов и сложной ледовой обстановки лодкам на несколько дней запретили выходить из базы. Воспользовавшись этим, Жадов решил потренировать корабельный боевой расчёт: приказал своей командирской свите в полном составе явиться в кабинет торпедной стрельбы после проворачивания механизмов. Сам поспешил туда сразу же после подъёма флага, чтобы лично отобрать несколько бобин магнитофонной ленты с записью различных атак. Прихватив чемоданчик со штурманским инструментом, Непрядов шагал рядом с помощником. Следом за ними, негромко переговариваясь, шли акустик Хуторнов и торпедный электрик Лаевский.
Судя по всему, Виктор Ильич был не в духе. Он зябко поёживался и молча курил.
С моря порывами задувал шквальный ветер, снежная крупчатка шрапнелью секла лицо, слепила глаза. Мороз будто клещами прихватывал за уши. Хотелось припуститься трусцой, чтобы поскорее попасть в тепло.
Протоптанная в снегу дорожка вела к одноэтажному кирпичному дому с плоской крышей, прятавшемуся в соснах. Утро было сумеречным, затяжным, и потому в окнах горел яркий свет, из печной трубы по-крейсерски горделиво валил густой дым.
С громким топотом, сбивая с шинелей перчатками снег, все четверо ввалились в прихожую. Не успели раздеться, как из соседней комнаты раздался нетерпеливый голос Гурия Николаевича:
- Боевая тревога, торпедная атака!
Сбросив шинели, корабельный боевой расчёт поторопился занять места по расписанию.
Непрядов уселся за маленький столик в углу комнаты, сбоку от торпедного автомата стрельбы. В мгновенье раскатал планшет, придавив его по краям свинцовыми грузиками, разложил штурманский инструмент. Лаевский тем временем крутил маховички аппарата, вводя в решающее устройство исходные данные для атаки. Помощник, продолжая болезненно поёживаться, "колдовал" над номограммами.
Жадов захлопал в ладони, поторапливая и требуя внимания.
- Есть цель, - как бы с ленцой и негромко доложил акустик. - Курсовой шестьдесят пять справа! Дистанция...
- Право на борт! - скомандовал Жадов. - Первый замер. Товсь... Ноль!
- Товарищ командир, рекомендую курс на сближение двести сорок, подсказал Егор.
- Вы уверены, штурман? - отозвался Жадов каким-то недовольным, жестяным голосом.
Егор на всякий случай бросил взгляд на планшет и подтвердил без тени сомнения:
- Двести сорок.
Гурий Николаевич стремительно шагнул к Непрядову и, заглянув через его плечо в планшет, скомандовал:
- Ложимся на курс двести сорок один, глубина тридцать.
Егор лишь скривил губы от такой мелочной поправки. Но его самолюбие не было ущемлено больше, чем у других. Не менее придирчиво командир проверял работу помощника и едва не висел на плечах у акустика.
Давно расчёт не помнил такой напряжённой, нервной тренировки. Атаки следовали одна за другой, все более усложняясь. Сердитыми шмелями гудели приборы. От боковой панели торпедного автомата стрельбы на Егора дышало жаром, как от раскалённой дедовой печи. Хотелось глотнуть ледяной воды, вдохнуть свежего воздуха.
Без передышки работали часа два. В соседних комнатах, где тренировались расчёты с других лодок, за это время успели дважды перекурить.
- Может, прервёмся, товарищ командир, - сдержанно напомнил Теняев после очередной команды "Аппараты, пли!"
Тотчас по комнате, как бы в подтверждение этой просьбы, прошло нетерпеливое движение, будто никто уже не сомневался в согласии командира. Только Жадов будто мимо ушей пропустил слова помощника. Он подошёл к висевшей на стене классной доске и дробно постучал по ней мелом, требуя внимания. Когда все успокоились, размашисто и чётко принялся вычерчивать схему состоявшейся атаки.
- Безобразно работали, товарищи подводники, особенно во втором случае, когда противник был обнаружен на острых курсовых углах. Неоправданно медлили, теряли драгоценные секунды, в то время как необходимо действовать более слаженно, на одном дыхании.
- И всё же ситуация не из простых, - вставил помощник. - Мне кажется, поспешность могла бы пойти только во вред.
- Ну вот, - командир широко развёл руками, словно весь честной мир призывая в свидетели, - мы не торопимся, мы абсолютно никуда не спешим, как пенсионеры во дворе на лавочке. Это не атака. - Гурий Николаевич рассерженно щёлкнул мелом по доске. - Это какие-то пещерные посиделки старых дев до Рождества Христова. Вы все должны быть моими единомышленниками, соавторами будущих побед, а не бездушными статистами, отбывающими свой номер. Торпедная атака - это концентрация воли, ума, точного расчёта при интуитивном осязании всевозможных перипетий боя, - при этих словах он выразительно посмотрел на Егора. - Надеюсь, ясно, как надо действовать?
- Не совсем, - признался Егор.
- Что именно вам не понятно, мой юный штурман?
- Вы сказали, что мы все, в том числе и юные, должны быть единомышленниками...
- Не мы все - вообще, - перебил командир, - а каждый из вас - именно моим единомышленником. Единоначалие в армии и на флоте пока что, извиняюсь, не отменено.
- Но каждый солдат, либо матрос, должен знать свой манёвр.
- Обязан знать, - уточнил Гурий Николаевич. - И в этом нельзя не согласиться с вами и с Суворовым.
- Тогда какое значение лишний градус, да и то на глаз, может иметь при сближении с кораблём-целью? Разве мои расчёты неверны?
- Интуиция, мой румяный штурман. Вот когда окажетесь на моём месте поймёте.
Когда командир положил мел и принялся стирать ветошью схему атаки, никто уже не сомневался, что на этот раз командир всё же объявит перекур. Но Жадов, будто не замечая общего желания, вновь негромко и настойчиво произнёс: "боевая тревога, торпедная атака".
Непрядов с Теняевым лишь удивлённо переглянулись. И в этот момент Хуторнов схватился за живот, скорчился со страдальческой гримасой на лице.
- Что ещё такое, акустик?! - недовольно вопросил Гурий Николаевич.
- Живот, товарищ командир, не могу...
- Ну и подводнички, - изумлённо произнёс Жадов, отпуская-таки акустика небрежным взмахом руки. - Штурман, видите ли, сомневается в ком угодно, только не в самом себе, помощник недомогает в самый неподходящий момент, акустика понос пробрал... Как воевать-то собираемся, орлы вы мои бесхвостые?
Резко повернувшись, командир подошёл к окну и возбуждённо забарабанил по стеклу пальцами.
- А если человеку действительно плохо, - попытался вступиться за акустика Егор. - Что ж ему?..
