История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Вступив в западные графства, маркиз тотчас же понес невосполнимую утрату, ставшую еще более страшной потерей для дела короля — скончался м-р Роджерс, человек тонкого ума и редких душевных качеств. Приходясь маркизу кузеном, Роджерс, движимый родственными чувствами и ревностью к общему благу, страстно убеждал маркиза верно ему служить. Сверх того, он пользовался немалым авторитетом в Дорсетшире (который представлял как рыцарь в Парламенте) и действовал там столь умело, что, проживи он дольше, Пул и Лайм (два портовых города, доставившие впоследствии множество хлопот королю) были бы, вне всякого сомнения, взяты. Но его смерть разрушила все надежды на сей счет, ибо прочие джентльмены графства, пусть и вполне благонамеренные, оказались столь бездеятельными, что не сумели использовать к своей выгоде успехи, достигнутые в том году армией короля.

Около середины июня принц Мориц и маркиз, имея тысячу шестьсот — тысячу семьсот человек кавалерии, примерно тысячу вновь набранных пехотинцев и семь — восемь легких полевых орудий, подошли к Чарду, городку в Сомерсетшире у самой границы Девоншира, где, согласно приказу, их и встретила Корнуолльская армия. Последняя насчитывала свыше трех тысяч человек отличной пехоты, пятьсот кавалеристов и триста драгун при четырех — пяти полевых орудиях; так что с учетом офицеров и прочих их соединенные силы составили весьма грозную семитысячную армию с превосходной артиллерией и достаточным количеством всякого рода боевых припасов, блестящая же репутация их войска позволяла надеяться на быстрый рост его численности. И, однако, не прояви старшие офицеры корнуолльцев гораздо больше выдержки и душевного благородства, чем их солдаты, весьма кичившиеся тем, что единственно лишь их храбрость спасла дело короля на западе, то при первой же встрече двух армий возникли бы споры и несогласия, уладить которые оказалось бы, вероятно, не так уж просто. Ибо в отряде маркиза, хотя и весьма немногочисленном, были заняты все генеральские должности, существовавшие тогда в армии короля — командующего, генерал-лейтенанта, командующего кавалерией, командующего артиллерией, генерал-майора кавалерии и генерал-майора пехоты; соответствующие же командные посты для тех, кто принял на себя весь боевой труд в прошлом и на кого главным образом возлагались надежды в предстоящих сражениях, предусмотрены не были; так что старшие офицеры корнуолльской армии, соединившись с куда менее сильным войском, могли в лучшем случае получить звание обычных полковников. Но мысль об общем деле по-прежнему столь всецело владела их умами, что они быстро успокоили всякий ропот зависти и недовольства в среде младших офицеров и рядовых солдат; принц же и маркиз, со своей стороны, отнеслись к ним с таким же уважением и благородным прямодушием, употребив все средства, чтобы предотвратить любые недоразумения.

Первый удар они решили нанести по Таунтону, самому большому и богатому городу Сомерсетшира, и притом пылко преданному Парламенту, где последний держал тогда свой гарнизон. Жители его, однако, еще не приобрели того мужества, коим отличились впоследствии, ибо лишь только армия подступила к городу, как двое из самых именитых его граждан были высланы для переговоров; и это обстоятельство, хотя ничего еще не было решено, повергло гарнизон в такой ужас (в то же время узники в местном замке, многие из коих были состоятельными людьми, взятыми под стражу как малигнанты, подняли там нечто вроде бунта), что он бежал из Таунтона в Бриджуотер, город не столь крупный, но по местоположению своему гораздо более удобный для обороны; а на следующий день, гонимый тем же паническим страхом, покинул и его. Таким образом, маркиз в три дня овладел Таунтоном и Бриджуотером и Данстер-каслом. Последний был укреплен куда лучше, чем первые два, так что взять его штурмом было бы невозможно, но благодаря ловкости Фрэнсиса Уайндема, умело воспользовавшегося страхом его владельца и хозяина м-ра Латтерелла, был сдан королю также без большого кровопролития, после чего маркиз, по достоинству оценив заслуги Уайндема, назначил его комендантом замка.

В Таунтоне начальство было поручено сэру Джону Стоуэллу, имевшему в тех краях обширные поместья. Он с самого начала решительно выступил на стороне короля и привел ему на службу своих детей, став одним из тех, кто вызывал величайшую ненависть у Парламента. Комендантом Бриджуотера назначили Эдмунда Уайндема, шерифа графства, человека состоятельного, храброго и безусловно преданного делу короля. Близ Таунтона армия задержалась на семь или восемь дней, чтобы занять гарнизонами названные пункты и дождаться известий о передвижениях и остановках неприятеля, и за это время изрядно подрастеряла уважение и добрую славу, коими пользовалась прежде у обывателей. Что до собственно корнуолльской армии, то там старшие начальники удерживали своих солдат от любых вольностей и требовали, чтобы те чаще молились Богу и участвовали в религиозных обрядах. В итоге своим благочестием и высокой дисциплиной корнуолльцы прославились ничуть не меньше, чем храбростью, а потому сэра Ральфа Гоптона с нетерпением ожидали в его родных местах, где он был самым влиятельным и уважаемым человеком. Зато кавалеристы, прибывшие впоследствии с маркизом, коих никогда не держали в такой строгости, оказавшись теперь на постое в изобильном краю, где не успела еще похозяйничать ни одна армия, распустились настолько, что народ стал верить неприятелю даже тогда, когда он обвинял их в том, чего они не делали; вдобавок своими бесчинствами они сорвали мирный и упорядоченный сбор средств, который мог бы доставить суммы, необходимые для регулярной оплаты войск. Безобразия эти имели еще одно скверное последствие — нечто вроде ревности и недоверия между маркизом и принцем Морицем: первый, более сведущий в делах мира, нежели в тонкостях искусства войны, стремился обуздать солдат, чтобы те не причиняли никаких обид обывателям; между тем принц помышлял, как считалось, единственно о нуждах своих солдат, не желая принимать в расчет интересы обывателей, и, кажется даже, не прочь был сосредоточить в своих руках всю военную власть. Впрочем, тогда были скорее лишь посеяны первые семена их взаимного нерасположения, нежели открыто проявилась какая-либо неприязнь, ибо, разместив упомянутые выше гарнизоны, принц и маркиз бодро и единодушно двинулись на восток в поисках неприятеля, который уже сосредоточил значительные силы менее чем в двадцати милях от них.

Глава IX

(1645)

Пока в Оксфорде так долго готовили подкрепления и припасы для западных графств и решали, каким образом следует их отправить — что можно было сделать гораздо скорее и без лишнего шума — Парламент уразумел, что полная потеря Запада приведет в дальнейшем к постепенному сокращению подвластной ему территории, а это, в свою очередь, быстро обескуражит прочих его сторонников. Все западные портовые города (исключая лишь корнуолльские) по-прежнему сохраняли ему верность, чем всегда умело пользовался его флот. И хотя большая часть джентри на западе, как, в сущности, и по всему королевству, выступила против Парламента, однако простой народ, особенно в сукнодельческих местностях Сомерсетшира, как правило, горячо ему сочувствовал; так что если бы Парламент послал туда в помощь своим приверженцам крупный отряд кавалерии и известное количество оружия (достаточные запасы коего хранились в находившихся в его руках приморских городах), то жаловаться на нехватку солдат ему бы не пришлось. А потому, хотя их армия пополнялась медленно и с трудом, Палаты решили отправить на запад части кавалерии и драгун, чтобы ободрить тамошних своих сторонников. Осуществить этот план поручено было сэру Уильяму Уоллеру, родовитому кентскому джентльмену и члену Палаты общин.

Сэр Уильям Уоллер получил в юности хорошее воспитание и, проведя несколько лет за границей, в том числе известное время — на военной службе, вернулся в Англию человеком с отличной репутацией, а вскоре женился на одной молодой особе, которую ожидало крупное наследство на западе. Затем он имел тяжбу с родственником жены — джентльменом, удостоившимся чести быть слугой короля и состоять при особе Его Величества, что в те времена служило предметом всеобщего уважения. Дело в том, что между двумя джентльменами произошел крупный разговор, и сэр Уильям, рассерженный дерзкими словами собеседника, ударил его по лицу — причем в такой близости от Вестминстер-холла, что нашлись свидетели, показавшие под присягой, что случилось это в самом зале, да еще во время судебного заседания, за что по закону полагалась суровая кара. Пустив в ход свои придворные связи, оскорбленный джентльмен добился строгого судебного расследования, и в конце концов сэру Уильяму пришлось уплатить крупный штраф; деньги же получил его соперник, что еще сильнее озлобило Уоллера. История эта породила в нем крайнее ожесточение против двора, и с тех пор сэр Уильям уже не мог устоять перед соблазном вредить ему при всяком удобном случае. В Палате общин Уоллер неизменно поддерживал самые жестокие и крайние меры, и именно он руководил первым военным предприятием Парламента, без большого труда овладев Портсмутом. Когда же граф Эссекс стал с главной армией на зимние квартиры, Уоллер со своими эскадронами совершал набеги в западные графства, притом весьма успешно: он не только разгромил несколько отрядов, занимавших наспех устроенные квартиры, но даже произвел внезапную атаку на укрепленный лагерь противника, устроенный близ Глостера лордом Гербертом из Раглана, захватив около тысячи двухсот пленных, в том числе всех офицеров — что ненамного уступало численности его собственного войска. Все это доставило сэру Уильяму великую славу в глазах Парламента и Сити, а с ней и прозвище — Вильгельм Завоеватель. Мало того: особы, полагавшие, что граф Эссекс едва ли захочет идти с ним до конца, обращали теперь свои взоры к сэру Уильяму Уоллеру, как человеку в большей мере отвечавшему их вида, и всячески превозносили его подвиги, дабы он поскорее затмил своей славой графа. А потому все приготовления к его походу они провели столь быстро и в такой глубокой тайне, что не успел маркиз Гертфорд соединиться с войсками корнуолльцев, как ему донесли, что сэр Уильям Уоллер стоит от него в двух переходах и что получать необходимые припасы и подкрепления из Бристоля и округи (находившихся в полной власти Парламента) неприятелю будет легче, нежели маркизу — в открытой местности. По этой причине было решено, что всего разумнее теперь идти прямо на Уоллера и дать ему бой, пока он еще не успел усилиться сверх меры; таким образом корнуолльцы могли бы продолжить марш к Оксфорду, к чему клонились с некоторых пор их планы.