История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Победители же, захватив лагерь и окончательно рассеяв вражеские войска, тут же на месте совершили богослужение и вознесли всемогущему Господу благодарственные молитвы за чудесное свое избавление и победу; после чего немедля отправили небольшой кавалерийский отряд, чтобы преследовать неприятеля одну-две мили. Продолжать погоню далее или вести ее всей своей кавалерией корнуолльцы не сочли разумным (ибо сэр Джордж, возвратившись с сильным отрядом кавалеристов и драгун из Бодмина, мог бы застать их в расстройстве и беспорядке), но удовольствовались уже одержанной победой — как по существу дела, так и по внешним признакам самой блестящей из всех, которых добилась с начала этой злосчастной распри любая из противоборствующих сторон. В королевских войсках полегло в общей сложности не более восьмидесяти человек, из коих лишь немногие были офицеры и ни одного в чине старше капитана; и хотя раненых оказалось гораздо больше, впоследствии от полученных ран умерло не более десяти человек. В парламентской же армии, несмотря на то что она занимала превосходные позиции, и атакующей стороной являлся противник, было убито на месте свыше трехсот человек и еще тысяча семьсот взято в плен, в том числе генерал-майор и более тридцати других офицеров. Вдобавок победители захватили весь неприятельский обоз с палатками, все пушки, все боеприпасы — семьдесят бочек пороха и соразмерное количество всякого рода иной амуниции — а также преогромный запас галет и прочей отличной провизии, что для людей, три или четыре дня страдавших от недостатка пищи и сна и теперь равно изнуренных голодом и тяготами службы, пришлось весьма кстати и обрадовало их ничуть не меньше, чем сама победа. Всю ночь и следующий день армия отдыхала в Страттоне; при этом корнуолльцы взяли надлежащие меры, чтобы прикрыть броды через реку Теймар, помешав таким образом возвращению неприятельской кавалерии и драгун, а также, через срочно отправленных гонцов, распространить повсюду известие о своем успехе. Едва сэр Джордж Чадли с великим триумфом разогнал местных джентльменов и шерифа — намеревавшихся, по доброму своему обычаю, созвать posse comitatus в помощь королевской партии — и почти без сопротивления вступил в Бодмин, как пришла ужасная весть о разгроме армии и потере страттонского лагеря. И тогда, с величайшей поспешностью и в таком смятении, какое только может вызвать страх среди людей, еще не знакомых с суровыми превратностями войны, оставив множество лошадей и солдат (попавших впоследствии в руки тамошним крестьянам), сэр Джордж с теми немногими, кого ему удалось собрать и удержать вместе, бежал в Плимут, а оттуда без помех и тревог добрался до Эксетера.

< Граф же Стамфорд, пытаясь оправдаться и снять с себя вину за поражение, всюду утверждал (и даже послал известие Парламенту), что его предал сэр Джеймс Чадли, который будто бы в самый разгар битвы добровольно перешел с отрядом на сторону врага и тотчас же атаковал королевские войска, что вызвало большое замешательство - солдаты уже не верили офицерам, офицеры страшились бунта солдат - и стало главной причиной последующего разгрома. На самом же деле Чадли показал себя храбрым воином и отличным командиром, а в плен попал лишь после того, как, с отчаянной отвагой врубившись в ряды неприятелей, был окружен ими со всех сторон. И, однако, несмотря на все его прежние заслуги - ведь это он сумел прервать на время череду побед Корнуолльской армии, а в ночном бою у Брэддок-Дауна близ Окингтона нанес ей больший урон, чем это когда-либо удавалось любому другому парламентскому военачальнику - столь наглой клевете многие поверили. Оскорбленный явной несправедливостью Парламента и обласканный офицерами короля, видевшими в нем доблестного противника, способного, если исправится и вспомнит о своем долге, принести немалую пользу Его Величеству, сэр Джеймс после десяти дней плена искренне раскаялся в прежних заблуждениях и изъявил готовность верно служить королю.

Чадли был слишком умен и благороден, чтобы чувствовать преданность делу, которому прежде служил. Возвратившись из Ирландии, где он сражался с самого начала мятежа, Чадли хотел встать на сторону Его Величества, для чего и явился в Оксфорд. Но там его встретили холодно - как ввиду общеизвестной враждебности королю прочих членов его семейства,так и по причине той роли, которую сыграл он в истории с Северной армией (ее, как мы помним, предлагали использовать для устрашения Парламента). Вначале сэр Джеймс, человек молодой, горячий и жаждавший славы, слишком пылко и безрассудно поддержал подобные планы; но затем, когда м-р Горинг выдал Парламенту этот замысел, и была назначена следственная комиссия, Чадли, охваченный то ли страхами, то ли надеждами, наговорил на допросе много лишнего, к большому ущербу для двора. В Оксфорде этого не забыли, и раздосадованный Чадли вернулся в Лондон, после чего дал согласие участвовать в походе парламентских войск на Запад. Но теперь прежние его обиды угасли, опыт открыл ему глаза на лицемерие Парламента, а разумные доводы и любезное обращение победителей, вместе с образцовой дисциплиной солдат, а также благочестием и чистотой нравов командиров корнуолльской армии окончательно убедили сэра Джеймса принять сторону короля. >

Желая облегчить своим друзьям в Корнуолле бремя, которое несли они до сих пор с таким терпением, армия поспешила вступить в Девоншир. Следует ли теперь атаковать Плимут или Эксетер или оба сразу, еще не было окончательно решено, когда гонец из Оксфорда привез корнуолльцам известие, что король послал им в подмогу принца Морица и маркиза Гертфорда с сильным отрядом кавалерии и что войска эти уже достигли Сомерсетшира. Они также узнали, что Парламент приказал сэру Уильяму Уоллеру идти в западные графства с новой армией, ряды коей могут значительно пополниться за счет тех, кто уцелел после страттонской битвы; так что теперь всем королевским войскам в этих краях необходимо было как можно скорее соединиться. Тотчас же было решено оставить у Селтеша и Милбрука отряд, способный защитить преданный Его Величеству Корнуолл от любых набегов из Плимута, а с остальными силами идти на восток. Благодаря громкой славе новой изумительной победы корнуолльские отряды день ото дня возрастали в числе: немало волонтеров прибыло к ним из Девоншира, а очень многие из взятых корнуолльцами пленных, заявив, что прежде их обманули, теперь добровольно вызвались служить королю против тех, кто так дурно обошелся с ними и с Его Величеством — эти люди, отданные под начало их же собственных одумавшихся офицеров, показали себя впоследствии честными и храбрыми солдатами. В общем, останавливаясь по пути не чаще, чем это требовалось для восстановления сил, Корнуолльская армия (именно так ее стали теперь называть) достигла Эксетера, где находился тогда с сильным гарнизоном граф Стамфорд. Задержавшись там всего на два или три дня, чтобы разместить вокруг небольшие гарнизоны и тем самым помешать этому городу (охваченному страхом и смятением) добиться чрезмерного влияния в столь многолюдном графстве, корнуолльцы двинулись к Тивертону, где расположился полк парламентской пехоты под командованием полковника Вера, девонширского джентльмена: мятежники надеялись, что сэр Уильям Уоллер подоспеет им на выручку раньше, чем ударят корнуолльцы. Последние без труда рассеяли этот полк и остановились в Тивертоне, ожидая новых распоряжений от маркиза Гертфорда.

Когда прошла досада от потери Ридинга и король понял, что армия Эссекса находится в совершенном расстройстве и граф не сможет теперь наступать или, во всяком случае, всерьез потревожить его в Оксфорде; и вдобавок узнал, как превосходно обстоят и какие надежды вселяют дела его сторонников в Корнуолле — куда, дабы воспрепятствовать дальнейшим их успехам, Парламент спешно готовился направить сэра Уильяма Уоллера — Его Величество решил послать в те края маркиза Гертфорда, тем более что многие из видных джентльменов Уилтшира, Девоншира и Сомерсетшира твердо обещали, что если маркиз появится в их графствах с таким числом солдат, какое, по их расчетам, способен выделить ему король, то они в скором времени соберут достаточные силы, чтобы устоять против любого войска, которое сможет выслать Парламент. Маркиз уже готов был выступить в поход, когда пришло известие о блестящей победе под Страттоном, так что теперь можно было не опасаться, что маркиз не сумеет соединиться с маленькой корнуолльской армией; к тому же последняя явно превратилась в силу, действительно заслуживающую названия армии. Все это внушило некоторым людям мысль, что одним из предводителей упомянутой армии не худо было бы сделать принца Морица, который до сих пор занимал пост обычного кавалерийского полковника, хотя неизменно выказывал величайшую храбрость и благоразумие. Тогда король, по их просьбе и с полного согласия Его Высочества, назначил принца генерал-лейтенантом в непосредственном подчинении у маркиза, который по весьма многим причинам (помимо того, что он уже исполнял эту должность) считался единственным человеком, способным осуществлять верховную власть в тех западных графствах, где находились его поместья и где народ, как всякому было известно, относился к нему с величайшим почтением и уважением. Итак, принц и маркиз, с кавалерийскими полками самого принца, полковника Томаса Говарда и графа Карнарвона (последний был генералом кавалерии), выступили в поход на запад и, задержавшись в Солсбери, а затем в Дорсетшире всего на несколько дней — к ним прибывали новые полки пехоты и кавалерии, снаряженные местными джентльменами — со всей поспешностью двинулись в Сомерсетшир, желая как можно скорее соединиться с корнуолльцами и полагая, что завершить набор войск легче будет там, где их планы не смогут расстроить более многочисленные силы неприятеля — ведь сэр Уильям Уоллер уже выступил из Лондона и останавливался на марше не дольше, чем это было строго необходимо.