История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Хотя сам сэр Уильям Уоллер по-прежнему стоял в Бате, однако остатки кавалерии и драгун, спешно покинувших Корнуолл после Страттонской битвы, а также прочие части, высланные из Эксетера, когда там ожидали осады вместе с солдатами, бежавшим из Таунтона и Бриджуотера и другими местными полками, Александру Попему, Строду и другим командирам милиции Сомерсетшира удалось в конце концов собрать и привести в порядок. Соединившись с отрядами милиции и полками добровольцев, они воспрянули духом настолько, что, когда маркиз учредил свою главную квартиру в Сомертоне, еще до рассвета атаковали драгунский полк, стоявший в миле к востоку от этого города. Поднятая по тревоге, королевская армия быстро вышла из Сомертона и двинулась на врага — первого, который осмелился дать ей отпор после Страттонского дела. Оказывая сопротивление на выгодных позициях и ведя небольшими отрядами арьергардные бои, неприятель в недурном порядке отступил к Уэллсу. А поскольку королевские отряды по-прежнему шли за ним по пятам, противник решил оставить и этот город, сосредоточив все свое войско (по численности, кажется, не уступавшее преследовавшей его армии) на вершине холма Мендип-хилл, который господствовал над Уэллсом. День был уже на исходе, долгий марш оказался весьма утомительным, а потому маркиз со своей пехотой и артиллерией остановился в Уэллсе. Однако принц Мориц и сэр Ральф Гоптон с двумя полками кавалерии решили разведать, что делает на холме противник. Тот позволил им беспрепятственно подняться на вершину, а затем, выставив крупный кавалерийский заслон для прикрытия своей пехоты и обоза, начал в полном порядке отходить перед продвигавшимся вперед принцем. Это обстоятельство, а также легко объяснимое презрение королевских кавалеристов к неприятелю, во всех прежних стычках и сражениях жестоко ими битому, внушили принцу мысль, что он теперь видит самое настоящее бегство, только с соблюдением приличий, а потому он ускорил преследование врага по этим холмам, пока неприятель, которому предстояло выйти на узкую дорогу и пройти через деревню Чьютон-Мендип, не оказался вынужден перед началом этого маневра остановить свой арьергард, ставший теперь гораздо менее внушительным, чем он был в начале отхода. Это предвидели заранее, и потому граф Карнарвон, быстро оценив преимущества своего положения, тотчас же с изумительной отвагой атаковал врага. Натиск был столь силен, что люди графа вырвались на дорогу вместе с неприятелем, обратили в бегство всю вражескую кавалерию и, рубя бегущих, гнали ее более двух миль.

За этот успех, однако, едва не пришлось заплатить слишком дорогую цену, ибо сэр Уильям Уоллер, который стоял со своей новой армией в Бате и успел основательно усилиться частями из бристольского гарнизона, еще раньше отдал приказ парламентскому войску в Сомерсетшире отходить перед королевскими силами, пока оно не соединится с его, Уоллера, армией. Он также выслал в помощь отступающим сильную партию кавалерии и драгун, и те под покровом тумана совершили свой марш никем не замеченные; так что граф Карнарвон, незнакомый с этим краем и не знавший здешних дорог, преследуя бегущего неприятеля, ворвался прямо в расположение сэра Уильяма Уоллера, где его стали теснить свежие отряды вражеских кавалеристов и драгун. Графу пришлось отступить в некотором беспорядке, после чего он дал знать следовавшему за ним принцу о подстерегавшей их новой опасности. Тогда Его Высочество со всевозможной поспешностью отвел своих людей назад, за деревню, решив, и весьма благоразумно, не ввязываться в бой в узкой теснине, но встретить врага в открытом поле. Там к нему присоединился граф Карнарвон со своим полком, изрядно потрепанным и преследуемым неприятелем, который тотчас же развернул кавалерию и драгун широким фронтом. Враг был гораздо сильнее, ведь принц располагал лишь двумя полками, собственным и графа Карнарвона, да небольшим отрядом из волонтеров-джентльменов. Положение его казалось отчаянным: по видимости слишком слабый, чтобы атаковать, он, однако, мог подвергнуться еще более страшной опасности, если бы решил отступать через эти высокие холмы, имея за спиной свежие и явно превосходящие его числом силы. А потому принц сделал геройский выбор — как только неприятель двинется вперед, энергично ударить по нему собственным полком; граф же в это время приведет в порядок своих людей и в подходящий момент подоспеет ему на помощь. Мгновенно принятый план этот был так же быстро и счастливо исполнен. Принц во главе собственного полка атаковал столь яростно, что противостоящая ему часть вражеской линии была наголову разбита и обращена в бегство. Однако почти половина неприятельской кавалерии — ведь та, занимая фронт более широкий, не вся подверглась удару — развернулась и атаковала принца с тыла, а в это время в тыл ей самой ударил граф Карнарвон, успевший перестроить свой полк. Маневры эти противники произвели столь успешно, что их ряды совершенно смешались, и теперь исход сражения предстояло решать острым мечом, ведь от пистолетов в такой сече толку было немного. Сам принц получил два тяжелых ранения в голову и был даже сбит с лошади, но ему быстро пришли на помощь и вынесли с поля боя. Неприятель был полностью разгромлен, и граф Карнарвон вновь его преследовал, успев, пока наступление темноты не прекратило погоню, нанести ему немалый урон, а затем возвратился на главную квартиру в Уэллс. В этих боях отряд принца потерял от шестидесяти до восьмидесяти человек, а неприятель — втрое больше; пленных же, поскольку схватка была скоротечной, взяли немного.

В Уэллсе армия задержалась надолго — как в видах излечения ран принца (к счастью, это были простые резаные раны от меча), так и для того, чтобы определить, что следует делать дальше, ведь теперь она находилась в непосредственной близости от неприятеля, который, о чем в Уэллсе хорошо знали, готов был дать ей бой. Дело в том, что сэр Уильям Уоллер стоял в Бате со всей своей армией, сильно увеличившейся за счет беглецов с запада; имея на своей стороне все преимущества — богатые запасы провианта и обладание важными проходами — он решил не наступать, пока не подоспеют новые подкрепления из Лондона, коих ждали со дня на день. Маркизу же приходилось не только готовиться к встрече со столь бдительным и осторожным противником, но и обеспечивать свой тыл, чтобы враждебно настроенный народ за его спиной, который ничуть не переменил своих мнений, а лишь подчинился силе, вновь не воспрянул духом, когда сэр Уильям Уоллер двинется вперед. Хотя Корнуолл был защищен достаточно надежно и мог отразить любые вылазки из Плимута, Девоншир оставался в весьма рискованном положении, ведь там, в Колумб-Джоне, поместье сэра Джона Акленда, расположенном в трех милях от Эксетера, стоял один-единственный, притом небольшой отряд, и должен был он не только сдерживать гарнизон названного города, где находился тогда граф Стамфорд, но и подавлять любые мятежи, которые могли вспыхнуть в графстве, и дать отпор любому войску, которое могло прибыть в Девоншир морем. Приняв в соображение эти обстоятельства и известясь о том, что Парламент отдал приказ своему адмиралу графу Уорвику крейсировать с флотом у побережья Девоншира и при первой удобной возможности на него напасть, маркиз, следуя мнению военного совета, отправил сэра Джона Беркли, с кавалерийским полком полковника Говарда, обратно в Девоншир, поручив ему возглавить находившиеся там силы и собрать как можно больше войск для блокады Эксетера и приведения к покорности названное графство. Кроме того, по прибытии на место Беркли должен был вернуть в состав главной армии полк кавалерии и драгун сэра Джеймса Гамилтона, оставленный ранее в Девоншире и успевший своими вольностями нанести серьезный удар репутации короля. Таким образом, послав туда это подкрепление, маркиз нимало не уменьшил численность собственной армии, но, как показали последующие успехи, весьма способствовал подчинению королю западных графств.

Когда были сделаны эти распоряжения и армия успела отдохнуть в Уэллсе восемь или десять дней, едва ли не все солдаты стали выказывать нетерпеливое желание поскорее сразиться с неприятелем, которого в то время они презирали больше, чем следовало; а потому принц и маркиз двинулись к Фрому, а оттуда — к Брадфордон-Эйвону, городу в четырех милях от Бата. И дня не проходило теперь без стычек и боев, притом весьма жарких. К сэру Уильяму Уоллеру прибыл из Лондона свежий полк под начальством Артура Гезлрига — пятьсот всадников в столь устрашающе-грозных доспехах, что противник стал их называть полком омаров за сверкающие железные латы, в которые были закованы эти кирасиры. Именно они первыми в этой войне появились на поле боя в подобном снаряжении и сумели показать свою силу кавалеристам короля, которые, вовсе не имея доспехов, не способны были выдержать натиск этих кирасир, надежно защищенных латами от ударов мечей — едва ли не единственного оружия, коим располагал их противник.