Валентин Янин - Я послал тебе бересту
Таким увидели археологи сверток берестяных грамот № 519–521 через 10 минут после его находки.
И вот, наконец, первый цельный, самый большой лист — под стеклом. Приступаем к чтению, предварительно сосчитав строки. Их пятнадцать.
«Се азъ рабъ божий Мосии пишю рукописание при своемъ животе…». Традиционная фраза духовной грамоты, завещания. Некий Моисей, находясь в добром здравии, распоряжается имуществом на случай смерти.
«А приказывае животъ свои детемъ своимъ…» Вторая фраза документа заставляет обратить внимание на видимое противоречие с первой фразой. Там употреблена грамматическая форма первого лица: «Се азъ» — это я, «пишю» — пишу. А здесь неожиданный переход к третьему лицу: «приказывае», т. е. приказывает. Если Моисей сам, собственноручно писал свою духовную, он не мог бы назвать себя в третьем лице. Иное дело, если он диктовал грамоту писцу или изложил ему существо своих распоряжений. Писец мог путаться в лицах. Духовные грамоты всегда излагались от первого лица, но когда записываешь чужие слова, ошибиться немудрено.
Итак, перед нами духовная грамота. Прежде чем продолжить ее чтение, нужно попытаться датировать ее. Ведь когда берестяная грамота найдена не при раскопках, возможности определить ее время по уровню залегания в слое отпадают. Единственный способ разобраться в хронологии текста предоставляет палеография — наука о форме букв, рисунок которых меняется от столетия к столетию. Уже в первой строке документа имеется несколько начерков, характерных для сравнительно узкого времени — второй половины XIV — первой четверти XV века. Место находки тогда было незастроенной окраиной города, слабо освоенным пустырем и, следовательно, сверток грамот, получивших номера 519, 520 и 521, скорее всего потерян случайно.
Продолжим чтение грамоты:
«А приказывае животъ свои детемь своимъ…» — А отказывает имущество свое детям своим.
«Сосенескую землю и Засосенкую землю по деловой грамоте, и Зашолонкую землю, где Матфею и Тарасиинимъ детемь, а ту мне трьть, и во Вшашкеи земле…».
Моисей перечисляет принадлежащие ему земли Сосенскую, Засосенскую, Зашелонскую и Вшашскую и объясняет, на каких правах он ими владеет. Эти участки достались ему по деловым, иначе раздельным грамотам с Матфеем и Тарасьиными детьми. Некогда и Моисей, и Матфей, и Тарасьины дети сообща владели перечисленными угодьями, а потом разделили их, и каждый получил свою треть в полную собственность.
«И Кромиски земли свою треть, и на Вышкове свою треть, а Вышковскии грамоте за Юриемь за попъмъ за Илиинскимъ…».
Кроме того, Моисею принадлежат Кромиская и Вышковская земли, которыми он прежде также владел сообща, но не с Матфеем, и не с Тарасьиными детьми, а с попом Ильинской церкви Юрием. По раздельным грамотам Моисею здесь также досталась треть, остальные две трети получил поп Юрий, у которого хранятся и «деловые» грамоты на эти участки, обоснование прав на них Моисея.
«А Сосенкии грамоте за Тарасииними дедми…». Здесь Моисей вспомнил, что не указал местонахождение документов на те земли, которыми он прежде владел вместе с Матфеем и Тарасьиными детьми, и сообщает, что грамоты хранятся у Тарасьиных детей.
«И Пожарискую землю, а грамоти за Лукой за Степановимъ…».
Еще один участок земли — Пожариский — принадлежал Моисею после раздела с неким Лукой Степановичем, у которого и находятся соответствующие «деловые» грамоты.
«А дети свои приказываю Василию Есифовицю и Максиму Василиевицю и осподе своей, роду племяни своему…».
Заботу о своих детях, еще малолетних (ведь в завещании даже не указаны их имена), Моисей поручает своей семье (осподе) и всем родичам (роду и племяни своему), но прежде всего Василию Есифовичу и Максиму Васильевичу. Оба душеприказчика названы уважительно с «вичем», а это значит, что они были авторитетными боярами. Максима Васильевича в летописях и других письменных источниках отыскать не удалось. А новгородский боярин Василий Есифович в 1405 году был степенным тысяцким, в 1410 году в той же должности участвовал в проведении денежной реформы, которая отменила обращение товаро-денег и узаконила пользование в Новгороде серебряными прибалтийскими монетами, а в 1416 году был избран степенным посадником. Как руководитель Новгородского государства Василий Есифович фигурирует в рассказе о знаменитом восстании Степанки против бояр в 1418 году и в последний раз как посадник упоминается в летописи под 1421 годом. Столь авторитетному человеку и поручает Моисей заботу об имущественных правах своих детей, беспокоясь, чтобы их не обидели после его смерти какие-нибудь любители чужой собственности. Обратите внимание, что Василий Есифович в грамоте Моисея никак не титулуется — ни тысяцким, ни посадником, а это значит, что духовная написана, по крайней мере, до 1405 года, когда Василий Есифович еще не имел никаких титулов. Следовательно, мы получаем право датировать грамоту в более узких пределах рубежом XIV и XV веков.
Поручением заботиться о детях грамота № 519 не оканчивается. Далее следует еще шесть строк:
«Аже не будьть остатка детей моихъ, ино мои оучастокъ Зашелоскои земле святому Николе на Струпини…» — а если не останется детей моих, то мой участок Зашелонской земли святому Николе на Струпине. Небольшой населенный пункт Струпино существует и сейчас в низовьях реки Шелони, в районе Шимска, неподалеку от впадения Шелони в Ильмень. В XV веке этот пункт занимал важное административное положение, будучи погостом, центром значительной сельской округи. Был в нем и Никольский монастырь, упраздненный в первой половине XVI века. Этому монастырю в случае смерти своих детей Моисей завещает участок Зашелонской земли.
Определив местонахождение Никольского монастыря, мы получаем возможность найти на карте часть земель Моисея. В непосредственной близости к Струпину при впадении ее правого притока речки Сосенки древние писцовые книги XVI века называют деревню Сосну, которая существует и сегодня, называясь несколько иначе — Сосница. Следовательно, Сосенские земли были землями деревни Сосна. Засосенская земля находилась здесь же, но по другую сторону речки Сосенки. С теми же местами связана и Зашелонская земля — напротив устья Сосенки, за Шелонью. По соседству с ней отыскивается Вшашская земля, но в документах и на картах она именуется Пшашской по имени речки Пшаги, впадающей в Шелонь слева как раз напротив устья Сосенки. Замена буквы П на В не должна удивлять. Эти звуки в новгородском диалекте могли меняться местами. В качестве примера можно указать деревню Пышково, которая иначе называлась Вышково.
Если в случае смерти детей Моисей предусматривает дальнейшую судьбу одного из принадлежащих ему участков, нужно думать, что он распорядился и относительно других своих владений. Действительно, все окончание грамоты № 519 посвящено таким распоряжениям:
«А Сосенская земля Тараснинимъ детемъ, а Скутовеская земля Матфею и его братану Григорию…». Остальные участки тех земель, которыми Моисей прежде владел сообща с Матфеем и Тарасьиными детьми, в случае смерти его детей возвращаются к бывшим складникам, совладельцам Моисея — Тарасьиным детям и Матфею, а также к двоюродному брату (братану) последнего — Григорию. Вшашский участок назван здесь Скутовским.
«А Кромеская и Вышковеская земля святей Богородици на Дубровни». Дубровна также легко отыскивается на современной карте, но не в тех местах, где располагались Сосенские владения Моисея. Этот населенный пункт находится в районе среднего течения Шелони, примерно в 80 километрах от устья Сосенки, на левом притоке Шелони реке Удохе. В XV веке Дубровна также была погостом с церковью Рождества Богородицы. На территории этого погоста писцовые книги конца XV века называют деревни Кромиско и Вышково, с которыми, таким образом, и связаны одноименные владения Моисея.
«А Пожариская земля тесту моему Костянтину». В том же Дубровенском погосте те же источники называют деревню Пожарища.
Итак, Моисей владел землями в Струпинском и Дубровенском погостах Новгородской земли. Но ведь это не все его имущество. В известных нам сейчас средневековых завещаниях сначала описываются земли, потом двор и хозяйство, а в конце грамот указываются свидетели — послухи. Как ни велика грамота № 519, однако она является только началом завещания. Где же его конец? Нужно думать, что на том берестяном листе, который завернут в эту грамоту. Он написан тем же почерком, но размер листа не так велик.
«А двор мои в городе, а пожня на Глушици, а другая за Городищем, а то Даниловимъ детемь…». Грамота № 520 начинается именно теми словами, которые ожидалось здесь увидеть. И, тем не менее, чтобы устранить все возможные сомнения и убедиться в принадлежности обоих берестяных листов одному документу, нам следует прочесть весь текст до конца:
