Михаил Петров - Адмирал Ушаков
В газетах ничего такого расстраивающего в последнее время не появлялось. В войне с Турцией произошел наконец коренной перелом. Весной 1811 года император догадался-таки назначить в армию командующим Кутузова, и тот уже осенью того же года сумел окружить и поставить в безвыходное положение турецкую армию, заманив ее на левый берег Дуная против Рущука. Турки вынуждены были согласиться на мирные переговоры.
Однажды после обеда Ушаков собрался отдохнуть немного в постели, как вдруг заявился Федор.
- Там, батюшка, мужики к тебе.
- Какие мужики, наши, что ли?
- Да нет, аксельские.
Опять аксельские! Неужели не могут понять, что он не в силах им помочь? Уж если жаловаться, то шли бы в Темников к уездному начальству,
- Скажи им, что принять их не могу. Мое новое заступничество только умножит их беды.
- Да они не за этим, батюшка, не с жалобой. Спросить о чем-то хотят.
Ушаков согласился выйти к ним:
- Ладно, пойдем.
У подъезда его ждали те же самые мужики, которые приходили к нему раньше и надежды которых он так и не смог оправдать.
- О чем желаете спросить?
Крестьяне, отдав поклоны, загалдели:
- Общество знать желает, есть ли царев указ о вольности крестьянам аль нет?
- Сказывают, указ сей дан, да дворяне от народа его упрятали.
- О какой вольности говорите? - спросил Ушаков.
- О той, что государю министр его расписал, который Саранским прозывается. Чтобы крестьяне сами по себе жили, а помещики сами по себе. По справедливости.
- Не знаю я, чтобы о такой вольности указ был. Я слышал о планах государственного преобразования, что государю Сперанским поданы, но чтобы государь апробацию дал сим планам - этого нет. Во всяком случае, я ничего такого не слышал.
- Может, и не слыхал, - согласились с Ушаковым мужики. - Откуда тебе слыхать? В Петербург ты, батюшка, не ездишь, округ нас живешь. А ты, кормилец наш, разузнай, должен быть такой указ. Окромя тебя разузнать некому.
Трудно разрушить то, что в голову вобьют себе мужики. Нелегко расстаются со своими надеждами, если даже эти надежды и взлелеяны на одних только слухах.
- Я, разумеется, наведу нужные справки, - сказал Ушаков, - все, что узнаю, постараюсь сообщить вам, хотя я, повторяю, и не верю в существование такого указа. - Он подождал, не будут ли еще какие вопросы и добавил: - На этом кончим, дети мои. Сейчас пройдите в столовую, угоститесь, чем Бог послал, да домой. Федор, - обратился он к слуге, накорми гостей.
Ушаков оделся и пешком направился в монастырь к игумену. В последнее время его почему-то стало тянуть к этому человеку. Филарет многие вещи понимал не так, как темниковские дворяне. После разговора с ним обычно становилось легче. Умел вносить в душу успокоение старый иеромонах.
Отец Филарет был в добром настроении. Его братия, ездившая на подводах по деревням собирать пожертвования на монастырь, привезла бочонок синей масляной краски, а краска такая была очень нужна: он намеревался расписать ею стены новой кладбищенской церкви.
- А у тебя, видно, опять неприятности, - сказал он Ушакову, пытливо посмотрев ему в лицо. - Усмири душу свою, положись во всем на волю Всевышнего, и тогда наступит для тебя истинный покой.
Таких советов игумен уже давал много раз, Ушаков привык к ним и не обращал на них внимания.
- Ко мне снова приходили из Аксела крестьяне, - сообщил он.
- С жалобой?
- Нет, на этот раз было другое.
Он подробно рассказал о содержании своей беседы с крестьянами. Игумен, выслушав его, покачал головой:
- Указа, на который они надеются, конечно, не будет.
- И вы считаете сие справедливым?
- Мы служим Богу, а Бог творит на земле справедливость.
- А если точнее?
Игумен отошел к окну, стал смотреть во двор, потом, не оборачиваясь, изрек;
- Ценою крови куплены есте, не будьте рабы человекам... Так говорил апостол Павел. Но, - чуть громче добавил игумен, - может быть, еще не наступило то время, когда между людьми должно воцариться истинное равенство.
Ушаков вернулся из монастыря с таким чувством, словно не сказал игумену самого главного, ради чего ходил к нему. Заметив его озабоченность, Федор принялся за внушение, что с некоторых пор стал позволять себе слишком часто:
- Печали крушат, заботы сушат... Плюнь ты, батюшка, на все. Я сказал мужикам, чтобы больше тебя не донимали. Ну их! У них свое, у тебя свое. Сходил бы на охоту, что ли... Люди к Пасхе готовятся, а ты будто похорон ждешь.
Ушаков ничего не сказал ему, пошел к себе, почитал немного, поужинал, а после ужина сразу лег спать... Ну вот, прошел еще один день, потом пройдет еще такой же день, потом... Неужели все так вот и будет тянуться без конца?
Утром он поднялся невыспавшимся. Вспомнив совет Федора, подумал: "А что, может быть, и в самом деле податься куда-нибудь? Охота, конечно, отпадает. Какая может быть охота, когда вешняя вода скоро? В такую пору бить дичь великий грех. Но пройти на гору, к дальним перелескам - это можно, воздух там благодать".
За завтраком он сказал Федору, чтобы тот приготовил ему сапоги погуляет до обеда по лесочкам, а потом к Мокше спустится, посмотрит, пошла ли по ней вода.
- Один пойдешь?
- А с кем же еще? Собаку возьму.
- Одного не пущу. Либо меня бери, либо Митрофана.
Спорить с Федором в таких случаях было бесполезно, и Ушаков согласился: ладно, с Митрофаном так с Митрофаном, пусть только Митрофан ничего не берет с собой из еды, потому что долго на прогулке они не будут, к обеду вернутся.
Федор пошел предупредить Митрофана. Тот на конюшне убирал навоз.
- Пойдешь барина в лес сопроводить, - приказал ему Федор. - Только смотри, чтобы барин простуду не схватил, не то я!..
В этот момент со стороны Темникова донесся колокольный звон. Оборвав свою речь, Федор стал прислушиваться.
- Никак, соборный, - передалась его обеспокоенность Митрофану. Вроде бы службы не должно быть, а звонит. Уж не случилось ли что?
Федор, подумав, решил:
- Вот что, запрягай лошадку, а я пойду барину доложу. Может статься, в Темников поедешь, узнаешь, что там?
Колокольный звон удивил Ушакова не меньше, чем дворовых, однако на предложение послать в Темников одного Митрофана ответил отказом. Он решил ехать туда сам.
В Темникове со звонницами было несколько церквей. Самая большая звонница - соборная. Кроме обрядных служб и праздников, в колокола звонили только в связи с какими-нибудь очень важными событиями. В последний раз колокольный звон устраивался по случаю заключения мира со Швецией. А что могло обрадовать темниковцев сегодня? Мир с Турцией?.. Впрочем, колокола могут звонить не только по радостным событиям.
Митрофан, подергивая за вожжи, время от времени оглядывался с передка на Ушакова, блестя белками глаз. Причина звона в колокола его не занимала. Он радовался хорошей, по-настоящему весенней погоде, яркому солнцу.
- Денек-то, батюшка! А? - говорил он, захлебываясь от радостного возбуждения. - Недельку так простоит, и Мокша непременно тронется. А с ледоходом забьют и щуки. Вот уж ушицы-то поедим!
Митрофан был не только конюхом, но и главным в поместье рыболовом. В его обязанность входило снабжение барского дома свежей речной рыбой.
Половина настила моста оказалась очищенной от снега: мост готовили к разбору на время весеннего паводка. С трудом проехав по нему, Митрофан погнал лошадь рысью и, въехав в город, по приказу Ушакова остановился у деревянной церквушки, звонница которой была так низка, что звонарь звонил в колокол прямо с земли, дергая длинной веревкой.
- По ком звон? - крикнул Ушаков звонарю.
Тот перестал дергать веревку, ответил:
- Не ведаю, батюшка, сказали звонить, я и звоню. - И, поплевав на руки, он снова принялся за свое дело.
Уже в самом городе Ушакову неожиданно повстречался городничий - тоже куда-то ехал на санках.
- Ах, Федор Федорович, батюшка наш!.. - обрадовался встрече городничий. - Радость-то какая! Слышали небось?
Ушаков сказал, что ничего не слышал.
- Неужто не слышали? - удивился городничий. - Антихристу по шапке дали.
- Какому антихристу?
- Да Сперанскому! Тому, что Россию хотел загубить. Проекты его государь в мусорный ящик кинул, а самого из Петербурга вон. Вразумил Господь государя нашего!
Так вот, оказывается, где причина звона! Нашли чему радоваться. Смешно даже...
Оставив Ушакова, городничий поехал дальше, останавливая знакомых дворян и делясь с ними радостью.
Ушаков приказал кучеру поворачивать домой.
Обратной дорогой ехали молча. Митрофан уже более не улыбался.
- Ну что там, мир с турками? - спросил Федор, встретив их у подъезда.
- Да нет, совсем другое, - мрачно ответил Ушаков и пошел к себе.
Известие о заключении мира с Турцией пришло два месяца спустя. На это событие Темников тоже отозвался колокольным звоном, но не таким громким, как при изгнании из Петербурга незадачливого реформатора Сперанского.
