Михаил Петров - Адмирал Ушаков
- Да нет, совсем другое, - мрачно ответил Ушаков и пошел к себе.
Известие о заключении мира с Турцией пришло два месяца спустя. На это событие Темников тоже отозвался колокольным звоном, но не таким громким, как при изгнании из Петербурга незадачливого реформатора Сперанского.
14
Оставленный в Портсмуте, Арапов смог вернуться в Россию только весной 1812 года. После выхода из госпиталя, а лежать там пришлось без малого четыре месяца, он надеялся выехать сразу же, но оказалось, что это не так просто. Россия и Англия продолжали находиться в состоянии войны, открытые сообщения между ними были прерваны. Правда, той и иной сторонами поддерживались и даже поощрялись нелегальные торговые связи. Несмотря на блокаду, английские и русские купцы втихомолку обменивались товарами. Но попробуй в положении Арапова, лишенного денег, найти таких смельчаков мало найти, еще уговорить их взять с собой на корабль!
Начальник порта, с которым имел договоренность Сенявин, узнав, что в кармане русского офицера нет ни гроша, отказался помочь. Спасибо адмиралу Коттону. Когда Арапов, оказавшись на мели, добился встречи с ним, он не только устроил его на английское судно, отправлявшееся в Архангельск за русским лесом, но и дал денег на дорогу. Он оказался очень добрым, этот адмирал. "Мне еще не могут простить Лиссабонской конвенции, - сказал он Арапову на прощание, - но я остаюсь в прежнем своем мнении: наши страны связывает давняя дружба, мы должны стать прежними друзьями и союзниками. Во всяком случае, с Наполеоном вам не по пути".
Плавание до Архангельска тянулось три недели. Отсюда до Петербурга Арапов добирался уже на лошадях. Длительная болезнь и трудная дорога истощили его настолько, что, когда он явился в морские министерство доложить о себе, от него шарахались как от чумного. К счастью, в приемной дежурил знакомый офицер, который узнал его.
- Вы ищете адмирала Сенявина? Но мы сами о нем ничего не знаем.
- А адмирал Чичагов, его можно видеть?
- Чичагов выехал с государем в Вильно.
- Тогда, может быть, к Мордвинову пройти?
- И Мордвинова нет. Министром теперь маркиз де Траверсе.
- Что ж, доложите маркизу.
- Маркиз тоже в отъезде.
Арапов был озадачен.
- Как же мне теперь быть?
- Вы ездили к Сенявину с государевым письмом? - в свою очередь спросил офицер.
- Да.
- Тогда, может быть, вам лучше обратиться в императорскую канцелярию?
В императорской канцелярии Арапову повезло больше, чем в министерстве. Ему устроили прием к самому адмиралу Шишкову, исполнявшему должность государственного секретаря, которая еще недавно принадлежала Сперанскому, так бесславно кончившему свою карьеру. Шишков сразу узнал Арапова, вспомнил, как однажды вместе обедали у его дяди.
- У дяди бываете? - поинтересовался адмирал.
- Мне было не до частных визитов.
Арапов подробно рассказал о своей одиссее.
- Вы прибыли в такое время, что и рапортовать некому, - с сочувствием сказал ему государственный секретарь. - Вам надо бы к Чичагову, но его нет. Государь со всем двором выехал в Вильно. В Петербурге главным начальником остался фельдмаршал граф Салтыков. Впрочем, вы можете более не беспокоиться, можете считать, что рапорт ваш принят мною.
- Да, но мне необходимо куда-то определиться, - сказал Арапов. - Я надеялся на Сенявина, а его нет.
- Насколько мне известно, Сенявину дан отпуск. - Шишков постучал пальцами по столу, раздумывая. - У меня есть предложение, - оживился он, я завтра выезжаю в Вильно. Желаете со мною поехать?
Арапов в нерешительности замедлил с ответом.
- Соглашайтесь. В Вильно вы найдете всех нужных вам людей, в том числе и Чичагова.
Арапов согласился.
- До завтра я могу быть свободным?
- Разумеется, - сказал Шишков. - Но если вы не спешите, я желал бы продолжить разговор. Меня интересуют подробности Сенявинской экспедиции.
- Беседовать с вашим высокопревосходительством для меня большая честь.
- Я думаю, мы имеем право на более дружеские отношения. Зовите меня просто Александром Семеновичем.
Арапов благодарно поклонился и сел на предложенный ему стул. Шишков начал расспрашивать его о действиях эскадры в Средиземном море, о "лиссабонском сидении", об отношении англичан к русским матросам и офицерам после их прибытия в Портсмут. Вначале Арапов отвечал на вопросы скупо, но потом мало-помалу разошелся, а когда речь зашла о роли Сенявина во всех этих событиях, от волнения даже раскраснелся. За время трудного похода он нашел в Сенявине человека выдающихся дарований, горячего патриота, о чем и сказал открыто государственному секретарю.
- Странно, - промолвил Шишков. - А при дворе им недовольны, сам государь им недоволен.
- Отчего же?
- Своеволием, не исполнял в точности инструкции.
Арапов не стал вдаваться в спор. Подумал только с горьким чувством: "Ничего-то вы о Сенявине не знаете. После Ушакова нет выше флотоводца. Если бы не Сенявин, не быть победам российским в Средиземном море, а матросам эскадры не вернуться бы на отчую землю!.."
Шишков поднялся, протянул ему руку.
- Я рад встрече с вами и надеюсь на продолжение доброй дружбы. Буду ждать вас завтра утром.
Арапов ушел от него довольным. Судьба вновь стала поворачиваться к нему лицом.
15
Портрет Ушакова игумен Филарет писал больше года. Много отдал времени, зато портрет получился хорошим. Когда он привез его к Ушакову домой и выставил в гостиной на общее обозрение, Федор, при сем присутствовавший, так и ахнул от восхищения: Боже, такой красоты еще ни разу в жизни не видывал!.. Адмирал был изображен в белом парике, с приятным румянцем на щеках, без старческих морщин - моложавый, красивый. А за ликом адмирала, исполненном благочестия, виднелась тихая Мокша, отражавшая живописные берега, а за Мокшей - церковные купола Санаксарского монастыря.
- До чего же хорошо-то! - не переставал восхищаться Федор. - Ликом ангел чистый!
Сам Ушаков был не очень доволен, но, не желая обижать живописца, сказал:
- Спасибо за великий труд, отец Филарет. Но не перестарались ли вы, желая сделать мне приятное? Слишком я тут молоденький да гладенький. Ни одной морщинки не видно, а морщинки у меня есть.
- Когда смотришь на солнце, его пятен не замечаешь, а пятна, говорят, там тоже есть, - парировал игумен. - Не в морщинах важность, - добавил он убежденно, - важность в душе, а душа ваша тут ясно и правдиво светится.
- Икона, чистая икона! - любуясь портретом, повторил Федор.
Ушаков недовольно посмотрел на него и сказал, чтобы он, чем попусту говорить всякое, лучше бы стол накрыл для угощения дорогого гостя. Игумен стал отмахиваться.
- Нет, нет, никаких застолий. Нужно ехать к рыбным ловлям. И вас, Федор Федорович, я тоже приглашаю. Поедете со мной, вольным воздухом подышите. К вечеру вернемся.
- Далеко ехать?
- В Борки, к мордвам.
- Далеко, чуть ли не двадцать верст будет, - вмешался Федор. - Дорога тряская, растрясет барина.
- Меня не растрясет, а его растрясет... - насмешливо посмотрел игумен на Федора. - Ежели барина в четырех стенах держать, совсем зачахнет. Соглашайтесь, - обратился он к Ушакову и с шутливой угрозой добавил: - Не согласитесь - увезу портрет обратно.
- Ну, коли так, - улыбнулся Ушаков, - придется согласиться.
Ехали по правой стороне от Мокши. Дорога была с песочком, неровная шибко не разгонишься. Да и лошадь оказалась не из резвых. Тяжелая, мохноногая, она тащилась кое-как, заставить ее бежать удавалось только на уклонах, и то ценой долгих и шумных усилий кучера, забывшего прихватить из дома кнут и вынужденного пользоваться вместо кнута жалким прутиком. Впрочем, ленивость лошадки раздражала одного только кучера. Сам игумен не обращал на это внимания. Он находился в отличном настроении, видимо, рад был, что угодил Ушакову живописной работой своей.
Когда проехали верст семь, дорога круто взяла вправо, после чего вступила в смешанный лес. За этим лесом проехали еще один перелесок, потом дорога снова повернула к Мокше и вышла на неоглядный луговой простор, усыпанный редкими стайками темно-зеленых кустов. Пойменное раздолье прикрывалось с правой стороны сосновым бором, в полверсте от которого в сторону Мокши виднелось десятка два крестьянских изб с надворными постройками и многочисленными изгородями.
- Это и есть Борки, - показал на деревушку игумен.
- А где же озера?
- По низу едем, потому их и не видно. Вы на кусты смотрите. Где кусты хороводом стоят или друг против друга двумя линиями вытянулись, значит, там озера. Еще по уткам определить можно. Смотрите, сколько над дальними кустами их летает. Там наше карасевое озеро.
Ушаков посмотрел туда, куда показывал игумен. Там и в самом деле что-то летало, но что именно, из-за дальности определить было невозможно. Он ясно видел только дымок, подымавшийся над кустами. Кучер тоже заметил этот дымок и высказал предположение, что это, должно быть, рыбаки уху варят.
