Василий Сидихменов - Маньчжурские правители Китая
Под ударами ихэтуаней Э. Сеймур вынужден был принять решение отступить и вернуться в Тяньцзинь за подкреплением. Изрядно потрепанный отряд союзных войск 22 июня 1900 г. укрылся в арсенале Сигу, расположенном на левом берегу реки Бэйхэ, недалеко от Тяньцзиня. Здесь его атаковали со всех сторон войска генерала Не Шичэна и ихэтуани. И только 26 июня, получив сильное подкрепление, отряд прорвал кольцо окружения и возвратился в Тяньцзинь, захватив с собой 238 носилок с ранеными.
Экспедиция Э. Сеймура показала, что подавить восстание ихэтуаней не так-то просто: их поддерживало, по существу, все население городов и сел. Империалистические державы сделали из этого вывод: для достижения своих агрессивных целей надо нанести Китаю более мощный удар. Разыгрались драматические события, в которые были вовлечены мощные военные силы империалистических держав.
В такое смутное время Палату по иностранным делам возглавлял князь Цин (И Куан). Обладая незаурядными способностями дворцового интригана, князь Цин добился расположения вдовствующей императрицы, которая постоянно повышала его в титулах — так он возвысился до великого князя, председателя Палаты по иностранным делам и даже председателя Верховного императорского совета.
В воспоминаниях последнего маньчжурского императора Пу И о князе Цине (И Куане) и его сыне Цзай Чжэне говорилось: «И Куан официально стал председателем Верховного императорского совета, а сын его Цзай Чжэнь — министром торговли. Отец и сын купались в славе. Несмотря на то что противники Цина тайно строили ему всякого рода козни, а цензоры открыто говорили о его корыстолюбии, нарушении законов и продажности, его положение никак не менялось. Один из цензоров обвинил князя Цина в том, что он сам назначил себя на должность члена Верховного императорского совета, что дом его всегда полон гостей и он не знает счета деньгам, что отец и сын тратят огромные средства на пищу, одежду и разъезды, что 1 200 000 лянов их капитала направлены на хранение в английский банк в посольском квартале. Другой цензор доложил, что кто-то подарил князю Цину (И Куану) в день рождения 100 000 лянов серебра; за 12 000 лянов в подарок сыну он купил певичку. Результат был самый неожиданный: один из цензоров был отозван, а другой вообще разжалован».
Когда тучи над головой Цыси стали все более сгущаться, она решила поставить во главе Палаты по иностранным делам «сильную личность»: ее главой вместо податливого и трусливого князя Цина (И Куана) стал известный своими антииностранными настроениями князь Дуань (Цзай И).
Наиболее решительными противниками примирения с державами были сановники Дуань, Лань, Ган И и Сюй Тун. Они отражали настроения довольно значительной части правительственных чиновников, которые враждебно относились к появлению в стране западной цивилизации, европейской техники и тем более к вмешательству держав в китайские дела.
13 июня 1900 г. войска ихэтуаней под покровительством князя Дуаня вошли в Пекин, и это вызвало большой переполох в правящей верхушке маньчжурского правительства. Глава Верховного императорского совета Жун Лу об ихэтуанях писал: «В столице их несколько десятков тысяч; они напоминают саранчу, с которой очень трудно справиться». Он считал, что к восставшим надо применять решительные меры, что истребление иностранцев в посольском квартале может вызвать возмездие со стороны иностранных держав и это приведет к худшим последствиям. Поэтому предлагалось направить правительственные войска для защиты посольского квартала. Жун Лу просил вдовствующую императрицу обнародовать указ, в котором говорилось бы, что ихэтуани — это тайное общество и никто не должен верить их религиозному учению, а также дать приказ начальникам девяти ворот города немедленно изгнать ихэтуаней из Пекина. Цыси приняла это предложение.
Генерал Ли Юаньхун
Однако в правящей верхушке князь Дуань, сановник Лань и другие воспротивились этому предложению Жун Лу. Князь Дуань заявил: если такой указ будет обнародован, ихэтуани уничтожат всех обитателей императорского дворца, поэтому к восставшим не следует применять грубые действия.
На склоне лет Цыси, делясь своими впечатлениями о пережитом, говорила:
«Я хотела издать указ, предписывающий немедленно прекратить религиозные упражнения ихэтуаней, однако князь Дуань и сановник Лань сказали мне — ихэтуани посланы небом помочь Китаю избавиться от всех нежелательных людей и ненавистных иностранцев. Конечно, они имели в виду главным образом миссионеров, и, вы знаете, как я ненавижу их и какой набожной являюсь я. Поэтому я ничего не ответила, решив выждать и посмотреть, что произойдет дальше. Я была убеяздена, что они на этом не остановятся и пойдут дальше. Так оно и получилось. Однажды князь Дуань привел руководителя ихэтуаней в Летний дворец, собрал всех евнухов и стал выяснять, кто из них христианской веры. Я возмутилась поведением князя Дуаня за то, что он без моего разрешения привел ихэтуаней в Летний дворец. На это Дуань ответил: ихэтуани обладают большой силой и могут уничтожить всех иностранцев, не боятся иностранных пушек, так как все божества являются их защитниками. На следующий день наставник ихэтуаней пришел во дворец в сопровождении князя Дуаня и сановника Ланя. Тогда всех евнухов обязали зажечь курительные палочки — доказать этим, что они не христиане. В последующие дни я с удивлением обнаружила, что все евнухи были одеты в форму ихэтуаней: в красные жакеты, красный головной убор и желтые штаны. Мне было больно смотреть, что все мои слуги сбросили официальные халаты и облачились в одеяние ихэтуаней».
«С каждым днем обстановка все более накалялась. В один из таких тревожных дней князь Дуань и сановник Лань пришли просить меня обнародовать указ, согласно которому ихэтуаням приказывалось уничтожить прежде всего иностранцев в посольском квартале, а затем всех остальных иностранцев. Я возмутилась и отказалась подписать этот указ. Мы долго говорили по этому поводу, и князь Дуань настаивал на подписании такого указа незамедлительно, так как ихэтуани буквально на следующий день намеревались обстрелять посольский квартал. Я приказала выдворить его из дворца, и он предупредил меня: „Если вы откажитесь обнародовать такой указ, я сам издам его. Я сделаю это помимо вашей воли“. Он это сделал, и несет ответственность за гибель многих людей, но не мог полностью выполнить свой план, потому что иностранные войска приближались к Пекину».
Так Цыси на склоне лет пыталась переложить ответственность за антииностранные выступления в Пекине на князя Дуаня и ихэтуаней, а самой остаться в стороне.
* * *
…На политической карте мира встречаются небольшие пункты, которые в силу определенных событий длительное время приковывают к себе всеобщее внимание. На рубеже XIX и XX вв. таким пунктом стал китайский военный форт (он же морская гавань) Дагу, расположенный вблизи главных центров антииностранных волнений — Тяньцзиия и Пекина.
Дагу находился на территории столичной провинции Чжили, у устья реки Бэйхэ — самой большой реки, впадающей в Чжилийский залив, названный европейцами Печилийским. Теперь его называют Бохайским заливом. Провинция Чжили (нынешнее название — Хэбэй) называлась столичной потому, что на ее территории расположена столица Китая — Пекин, соединенный с городом Тяньцзинем Великим каналом, а также железнодорожной линией.
Устье реки Бэйхэ носило общее название Дагу. Восточный городок с пристанями и железнодорожной станцией, расположенный на левом берегу реки, называется Тангу, а западный городок с заводами и мастерскими на правом берегу реки — Сигу.
На отлогих берегах Бэйхэ при впадении в Чжилийский залив были сооружены земляные и каменные укрепления, поэтому Дагу считался одновременно и портом и фортом, оберегавшим с моря крупный торговый и промышленный центр Тяньцзинь. Между Дагу и Тяньцзинем осуществлялась оживленная связь по железной дороге и реке.
В июне 1900 г. иностранные военные корабли стали сосредоточиваться перед фортами Дагу. Маньчжурское командование, видя угрозу иностранной агрессии, стало укреплять форты, минировать подходы к устью реки Бэйхэ и усиливать свои гарнизоны.
Используя навязанные Китаю неравноправные кабальные договоры, иностранные державы захватили в Тяньцзине лучшие участки земли и создали на них базы своей экспансии в виде так называемых концессий. В Тяньцзине насчитывалось восемь иностранных концессий: английская, французская, японская, германская, итальянская, австрийская, бельгийская и русская. Занимаемая иностранцами часть Тяньцзиня составляла более четверти городской территории.
Свидетель событий в Тяньцзине русский корреспондент Дмитрий Янчевецкий так описал обстановку в городе тех тревожных дней: «Грозовая туча уже нависла над Тяньцзинем. Тяньцзинь пустеет. Напуганные слухами о неистовствах боксеров и об их скором нападении на город, встревоженные боевым видом Тяньцзиня, движением войск и бегством китайцев из европейских концессий, европейские семьи одна за другой покидали город и спешили уехать по железной дороге, пока она еще не разрушена, в Тангу, а оттуда на пароходе — в Шанхай, а из Шанхая — за границу.
