Януш Майснер - Зеленые ворота
Крафт скомандовал:
- Огонь!
Семнадцать орудий грянули с левой артиллерийской галереи, каравелла содрогнулась от могучего удара, туча дыма взлетела над водой, закрывая вид и уносясь по ветру.
Но ни один парус на "Зефире" не рухнул, ни одна щепка не отлетела от его надстроек... Стая ядер пролетела с адским воем высоко над мачтами и подняла семнадцать серебристых фонтанов воды в четырех кабельтовых за ним.
- Не умеешь стрелять, скотина! - взревел Ведеке.
Крафт был слишком удивлен, чтобы отвергать незаслуженное обвинение. Только после паузы он ответил, что так позорно сплоховали канониры, а не он.
Теперь Ведеке пожалел, что не приказал Вихману принять командование артиллерией "Йовиша". Передумал он в последний момент, не желая оставлять Лятарню без единого старшего офицера.
Тем временем штурман, желая исправить ошибку, в которой его обвинили, скомандовал к повороту, чтобы дать залп с другого борта.
- Целить ниже! - скомандовал он.
Но когда "Йовиш" развернулся, "Зефира" перед ним не было.
Мартен только раз позволил застать себя врасплох. Имея обе шлюпки уже на палубе, теперь он мог и подразнить противника, неловкость которого проявилась столь выразительно.
Напрасно Крафт раз за разом менял курс, разворачивался, приводился в ветру и описывал циркуляции. По окончании каждого маневра "Зефир" неизменно появлялся по его левому борту. Был быстр и изворотлив, как угорь. Мог уже с десяток раз обстрелять "Йовиша", и с такой малой дистанции, что наверняка тут же лишил бы хода. Но Мартен огня не открывал. Играл с ним, как кот с мышью, приводя в отчаяние штурмана, который совершенно потерял голову.
Ведеке попросту обезумел. Эта забава, продолжавшаяся уже около часа, выставила его насмех не только в глазах Сассе с Вихманом и гарнизона Лятарни. На берегу начала собираться толпа зевак, привлеченных громом того злосчастного залпа, который должен был смести "Зефир" с поверхности воды. По Висле подплывали ладьи и лодки с любопытными, а весть о небывалом зрелище, передававшаяся из уст в уста, разлеталась как стрела и явно добралась уже до города.
Тем временем Мартен повел себя совсем нахально. "Зефир" подходил все ближе, зарифливал паруса и уменьшал ход, скользя вдоль каравеллы, а с его палубы летели шуточки и издевательства, увеличивая ярость Ведеке и отчаяние Крафта, но теперь уже впрочем вызывая и сдавленный смех среди их собственной команды.
- Продайте ваши пукалки огородникам! - вопил чей-то пронзительный голос. - Они их приспособят грядки поливать!
- Нет-нет, - перекрикивал его другой. - Поставьте из них клизму хафенмейстеру! Это ему пойдет на пользу!
- Дайте его нам!
- Кидайте его в воду на канате! Мы отбуксируем его в Пуцк, чтобы подостыл!
Слышно это было на милю - возможно и на берегу тоже.
Ведеке был сыт всем по горло. Лучше было признать поражение и вернуться, чем и впредь нарываться на такой позор.
Он уже открыл было рот, чтобы дать команду опозоренному штурману, когда "Зефир" вдруг взял курс прямо на корму "Йовиша", а потом поравнялся с ним бортами буквально на расстоянии броска камнем.
Хафенмейстер онемел. Неужели корсар готовился к абордажу? Не похоже...Он отчетливо видел рослую фигуру Мартена, который стоял на мостике за штурвалом, положив ладонь на плечо своего помощника. Оба смотрели в его сторону. Мартен бросил какую-то реплику, и Грабинский рассмеялся.
Ведеке подумал, что они удивительно похожи, и что каждый из них напоминает ему ещё кого-то. Но кого? Когда он порылся в глубинах памяти, на поверхность всплыли вначале черты лица, а потом и имя того человека: Кароль Куна!
Он содрогнулся. Все опасения отца, его предостережения, которые он высмеивал, показались ему вдруг верными и весомыми. Ведеке окинул взглядом палубу "Зефира". Две шеренги отборных стрелков с оружием у ноги стояли вдоль борта.
Маневровые вахты быстро и ловко подбирали паруса, равняя ход корабля со скоростью каравеллы. Среди отборной, прекрасно обученной команды не было заметно ни малейшего замешательства или суеты. Но спокойствие и молчание, царившие там, показались ему от того лишь ужаснее.
"- Спасаться! - промелькнуло у него в голове. - Защищаться! Отстреливаться!"
Оглянулся на стоявшего за ним Крафта, совершенно отупевшего и беспомощного.
- Картечницы! - прохрипел он. - Где картечницы и мушкеты?
Штурман совершенно позабыл о них. Те стояли на стеллажах в кубрике, вычищенные, сверкающие, новые, никогда до той поры не пользуемые, кроме редких учений.
Кинулся к носовой надстройке, но громкий окрик с "Зефира" осадил его на месте.
- Стоять! - рявкнул Мартен. - Если кто из вас шевельнется, велю стрелять!
- Я не собираюсь вас атаковать, - продолжал он, обращаясь ко всему экипажу "Йовиша", - хотя мог бы потопить ваш корабль одним залпом. Но я не держу на вас зла и не считаю неприятелями, хоть вы и открыли по мне огонь без предупреждения, как по бешеному псу. Знаю, что сделали это по приказу хафенмейстера и только он ответит за такое поведение, но не передо мной, а перед королевским судом. Потому хочу его забрать в Пуцк и - видит Бог сделаю это немедленно, а кто осмелится стать мне на пути, тому пуля в лоб!
Ведеке слушал эту возмутительную речь, и, казалось, кровь вскипала у него в жилах. Он знал, чувствовал, что никто из стада бесстыжих матросов и боцманов, разжиревших на доброй еде и получавших немалое жалование из гданьской казны, не захочет рисковать головой за его свободу и жизнь."Йовиш" действительно отдавался на милость Мартена. На разряженные орудия каравеллы смотрели готовые к стрельбе жерла его полукартаунов, и каждый мог детально видеть, что наведены те были ниже ватерлинии. На палубе же два десятка мушкетеров скалили зубы в издевательской ухмылке, и казалось смотрели они только на полумертвого от страха хафенмейстера.
- Спустить все паруса! - крикнул Мартен. - Живо!
Ведеке охнул. Бесстыдный приказ был немедленно исполнен его собственными людьми! Значит он погиб... Если этот сын и внук колдуньи велит его обезоружить и связать, они это сделают!
Отчаяние заставило его действовать. Подскочив к окаменевшему от потрясения штурману, вырвал у него из-за пояса пистолет и выстрелил в Мартена через десятиярдовую полоску воды, разделявшие борта кораблей.
Тишину разорвал грохот выстрела, звук падения тела и стон смертельно раненого человека. Мартен обернулся. Стефан Грабинский лежал у его ног с разбитой пулей головой.
То, что последовало через мгновение и разыгралось в следующих несколько минут, носило все признаки отчаянной мести. Канаты с четырехзубыми крюками как взбешенные змеи рухнули на "Йовиша", зацепили ванты и стянули вплотную борта кораблей, а Мартен во главе толпы головорезов ринулся вперед, разметал онемевших матросов и ворвался на мостик.
Ведеке не успел даже крикнуть. Его огрели обухом по голове, а потом едва не разорвали на части. Он был ещё жив, когда почувствовал затягивавшуюся на шее веревку, но это был последний проблеск его сознания. Петля затянулась, и тело хафенмейстера, которое волокли по палубе к фокмачте, содрогалось в агонии.
Ни один человек из команды каравеллы не двинулся с места. Люди Мартена отбрасывали их с дороги, как мешавшие пни, они же в немом ужасе смотрели на происходящее, словно страх и потрясение лишили их возможности двигаться.
Мартен, вне себя от жалости и отчаяния, не обращал на них ни малейшего внимания. Только когда изувеченные, ободранные останки Готарда Ведеке повисли у верхней марсареи фокмачты, обвел взглядом покорно замершие фигуры, словно задумавшись, что с ними делать. Гнев в нем прогорел и угас, оставив пронзительную боль и ничем не утолимую жажду мести.
Ему пришло в голову потопить "Йовиш", но тут он вспомнил, что обещал не мстить его команде.
- Дарую вам жизнь, - выдавил Ян чужим, хриплым голосом. - Можете спустить шлюпки и плоты. Чем скорее это сделаете, тем лучше для вас.
Матросы не сразу поняли, что он имеет в виду, ибо стали переглядываться, словно ожидая четкого приказа.
Мартен поискал взглядом штурмана.
- Слышали? - спросил он, повышая голос. - Шлюпки на воду! И прочь с моих глаз, пока я не передумал!
Теперь все наперегонки кинулись в шлюпкам и плотам. Но Крафт ещё задержался.
- Что вы собираетесь сделать с "Йовишем", капитан Мартен, - спросил он, заглядывая в окаменевшее от боли лицо корсара.
- Отведу его в порт, - ответил Мартен. - Хочу отдать Зигфриду Ведеке сына, чтобы тот мог его похоронить.
Толпа, собравшаяся на самом берегу моря по левому берегу Вислы глазела на два корабля, маневрировавших на внутреннем рейде. Первый из них плыл под парусами и буксировал всем хорошо известную каравеллу, которая весь последний год несла стражу под Лятарней. Ее паруса был зарифлены или взяты на гитовы, а на верхней рее болтался обнаженный труп. Это жуткое зрелище возбуждало всеобщее любопытство и ужас, а также бесчисленные измышления по поводу особы повешенного. Распознать его было невозможно, и когда корабли свернули по ветру в устье реки, толпа стала напирать к набережной, сталкивая в воду тех, кто стоял в первых рядах. Среди воплей и проклятий замечено было, что теперь на реях "Йовиша" поставлены паруса. Оба корабля набирали ход, но все ещё плыли один за другим, соединенные буксирным канатом. Только оказавшись в нескольких сотнях шагов от каменного столба, воздвигнутого в конце вала над Вислой, первый из них круто принял влево и развернулся. Другой продолжал лететь вперед, волоча за собой перерубленный буксирный канат. У его борта танцевала на волнах гребная лодка, в которую по канату спускались поочередно с десяток людей.
