Трафальгар. Люди, сражение, шторм (ЛП) - Клейтон Тим

  «Сантисима-Тринидад» уже получил несколько залпов от проходивших кораблей нельсоновской колонны, но подход «Нептуна» на незащищенную правую раковину создал непосредственную угрозу. Со своей позиции «Нептун» мог безжалостно поливать испанца продольным огнем, на который могли ответить лишь несколько орудий. Адмирал Сиснерос был уже ранен, также к нему внизу присоединились второй капитан Игнасио Олаете и старший офицер Хосе Сарториа. Как и во многих подобных битвах, большинство людей на квартердеке было выбито. Но бригадир Уриарте был все еще там, руководя сражением. Он отрепетовал сигнал Вильнёва номер пять, что побудило «Сан-Августин» развернуться и прийти на помощь. Так же поступил и «Герой», но с задержкой, так как его капитан, Жан-Батист Пулен, был убит и командование принял старший офицер Жан-Луи Конор, которому потребовалось определенное время для оценки ситуации.

Оба адмирала подвергались смертельной опасности, находясь в самой гуще схватки. Нельсон пошел на громадный, но рассчитанный риск. Он сравнивал воздействие слабого ветра и воздействие зыби; свое медленное продвижение — и работу французской артиллерии на качке; британское мастерство и дисциплину — и недостаток практики у французов; собственную незащищенность от огня противника — и моральное воздействие этим на подчиненных.

Его оппоненты имели четкое представление о плане битвы, но не успевали реагировать на неожиданные изменения. Обманными изменениями направления атаки Нельсон посеял неуверенность у своего противника. Его план «удивить и поразить» преуспел. Противник был в настоящем недоумении. Своими маневрами Нельсон выиграл достаточно времени для нанесения удара в центр строя Вильнёва и обеспечил отсутствие инициативы у противника на то время, пока не подойдут остальные британские корабли.

Для своей дивизии план Нельсона сработал достаточно эффективно, но ближе к арьергарду противника исход действий был менее определенным. Прорвав вражеский строй слишком далеко от концевого корабля, Коллингвуд схватил слишком большой кусок, чтобы его можно было успешно разжевать. Корабли, следовавшие за ним в непосредственной близости, оказались в опасности неравного боя до того, как подоспеют концевые корабли его колонны.

Глава 13

Невероятная ярость с обеих сторон

Пятым кораблем в колонне Коллингвуда открыл огонь «Беллерофон». Он шел ведущим группы кораблей, оказавшихся ближе к хвосту Объединенного флота, и находился в четырехстах ярдах от корабля «Багама» под командованием Дионисио Алькала Галиано. При слабом ветре требовалось десять минут, чтобы преодолеть это расстояние.

Кэптен Джон Кук не собирался использовать свои орудия до того, как прорвет вражеский строй, но, оказавшись под обстрелом по меньшей мере четырех кораблей, он решил создать дымовую завесу. В двенадцать двадцать Джордж Сондерс передал распоряжение Уильяму Феарвезеру и его ребятам из команды «Победа или смерть» на нижней палубе. Затем своим широким норфолкским акцентом он стал отдавать привычные команды людям, испытавшим облегчение от того, что они наконец-то занялись делом. Команда корабля несла потери, и был серьезно поврежден такелаж.

Перед ними «Багама» плотно сомкнулась с «Альхесирасом», чтобы не дать британскому кораблю пройти по ее носу, поэтому Кук немного изменил курс так, чтобы пройти по ее корме. Когда «Беллерофон» наконец проскочил между «Багамой» и более удаленным «Монтаньесом», он открыл огонь сразу с обоих бортов. Корабль двигался так медленно, что, по словам лейтенанта Уильяма Камби, пока он находился в положении, позволяющим производить продольные залпы по корме «Багамы», "мы трижды выстрелили из наших карронад и по крайней мере дважды из всех длинных орудий левого борта".

«Беллерофон» был сравнительно легко вооружен, но его команда ветеранов обладала большим опытом, и его орудия обрушили на испанский корабль сокрушительный ливень металла. Боцман Томас Робинсон, рослый Питер Мак-Фарлейн и бывший белый раб Питер Янсен (обслуга 32-фунтовой баковой карронады) осыпали квартердек «Багамы» картечью, в результате чего Галиано был ранен в лицо и истекал кровью. На помощь ему поспешил старшина его шлюпки, давний семейный слуга, но Галиано отказался спускаться вниз, понимая, что в этом случае моральный дух экипажа может поколебаться. Где-то на «Багаме» раздался взрыв, который Камби принял за взрыв небольшой крюйт-камеры.

Положение кораблей дивизии Коллингвуда на 13:00

К счастью для «Беллерофона», этот взрыв и ранение капитана на время отвлекли внимание экипажа «Багамы». Как раз в тот момент, когда Джорди Уильям Фергюсон и его товарищи поворачивали штурвал «Беллерофона», чтобы повернуть влево для продолжения боя с «Багамой», они увидели сквозь дым брамселя другого корабля, возникшего перед ними справа по носу. Робинсон, Мак-Фарлейн и другие опытные баковые прыгнули от карронады к снастям, чтобы повернуть фока-рей к ветру и попытаться остановить корабль, но было уже слишком поздно. Уильям Камби успел только прочесть название «Эгль» на корме французского корабля, как они врезались в его левую раковину, "и наш фока-рей перепутался снастями с его грота-реем".

«Эгль» был гораздо выше, что давало его полуюту и спардеку преимущество над верхней палубой «Беллерофона», а ядра его 36-фунтовых орудий были тяжелее ядер 32-фунтовых орудий «Беллерофона». Кроме того, французский корабль имел более многочисленную команду, и на нем было много солдат, значительно превосходящих по численности восемьдесят морских пехотинцев «Беллерофона». Меткие стрелки вели огонь с марсов, а гренадеры бросали бомбы со спардека, когда началась очередная абордажная атака. Единственным преимуществом «Беллерофона» были опыт и дисциплина его экипажа, состоявшего из закаленных моряков. Большинство их были значительно старше среднего возраста, находились вместе на этом корабле уже четыре года, а ландсменов среди них насчитывалось не больше сотни.

Поначалу большее количество пушек «Эгля» давало ему преимущество, поскольку «Беллерофон» мог сражаться только своими носовыми орудиями и баковыми карронадами Томаса Робинсона. Но обе карронады доказали свою эффективность: при первых же залпах по квартердеку «Эгля» капитан Пьер-Полен Гурреж упал под градом пуль, получив пять ранений. Его унесли вниз, и командование принял его старший офицер Жан-Пьер Темпье. Но когда корабли сблизились борт о борт, меткие стрелки с марсовых площадок «Эгля» начали одерживать верх над  верхними палубами, выбивая британскую обслугу орудий и карронад. Это походило на сухопутное сражение, на которое возлагал надежды Вильнев: «римляне» против «карфагенян», и бой между ними был яростным. Сам капитан Кук стрелял из пистолетов. В разгар боя он приказал Камби поспешить вниз, чтобы разъяснить Джорджу Сондерсу и другим офицерам на главной и нижней палубах взаимное расположение кораблей, и приказать им направить основной огонь пушек на «Эгль», установив орудийные станины и подъемные клинья так, чтобы стрелять вверх прямо через палубы французского корабля.

Лейтенант Камби спустился по трапам в глубь корабля, туда, где у носовых 32-фунтовых орудий потели престарелый мичман Уильям Феарвезер и корабельный мясник Уильям Паллет. Камби пришлось кричать Сондерсу в ухо, чтобы перекрыть ужасный шум. Он проверил палубу и приказал прижать крышки орудийных портов к борту, чтобы их не сорвало с петель, когда корабли будут биться друг о друга на зыби.

«Эгль» и «Беллерофон» сражались бок о бок почти полчаса, когда грот- и крюйс-стеньги британского корабля рухнули за правый борт. Паруса зацепились за грот-руслени и повисли, как занавес, прямо перед дулами орудий. Парусина быстро загорелась, и для ее уборки от орудийной обслуги были отряжены шкотовые, которые обрезали перепутанные снасти и парусину. Это зрелище воодушевило французов, и они атаковали с новой силой. Выстрел пробил ногу штурмана Эдварда Овертона, стоявшего на квартердеке, и он упал. Капитан Джон Кук в третий раз перезаряжал пистолеты, когда в 13:11 он тоже был ранен и упал ничком на палубу. Четырнадцатилетний Джордж Пирсон бросился ему на помощь, но был поражен осколком дерева. К капитану от штурвала подскочил квартирмейстер и спросил, не нужно ли спустить его вниз. Кук вздохнул: "Дайте мне полежать одну минуту", — и больше не разговаривал. Когда его принесли в кубрик, хирург Алекс Уайт расстегнул жилет и обнаружил, что мушкетная пуля попала ему в правую сторону груди, сломала два ребра, прошла через легкие и убила его.