Дмитрий Быков - Школа жизни. Честная книга: любовь – друзья – учителя – жесть (сборник)
Потом как-то Танька не пришла в школу, и нашего историка по совпадению тоже не оказалось. Мы просто тихо сидели в классе и занимались своими делами. Только Танька мне накануне рассказала, что она со своими друзьями гуляла поздно вечером и они не то случайно, не то умышленно встретили этого историка, и пацаны ему сильно накостыляли. Не знаю, видел ли он Таньку среди этих пацанов, а если видел, то узнал ли…
В общем, Танька не появилась в школе, когда должен был быть урок истории, а меня попросила держать ухо востро и разведать для нее обстановку – что там и как.
Наши девчонки где-то подслушали, что историк пришел в школу с «фонарем» под глазом и наврал директрисе, что его сбила машина и что-то еще в этом духе. Его из школы уволили. Кто-то потом рассказывал, что его видели в магазине, где он грузчиком работал. В общем, сломали человеку жизнь. Почему его уволили, я так и не поняла…
Для меня же школа была очень тяжелым испытанием, поэтому тот день, когда я ее закончила, был одним из самых счастливых дней в жизни!
Дарья Семенюк
Яма с лестницей
Сейчас, оглядываясь на свою жизнь, я вижу на месте временного отрезка – 1995–2005 годов – под названием «школа» черную глубокую яму. Хотя предпочитаю оценивать жизненные ситуации с точки зрения плюсов и минусов, но школа под это правило никак не хочет подпадать.
У нас в красноярской школе № 21 не было школьного братства: дружили по двое, по трое, не более того. Не помню совместных походов классом куда-либо, кроме как убирать мусор в парке. Не помню ярких уроков. Зато хорошо помню различные оттенки разочарования, ощущение потерянности, бессмысленности нахождения в этом учреждении. В памяти всплывают тщетные попытки учителей навести дисциплину. В это время слово «крик» для меня стало вполне осязаемым образом, спутником бесконечных школьных будней.
Позже я узнаю, что такое явление называется двоемирием: в школе я была спокойной, послушной девочкой, почти отличницей, а в душе ненавидела всю школьную систему. Понимала, что бунт не приведет ни к чему хорошему: бежать с тонущего корабля было некуда. В одной из близлежащих школ учились дети богатых родителей, другая была для моих родителей пугающе экспериментальной. До сих пор со страхом вспоминаю это ощущение школьных лет: просыпаться утром с острым нежеланием жить.
Опишу несколько особенно ярко запомнившихся картинок школьного периода.
Картина первая
1995 год. Первый класс.
На линейке мне торжественно вручили букварь и книжку с заданиями. Дома букварь был прочитан за 15 минут. Я была в недоумении: а чему, собственно, он может научить? Бегло читать я научилась по большим интересным книгам еще до школы. Книжка с заданиями в порыве счастья была исписана за пару часов: вот она была совершенно новым для меня явлением. В течение учебного года о ней никто не вспоминал, а в апреле учительница попросила эти книжки принести в школу. Чистыми. Свою, исписанную от и до, я оставила дома. Осталось загадкой, зачем же их выдавали.
Картина вторая
Учительница физкультуры, безусловно, считала, что ее предмет – самый главный. По ее мнению, без тренировки пресса мы не сможем родить, а без отжиманий никогда не накормим ребенка грудью. Она всегда говорила, что ее воротит от курящих и пьющих пиво девушек. Ко мне она обращалась исключительно по фамилии, несмотря на то что я исправно посещала все занятия и, как мне казалось, заслужила хоть однократное обращение по имени. На своих уроках она включала видеокассету с упражнениями, мы повторяли их, а она смотрела на нас, сидя на стуле. Однажды в очереди в кинотеатре я услышала знакомый голос, обернулась и увидела за столиком кафе нашу учительницу физкультуры с бордовым от выпитого алкоголя лицом, сидящую на коленях у мужчины сомнительного вида. Мне стало очень стыдно и захотелось провалиться сквозь землю. Наверное, именно в этот момент во мне родилась острая неприязнь к людям, чьи слова сильно расходятся с поступками.
Картина третья
Дом. Иду к холодильнику. Меня окликает папа, просит подойти к телевизору. Там в новостях показывают мой «второй дом». В сюжете говорят о том, что гражданский муж директора школы, по совместительству учитель физкультуры, приторговывал героином, который расфасовывал в нашем кабинете химии. На заработанные таким способом деньги был построен кирпичный дом рядом со школой и гаражи, где стояло несколько иномарок. Это известие, конечно, сильно удивило меня. Но не шокировало: я ожидала чего-то подобного. Вот такой оказалась наша школа с «эстетическим» уклоном. Нельзя сказать, что наш район был криминализированным, но к виду шприцов с кровью под окнами студенческого общежития я привыкла.
На следующий день директор появилась в школе с сине-зеленым лицом. Ее отстранили от должности. Пришедшая ей на смену директор буквально через пару месяцев стала говорить, что наша школа сама лучшая в районе, стала победителем в конкурсе «Школа России» и т. д. Учителя ей поддакивали. Конечно, «ложь во спасение» иногда является верной тактикой, но тут уж явно был перебор. За кого они принимали учеников? Совсем за безмозглых существ? Причем в это время умер от передозировки наркотиков один из бывших учеников школы (ушел после девятого класса, а через год умер).
Однажды директор собрала старшеклассников на общее собрание-прессинг. Накануне вечером во время дискотеки кто-то засунул на четвертом этаже бутылку в унитаз, и к утру затопило всю школу. Директор толкала нравственную речь, а я не слушала ее и думала о чем-то своем. Вдруг она сказала: «Я по глазам вижу, кто это сделал». И посмотрела на меня. К слову сказать, несколько лет назад директор-2 трагически погибла: не знаю, умышленно или в состоянии аффекта, но бросилась под поезд.
Однажды после очередной пафосной речи новоиспеченного директора я решила, что вытащить себя из этой ямы под названием «школа» смогу только сама. Я начала строить «лестницу»: выходила за пределы школы, больше общалась с людьми, выражала свои мысли на бумаге, начала увлекаться рок-музыкой. В итоге окончила школу с серебряной медалью. Сегодня я вполне состоявшийся человек: получила высшее, к слову сказать, педагогическое образование, работаю заведующей отделом одной из библиотек города. Когда меня спрашивают, почему не работаю по специальности, пытаюсь одной фразой описать то, о чем здесь рассказала. Получается примерно так: «Да я школу не люблю. Саму атмосферу». Тогда собеседники считают своим долгом спросить с укором: «А зачем тогда поступала в педагогический?» Отвечу сразу: обучение в педагогическом вузе для меня из разряда «пути Господни неисповедимы», и рассказывать об этом можно долго. Если бы мне в классе восьмом-девятом сказали, что я буду учиться на педагога, я бы назвала этого человека сумасшедшим. Но я ни разу не пожалела о своем образовании, оно помогает мне в профессиональной жизни каждую минуту. И именно в вузе я встретила настоящих вдохновляющих Учителей, тех, кем восхищаюсь и кого всем сердцем люблю.
А по роду своей деятельности я очень часто общаюсь со школьниками и студентами, учителями, веду мероприятия, провожу мастер-классы, читаю лекции, занимаюсь также репетиторством. Вижу разных учителей. Встречаются и типажи, описанные здесь. Стараюсь жалеть их, ведь это несчастные в душе люди, возможно, не нашедшие себя в жизни и теперь мстящие за это окружающим. Я стала сильнее ценить и уважать гармоничных людей, несущих свет и искренне любящих свое дело. И счастлива, что такие люди есть.
Иногда смотрю на встречи выпускников поколения моих родителей, и чуть моложе их, и чуть постарше. Вижу, как искренне люди радуются возможности встретиться, готовятся, ездят к учителям. Завидую им белой завистью, и такая тоска сжимает в этот момент сердце от мысли, что для нашего поколения это скорее исключение, нежели правило.
Андрей Славин
Школа закончилась, да и ладно!
Я никогда не ностальгировал по школе, ибо благодаря ей твердо усвоил, что процесс обучения не может быть интересным, как и прочая «обязаловка» в жизни. Поэтому самая любимая из школьных фотографий – выпускная на ступенях нашей ногинской школы № 6. Настолько твердо все отложилось, что, много лет спустя, придя работать в госструктуру, ответственную за образование, я искренне удивлялся, что, оказывается, есть школы, где учиться интересно. И где учителя с удовольствием работают, а не несут тяжкий крест.
1 сентября 1970 года я пошел в первый класс в польском костюме в тонкую полоску, добытом родителями в магазине «для своих». На сером (буквально) фоне одноклассников в стандартной школьной униформе это явно был «неформат». Впрочем, про дресс-код тогда и я сам, да и мало кто знал, поэтому стильный пиджак с брюками воспринимался мной просто как элемент образовательного процесса. Зато моя первая учительница отнеслась к этому более чем серьезно. Оценив ситуацию, она по-своему создала гармонию в классе, поместив меня на первую парту среднего ряда. А для пущего визуального эффекта определила в пару прекрасную светловолосую девочку с огромными серыми глазами. Такие бывают только в первом классе. Создав такую «красоту», педагогу можно было не волноваться за нужный эффект для входящего в класс школьного и не только начальства.
