Олег Черенин - Шпионский Кёнигсберг. Операции спецслужб Германии, Польши и СССР в Восточной Пруссии. 1924–1942
В августе 1935 года при его непосредственном участии к сотрудничеству был привлечен один из наиболее ценных агентов советской внешней разведки в Германии Арвид Харнак, в то время ответственный работник Министерства экономики Германии. Позже А. Харнак, получивший псевдоним «Корсиканец», стал одним из руководителей самостоятельной нелегальной резидентуры, внеся значительный вклад в разведывательное освещение хода подготовки Германии к войне с СССР[300]. Кроме вербовочных задач А. Гиршфельду было поручено поддерживать отношения с Куртом Шлейхером, о степени доверительности которых свидетельствуют отдельные высказывания последнего. Так, перед своей отставкой с поста рейхсканцлера он делился с Гиршфельдом своими личными переживаниями по поводу дальнейшей судьбы[301]. После своего назначения в Кёнигсберг Гиршфельд наверняка продолжил свою разведывательную деятельность.
Для советской разведки предвоенный Кёнигсберг был своеобразным транзитным пунктом, через который в страны Европы с различными заданиями направлялись разведчики. Например, для налаживания работы по поддержанию устойчивой радиосвязи нелегальных резидентур с Центром в конце 1940 года через аэропорт в Девау проследовал военный разведчик-радист Парийчук. Под официальным прикрытием дипкурьера он совершил инспекционную поездку по городам Германии, бывшей Австрии и Чехословакии, где располагались нелегальные радиоточки советской военной разведки[302].
Непосредственно перед началом войны в некоторых польских городах и Данциге планировалось проведение ряда важных встреч ответственных сотрудников внешней разведки М. М. Адамовича и В. Г. Фишера (Р. И. Абель) с советскими агентами, переселившимися в Германию и Польшу по каналу репатриации. В задачу Адамовича входило ознакомление четырех агентов с данными на их будущих подчиненных, включая условия связи, а Фишер должен был обучить их основам радиосвязи для последующего создания постоянно действующих радиофицированных разведывательных точек. Таким образом, речь шла о Данциге как возможном месте дислокации советского нелегального разведаппарата военного времени[303].
В рамках осуществлявшегося обмена информацией между военной и внешней разведками СССР в одном из писем начальника Разведывательного управления Генерального штаба РККА Голикова содержится просьба о перепроверке ранее представленных сведений о ходе подготовительных мероприятий Германии к войне.
В соответствии с существовавшим тогда порядком задания по дополнительной проверке информации были направлены в Берлинскую, Кёнигсбергскую, Братиславльскую и Варшавскую резидентуры внешней разведки. Этот пример однозначно указывает на существование до войны в Кёнигсберге аппарата внешней разведки СССР. К сожалению, этим коротким сообщением и данными о проводимых капитаном Крибитцем дезинформационных акциях в отношении советского консула и ограничиваются все сведения о легальной резидентуре советской внешней разведки в Кёнигсберге[304].
Скорее всего, она действовала под прикрытием советского генерального консульства. Известно, что его месторасположение в межвоенный период несколько раз менялось. Наиболее известен адрес по Хуфеналлее, 31–35 (жилой дом на проспекте Мира, на первом этаже которого находился магазин «Дары моря»). Но после ликвидации польского консульства в 1940 году его помещения по адресу Миттельтрагхайм, 24 (ул. Пролетарская в Калининграде) были заняты советскими дипломатами. Последним советским консулом в Кёнигсберге был Евгений Киселев, о профессиональной деятельности которого, к сожалению, мало что известно.
Упоминание о деятельности советского разведывательного аппарата в Данциге содержится и в воспоминаниях бывшего начальника «внешней службы» СД Вальтера Шелленберга. Он описывает ситуацию, сложившуюся в первые дни после начала войны, когда в Берлине и Москве проводились мероприятия по обмену интернированного состава дипломатических представительств двух воюющих стран.
По сообщению представителя германского МИД, советский полпред в Германии В. Г. Деканозов отказался покидать здание полпредства под тем предлогом, что два сотрудника данцигского консульства были задержаны гестапо и судьба их неизвестна. По воспоминаниям Шелленберга, он связался по телефону с руководителем поста гестапо в Данциге, который доложил, что речь идет о задержанных сотрудниках советского консульства, являвшихся организаторами «обширной шпионской сети», которые имели многочисленные связи в генерал-губернаторстве (Польша), Восточной Пруссии и Берлине. По делу якобы арестовано около 50 осведомителей советской разведки из числа поляков и немцев.
Информация, передаваемая ими по радиостанции, касалась перемещения, состава войск, транспортных перевозок в Восточной Пруссии. О своей деятельности в качестве советских разведчиков, по словам начальника поста гестапо в Данциге, они ничего не сообщают, хотя подверглись допросу «с пристрастием». Для более обстоятельных допросов советские разведчики были переправлены на территорию Восточной Пруссии. Что собой представлял такой разговор в гестапо, можно предполагать по дальнейшим опасениям Шелленберга, когда ему доложили, что один из советских разведчиков не может предстать перед ним со следами побоев на лице. Местонахождение радиопередатчика, на котором работали «русские шпионы», установить также не удалось. После данных Шелленбергом гарантий, что задержанные в Данциге присоединятся к основному составу советского полпредства, Деканозов согласился покинуть Берлин. Через некоторое время сотрудники консульства присоединились к основному составу диппредставительства[305].
Возможной причиной такого крупного провала советской разведки явилась операция данцигского отдела гестапо, которому удалось внедрить своего агента Формелла в агентурную сеть резидентуры. После завершения вербовочной разработки, в ходе которой осуществлялась проверка Формелла как потенциального агента, советские разведчики доверили ему выполнение важного задания по созданию нелегальной радиофицированной резидентуры. Теперь уже ясно, что этим планам изначально не суждено было сбыться[306].
Из сказанного следует, что как минимум до 1941 года в Кёнигсберге и Данциге действовали разведывательные точки советской разведки, принадлежащие к Разведывательному управлению РККА и Разведывательному управлению НКГБ СССР.
Советская внешняя разведка также принимала меры по получению информации о происходящих в Восточной Пруссии процессах с позиций других стран. В 1934 году в резидентуры ИНО НКВД в Ковно (Каунас), Риге, Ревеле (Таллин) было направлено циркулярное задание, в котором было сказано, что «по проверенным данным, Германия, упорно готовясь к войне с Советским Союзом, развивает разведывательную деятельность против нас через Прибалтийские государства. Их агентура ориентирована на получение сведений о мобилизационном плане Красной армии, а также выявление состава резидентур НКВД и Разведупра. Эти задачи немцы считают ударными. Для их осуществления в Прибалтику направлены опытные эмиссары. Вам необходимо принять контрмеры, организовать и наладить оперативную работу по немецким колониям, вербуя в них надежных источников для противодействия разведывательно-шпионской активности национал-социалистов…»[307]
Одна из наиболее успешных операций советской разведки по Восточной Пруссии проводилась резидентом Иностранного отдела НКВД в г. Каунасе Сергеем Аркадьевичем Родителевым, проходящим в оперативной переписке с Центром под псевдонимом «Роман». Известно, что С. Родителев родился в 1903 году в Калужской губернии. В начале 20-х годов по путевке комсомола был направлен в органы ВЧК. Проходил службу в территориальных органах безопасности в Белоруссии, Закавказье, Москве. После зачисления в штат внешней разведки НКВД был направлен резидентом сначала в Ригу, позже в Таллин. В феврале 1938 года С. Родителев был переведен в Каунас, где возглавил местную резидентуру.
Эта разведывательная точка, состоявшая в лучшие времена из двух оперативных работников, носила вспомогательный характер. В своей работе она опиралась на помощь двух особо ценных агентов в Литве, скрытых под псевдонимами «К-3» и «Дайнис».
Первый, занимая высокую должность в литовской политической полиции, предоставлял значительный объем сведений не только по контрразведывательным, но и по внешнеполитическим вопросам. С его помощью резиденты советской разведки — предшественники Родителева — сумели обеспечить безопасность резидентуры в течение длительного времени. «К-3», имея доступ к оперативным материалам литовской политической полиции, надежно оберегал советских разведчиков и их агентуру от провалов. С его помощью в значительной степени была также вскрыта разведывательная деятельность абвера в Литве.
