Андрей Пржездомский - Секретные бункеры Кёнигсберга
Наступил заключительный этап подготовки замка к началу боевых действий в городе. В уцелевшей семиугольной башне Хабертурм, возвышавшейся над северо-восточной оконечностью замка, расположился штаб капитана резерва Ваххольца — бывшего главного лесничего Оберланда[145], а с конца марта 1945 года — командира так называемого боевого участка «Зюйд». А все уцелевшие помещения замка, включая подвалы «Блютгерихта», заняли около двухсот новоиспеченных спасителей Третьего рейха — четырнадцати-пятнадцатилетних школьников, воспитанных в духе слепого подчинения фюреру, и немощных, а зачастую просто больных стариков — бывших бакалейщиков, аптекарей, трамвайных кондукторов и пенсионеров.
Паулю Файерабенду пришлось свернуть работу по восстановлению винного погребка, так как решением крайсляйтунга все запасы вина, сохранившиеся в замке, неожиданно были объявлены «собственностью нации». У двери, ведущей со двора в складские помещения ресторана, был поставлен пост охраны. Фольксштурмистам, разместившимся на первом этаже северного крыла замка, пришлось довольствоваться самыми примитивными бытовыми условиями: в орденских помещениях были наспех сколочены деревянные нары, установлены большие столы и скамейки. Однако почти каждое помещение, кроме того, было загромождено какими-то ящиками, коробками, металлическими бочками, мешками, туго обвязанными веревками. Когда батальон занимал эти помещения, адъютант командира обер-лейтенант фон Минквитц, ранее бывший лесничим в одном из угодий Восточной Пруссии, строго предупредил всех, что трогать хранящееся в замке имущество категорически запрещается, так как оно является «достоянием рейха» и должно быть непременно сохранено.
Именно здесь, среди нагромождения ящиков и коробок в рыцарском зале под названием «Большой ремтер», и разместил доктор Роде упакованную в ящики Янтарную комнату, остававшуюся до тех пор невредимой в глубоких подвалах южного крыла замка. Учитывая приближение развязки, когда Королевский замок должен был неминуемо стать объектом ожесточенных обстрелов и бомбардировок, Роде, видимо, решил выяснить у специалистов-фортификаторов, насколько надежны в этом плане подвалы южного крыла. И, безусловно, получил рекомендацию перенести особо ценные предметы в подвалы «Блютгерихта», которые были практически неуязвимы даже в случае прямого попадания авиабомбы или тяжелого артиллерийского снаряда с близкого расстояния. Каким образом ящики были перенесены в северное крыло Королевского замка, мы не знаем. Известно лишь, что это произошло вскоре после массированного бомбардировочного налета на город в августе 1944 года, и, по-видимому, в то время, когда шло переоборудование помещений замка в целях обороны и размещения в них командного пункта фольксштурма, ящики с демонтированными панелями Янтарной комнаты находились уже в «Большом ремтере».
Что же представляло собой это помещение, размещавшееся на первом (скорее полуподвальном) этаже северного крыла, среди мрачных казематов «Блютгерихта»?
Из книги Вальтера Франца
«О Блютгерихте в Кёнигсберге». Кёнигсберг, 1938 год
«…В „Ремтере“ старые готические своды периода Тевтонского ордена достигают полного совершенства. Стены и колонны, располагающиеся в мудрой последовательности, кажутся массивными и одновременно легкими. Здесь, в „Ремтере“, совсем мало небольших столиков, здесь господствует Его Величество Стол. Поэтому вечерами тут бывает обычно очень шумно. Здесь пьянствуют компании студентов, сюда с удовольствием „заваливаются“ группы путешественников, здесь слышатся споры за каждым столом, все диалекты нашего фатерлянда, здесь дрожат стены от громких песен, а солдаты наслаждаются увольнением и возможностью покомандовать кельнером… Места здесь не пустуют до самого полицейского часа…»
Но в марте сорок пятого «Большой ремтер» был совершенно другим. Его зал площадью более девяноста квадратных метров был буквально заставлен ящиками самых различных размеров и мебелью, собранной из королевских покоев. Громадные, с тончайшей резьбой шкафы и бюро в стиле рококо, великолепные зеркала в толстых золоченых рамах, стулья и кресла с шелковой обивочной тканью всевозможных расцветок и рисунков… Все это лежало, можно сказать, навалом и кое-где было лишь прикрыто грубой мешковиной или кусками армейского брезента.
Из «Большого ремтера», считавшегося главным залом «Блютгерихта», узкая каменная лестница вела в соседнее помещение — уже упоминавшийся мной «Малый ремтер», вопреки своему названию значительно превышавший площадь большого. Крестовый свод из серого шершавого камня, пол из широченных досок, громадные бочки с барельефами, вытянутые овальные столы с висящими над ними макетами парусников, рога оленей и муфлонов, медные светильники, подвешенные на цепях к металлическим крюкам, торчащим из потолка… Здесь, в «Малом ремтере», практически ничего не изменилось — благодаря стараниям Пауля Файерабенда этот уголок «Блютгерихта» продолжал функционировать как винный погребок. Правда, основными его посетителями были уже не жители города, а офицеры размещавшихся в округе частей да фольксштурмисты, расположившиеся в замке. Только после того как по приказу крайсляйтунга были конфискованы запасы марочных вин, «клиентов» здесь не стало.
В один из последних дней марта, когда в замке уже завершались работы по подготовке его к длительной обороне, Пауль Файерабенд, который вместе с двумя работниками «Блютгерихта» занимался поиском остатков столовых приборов, пивных кружек и посуды среди обломков полностью выгоревшего «военного кабинета», увидел, как во двор замка въехал бронетранспортер, сопровождаемый двумя мотоциклами с колясками.
Через несколько минут к входу в «Блютгерихт» подошла группа военных, среди которых Файерабенд узнал гаулейтера. Эрих Кох был одет в теплую пятнистую куртку, какие обычно носили егеря горнострелковых частей, такие же пятнистые брюки и тяжелые горные ботинки. Рядом с ним Файерабенд увидел несколько незнакомых офицеров, среди которых выделялся один в безукоризненно сидящей шинели с большими отворотами и фуражке с высокой тульей. В его петлицах Файерабенд разглядел по одному дубовому листку, а это означало, что вместе с рейхскомиссаром обороны прибыл кто-то из руководителей службы безопасности. За Кохом следовали его адъютант гауптштурмфюрер СС Гюнтер Ленц и, что было большой неожиданностью для временно исполняющего обязанности управляющего винным погребком, доктор Альфред Роде, который не показывался в замке уже несколько дней. Последний раз при его активном участии и под его строгим контролем переносились в зал «Конвента» какие-то продолговатые ящики, до того хранившиеся в подвалах Прусского музея.
Кох хмуро кивнул Файерабенду и часовому фольксштурма, стоявшему у входа, и, пропустив Роде вперед, стал спускаться вслед за ним по ступенькам «Блютгерихта». Узкая, почти шестиметровой длины, лестница вела непосредственно в «Большой ремтер». Адъютант Ленц освещал дорогу большим аккумуляторным фонарем.
Файерабенд не стал спускаться в зал вслед за свитой гаулейтера, понимая, что, будь он нужен, его пригласили бы туда. Он остался стоять около лестницы, с напряжением прислушиваясь к голосам, доносившимся снизу. Но разобрать ничего не мог — звук, гулким эхом перекатываясь по высоким сводам «Большого ремтера», превращался в сплошной гул: кто говорил, о чем — понять было невозможно. Только когда раздались шаги на лестнице, ведущей к выходу из подвала, Файерабенд услышал голос Коха. Обращаясь, по-видимому, к Альфреду Роде, он сказал: «А Вас, доктор, я попрошу оказать всяческое содействие зондергруппе и делать это поактивнее. Культурное достояние рейха ни в коем случае не должно попасть в руки русских. И в первую очередь я имею в виду Янтарный кабинет». Это — единственное, что уловил Пауль Файерабенд, потому у него создалось впечатление (и надо сказать, не безосновательное), будто Кох приезжал в замок исключительно для того, чтобы на месте определить возможности эвакуации ценностей или их более надежного укрытия.
По обрывку фразы, услышанной Файерабендом, можно предположить, что Кох оказался крайне недоволен условиями хранения ценностей. Ведь он-то знал наверняка, что не сегодня завтра в Кёнигсберг вступит Красная Армия, и замок вряд ли будет надежным укрытием для сокровищ. Но что можно было сделать в эти последние дни перед штурмом? Судя по всему, Кох отдал распоряжение вывезти ценности из замка, поручив это сотрудникам оперативной группы или особой команды полиции безопасности и СД. Это могло быть одно из спецподразделений Главного сектора СД в Кёнигсберге, так называемого «ляйтабшнитта-VII», или группа, подчиненная непосредственно какому-либо из отделов III управления РСХА, которое возглавлял бригадефюрер Отто Олендорф, палач десятков тысяч мирных граждан из оккупированных гитлеровцами «восточных областей», спустя шесть лет после описываемых событий казненный в западногерманской тюрьме как нацистский военный преступник. Во всяком случае, ясно одно: Эрих Кох дал указание принять незамедлительные меры для более надежного укрытия Янтарной комнаты и других ценностей, сосредоточенных в орденских залах Королевского замка.
