Андрей Пржездомский - Секретные бункеры Кёнигсберга
Спустившись на изрядную глубину, они оказались в начале широкого коридора, по обеим сторонам которого размещалось множество дверей. Часть их была раскрыта настежь. Слышались громкие голоса, стрекот пишущих машинок, телефонные звонки и монотонный шум работы приточной вентиляционной системы. Кругом царила невообразимая суета: из кабинета в кабинет с папками и кипами бумаг сновали люди в униформе различных нацистских формирований, офицеры вермахта, штатские чиновники, гражданские лица с повязками фольксштурма. Попадалось много женщин в форменной одежде — телефонистки или машинистки отделов крайсляйтунга.
Гербаха пропустили в кабинет без очереди — сидевший в приемной секретарь с золотым значком НСДАП на лацкане френча сразу сказал посетителям, что крайслейтер сам вызвал инженера на беседу и просит других подождать. Подземный кабинет руководителя кёнигсбергских нацистов резко контрастировал со всем тем, что Ганс Гербах видел последние месяцы в Кёнигсберге. Трудно даже было поверить, что здесь, среди развалин Росгартена, где-то глубоко внизу может быть давно забытое великолепие, сопоставимое разве что с королевскими покоями еще не сгоревшего замка. Кабинет, находившийся в чреве подземного бункера, был оформлен в помпезном духе, как бы убеждая наперекор надвигающемуся краху, что власть Гитлера и его приспешников остается незыблемой. Пол устилал мягкий ковер, на стенах висели чудесные гобелены и несколько картин, интерьер дополнял старинный резной книжный шкаф и под стать ему массивный письменный стол на «львиных лапах». И, конечно же, большой портрет самодовольного человека с усиками и спадающей на лоб челкой, да два громадных флага со свастикой — кёнигсбергских организаций НСДАП и Германского трудового фронта.
Отвлекаясь от повествования, расскажу, как в 1969 году мы вместе с Анатолием Михайловичем Кучумовым, приехавшим на две недели из Павловска для участия в работе Калининградской экспедиции, осматривали этот самый бункер, или вернее то, что сохранилось от него на поверхности земли, поросшей густым бурьяном.
Из дневниковых записей А. С. Пржездомского.
18 июля 1969 года
«…Здание на берегу Schloßteich[136] — Stadthalle[137] — не представляет, по мнению Анатолия Михайловича, никакого арх. интереса. Рядом, дальше располагаются развалины General-Kommando[138] или в период фашизма — „Дома NSDAP“. Мы зашли с задней части дома. Нас поразило обилие бетонных плит, густо заросших бурьяном и кустами. Анатолий Михайлович обратил наше внимание на тот факт, что перекрытия здания сделаны маленькие, но усилены более чем полуметровой железобетонной подушкой. В некоторых местах среди нагромождения плит видны проломы в подвал.
Анат. Мих. сказал, что вряд ли подвалы были такие мелкие, какие они сейчас — вернее всего ниже есть еще подвалы, и зачитал нам некоторые места из кн. Ляша, который указывал, что работы по переоборудованию этого здания велись еще в феврале 1945 года.
Мы спустились в одно из подземелий, но, не имея фонаря, не рискнули продвигаться дальше…»
Удивительно, но экспедиции не хватило времени на тщательное обследование этого зловещего сооружения. Понятно, что вести непосредственные раскопки на месте бункера было невозможно — уж слишком громадными были глыбы железобетона, вздыбившиеся позади арки с колоннами, еще долго стоявшей на изгибе Клинической улицы. Безусловно, при том ограниченном размере финансовых средств нечего было и думать о крупномасштабных поисковых работах у Замкового пруда, и обследование бункера откладывалось до лучших времен. Правда, в октябре 1970 года было пробурено несколько скважин, да сделаны раскопы на свободных от завалов участках. Ничего, кроме спекшихся стеклянных пластин фотонегативов, обнаружить не удалось, и экспедиция сделала, как всегда, однозначно безнадежное и, на мой взгляд, поспешное заключение: «можно утверждать, что… подвалов или других тайников, которые могли бы использоваться для захоронения ценностей, нет». А ведь уже тогда было известно из архивных материалов Министерства обороны СССР о том, что в самый разгар войны под домом «Трудового фронта» строились разветвленные подземные сооружения!
Но продолжу рассказ о том мартовском дне 1945 года, когда советник Гербах посетил подземный бункер крайслейтера Вагнера.
Оказалось, что у крайслейтера уже находились несколько человек — хороший знакомый Гербаха, советник Эрнст Мунир из кёнигсбергского Управления подземного строительства, генерал-лейтенант Микош, возглавлявший с конца января специально сформированную для обороны города дивизию, и два майора с черными петлицами саперных частей. Гербах приготовился к важному разговору, связанному, судя по составу приглашенных лиц, с проведением каких-то важных фортификационных работ. Но то, что он увидел на столе Вагнера, превзошло все ожидания. Перед крайслейтером лежал большой лист светокопии плана Королевского замка с подробными разрезами всех крыльев здания и подвалов, сетью коммуникаций и пометками, характеризующими степень разрушения тех или иных его частей.
Из краткого вступления, которое сделал Вагнер, следовало, что в самое ближайшее время в городе начнутся уличные бои, и Королевский замок, этот «алькасар[139] Восточной Пруссии», «форпост германского духа на Востоке», превратится в неприступную крепость. Крайслейтер якобы уже решил разместить в замке командный пункт и взять на себя все руководство обороной города. Перед строителями, фортификаторами и саперами, дескать, стоит теперь задача в кратчайшие сроки привести полуразрушенное сооружение в боеспособное состояние.
Особое внимание Вагнер обратил на тщательное переоборудование всех подземных помещений, чтобы они могли стать надежными укрытиями в ходе длительной обороны. В связи с этим он даже зачитал выдержки из совершенно секретного доклада, подготовленного рефератом IV-D-2 четвертого управления РСХА и процитировал докладную записку обергруппенфюрера СС Эриха фон дем Бах-Залевски[140], в которой обстоятельно разбирались итоги варшавского восстания 1944 года. Эсэсовские аналитики и хладнокровный убийца тысяч поляков обращали особое внимание на использование восставшими подземных сооружений польской столицы, что делало их отряды мобильными, способными перемещаться из одной часта города в другую и наносить неожиданные удары по войскам вермахта и полиции.
Крайслейтер Вагнер потребовал от Гербаха и Мунира в течение нескольких дней изучить вопрос о возможностях постройки двух подземных туннелей для организованного и скрытого оставления в случае необходимости занимаемых в замке позиций. Причем, по его мнению, следовало максимально использовать уже имеющуюся сеть подземных ходов к северу и к югу от замка с обязательным выходом в систему коллектора городской канализации. «Мы станем неуловимыми, измотаем противника неожиданными ударами, деморализуем его и вынудим к отступлению. Дух тевтонов поможет нам» — таково было резюме крайслейтера.
Ганс Гербах, старший советник Управления высотного строительства в Кёнигсберге, «замковый архитектор» со стажем, кавалер Железного креста второй степени, полученного за участие в кровопролитных боях на Марне в 1914 году, смотрел на нацистского руководителя, а сам думал: «До какой же степени авантюризма и тупости могут дойти эти „золотые фазаны“[141]», если перед лицом неминуемой катастрофы выдвигают столь фантастические проекты обороны города. Уже всем было известно, что Кёнигсберг прочно блокирован, бои шли на Одере и под Братиславой, а на Западе части союзников стремительно наступали в районе Дюссельдорфа и Маннгейма. Дни Третьего рейха были сочтены. А здесь, в недрах нацистского «Дома труда», разрабатывались планы оборудования долговременного опорного пункта в полуразрушенном орденском замке.
В заключение крайслейтер предупредил всех присутствовавших, что содержание беседы должно сохраняться в строжайшей тайне, а привлекаемые контингенты рабочих не должны распознать истинного назначения подготовительных мероприятий. Поэтому лучше всего, как это делалось и раньше в таких случаях, использовать краткосрочное привлечение военнослужащих и специалистов вспомогательных частей вермахта, а для проведения тяжелых строительных и подземных работ — военнопленных и «восточных рабочих». Соответствующие указания якобы уже даны четвертому отделу Главного управления гестапо, который предпримет ряд мер, не допускающих утечки секретной информации к противнику. Что же касается других практических вопросов, то советники Гербах и Мунир могут полностью рассчитывать на содействие временного распорядителя винного ресторана «Блютгерихт», старого члена НСДАП Пауля Файерабенда, который уже в курсе планов крайсляйтунга. Вагнер предупредил также, что никаких тайн в этом смысле не должно быть и от господина профессора Роде, директора замкового музейного комплекса, которому персонально поручено имперским комиссаром обороны принять необходимые меры по обеспечению сохранности больших художественных ценностей, сосредоточенных в подвалах Королевского замка.
