Константин Романенко - Последние годы Сталина. Эпоха возрождения
Что касается тревоги, распространяемой по этому поводу некоторыми иностранными кругами, то для тревоги нет никаких оснований…» Как говорится: «для кручины нет причины».
Конечно, информация, полученная сталинской разведкой от сторонников Советского Союза среди зарубежных ученых, позволила ускорить работу. Но в отечественных разработках были найдены собственные оригинальные решения.
Наши ученые не копировали слепо американскую бомбу. Специалисты СССР создали конструкцию на принципиально иной основе. Если в американском варианте плутониевый заряд как бы «выстреливался в стволе, за счет чего начиналась цепная реакция», академик Харитон предложил иную конструкцию. Вместо эффекта стреляющего ствола применялся принцип «обжатия шара».
Более сложная схема дала не только лучший КПД. Это позволило СССР к августу 1953 года опередить американских специалистов в создании водородной бомбы. Одновременно, впервые в мире, именно советской наукой была решена проблема использования атомной энергии в мирных целях.
После первого испытания атомной бомбы Сталин пригласил Курчатова и его ближайших помощников для обстоятельного разговора.
«Такое приглашение, — пишет Серго Берия, — в те годы расценивалось посильнее, чем самый высокий орден. Ученые остались довольны приемом. Все получили колоссальное материальное вознаграждение, автомобили, для них были построены дома. Словом, труд атомщиков был оценен по достоинству».
Однако организаторская роль Сталина в овладении ядерной мощью была не только в своевременной оценке ее значимости и всемерной поддержке необходимого темпа исследований и разработок. Решаемая задача потребовала создания новых технологий, приборов, станков, принципиально новых отраслей науки и техники, и не только в области атомных исследований. Без активных и последовательных действий Вождя в столь короткие сроки задача оказалась бы невыполнимой.
Ученые, а не переполненные личным пессимизмом Ахматовы или злобствующие Зощенко стали подлинными героями сталинского времени. И победы советской науки восторженно встречались всеми слоями общества; они отвечали национальным и патриотическим чувствам народа и воспринимались как торжество социалистического строя.
С подачи шестидесятников в советской историографии сложилось мнение: после войны Сталин якобы инициировал гонения против кибернетики, которую официально «представляли как лженауку». Конечно, это не соответствовало истине. Такую чушь могли писать лишь злобствующие или ограниченные и недалекие люди. В действительности все было наоборот. Более того, складывается впечатление, что «критика» кибернетики была лишь дымовой завесой, необходимой Сталину, чтобы не раскрывать своих планов.
На самом деле под завесой «разгрома кибернетиков» в обстановке строжайшей секретности в стране интенсивно велись работы по созданию вычислительной техники. «Осуждению» подвергались идеалистические мечты о создании искусственного интеллекта. Однако для гуманитариев-историков уловить такую особенность сталинской политики оказалось недостижимой умственной задачей — упражнением из области высшего пилотажа.
Из людей, сочинявших антисталинскую историю, вряд ли кто знал, что в действительности понималось под «кибернетикой» в 1948 году. Впрочем, даже сегодня мало кто может сказать, чем теория Н. Винера отличается от современных взглядов на эту науку.
Поэтому приведем еще одно свидетельство сына Берии. Серго Берия писал в середине 90-х годов: «Я как-то рассказывал своим нынешним коллегам, что у меня в институте тогда было вычислительных машин больше, чем сегодня. Одиннадцать! Да, большие по объему, еще первого поколения, но — были! Отечественная, кстати, техника.
Все расчеты и в атомном проекте, и в ракетном, да и других системах крупных были сделаны на нашей вычислительной технике… основные разработчики находились в Киеве и Харькове. Профессор Лебедев, целый ряд других ученых создали эти машины с помощью атомного комитета. Они предназначались изначально для реализации ядерного проекта».
Директор и главный конструктор НИИ «Комета» Серго Берия, работавший в области ракетной техники и знакомый с проблемой не понаслышке, хлестко пишет: пока «партия давила лженауку кибернетику, страна выпускала для оборонки эти крайне необходимые нам машины.
Их болтовня нам не мешала, потому что к таким серьезным вещам, как ядерный и ракетный проекты, партийных работников близко не подпускали… Сталина интересовало дело. Цену аппарату ЦК он знал, поверьте… Ему он нужен был лишь для контроля. Во всяком случае — знаю точно — противником вычислительной техники он не был. Напротив, выделялись соответствующие средства, предприятия переходили на выпуск новой продукции».
Все это так, но подчеркнем самый важный фактор. Осуществление всего комплекса столь сложных задач оказалось бы не по силам, если бы к этому периоду страна не обладала мощным промышленным потенциалом и плановой экономикой. Ни при одном руководителе государства подобные темпы решения столь сложных проблем были невозможны. Именно благодаря Сталину страна стала ведущей мировой державой.
Лживая пропаганда и практика закрытости оборонных тем оставили в тени роль Сталина в решении еще одной технической задачи. А между тем только вследствие ее своевременной оценки Вождем, его усилий и предусмотрительности в этот же период Советский Союз сделал опережающий рывок в развитии реактивной техники. Позже номенклатурщики отнесли заслуги Вождя в послевоенном научно-экономическом прорыве на счет партии, и это стало профанацией действительной истории.
Впрочем, не будем голословны и приведем еще одно свидетельство дальновидной политики Сталина. Человек действия, он своевременно обратил внимание и на реактивную авиацию. Этим вопросом советские специалисты стали заниматься еще во время войны, но с ее окончанием Вождь предусмотрительно направил процесс по тому пути, при котором модели новых самолетов разрабатывались сразу несколькими конструкторскими бюро.
Он придал развитию реактивного самолетостроения комплексный характер. Слова из довоенной песни «все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц…» наполнялись иным смыслом. На смену пропеллеру приходила мощь реактивных и турбореактивных двигателей.
Уже 2 апреля 1946 года в кабинете Сталина состоялось расширенное совещание специалистов. С докладом о перспективах развития авиации выступил министр авиационной промышленности Михаил Васильевич Хруничев.
Конструктор А.С. Яковлев писал в воспоминаниях, что на этом совещании «была рассмотрена и утверждена динамика развития двигателестроения в нашей стране… В общих чертах намечена была и перспектива развития реактивных самолетов отечественной конструкции, которые реализовывались впоследствии на протяжении пяти-шести лет».
Причем Вождь в полной мере учитывал одно из незыблемых правил организации управления: лучший способ добиться, чтобы дело было сделано, — это поощрять соперничество в человеческом стремлении добиться признания личного созидательного превосходства. Люди, стоявшие близко к Сталину, неизменно отмечают, что в творческом процессе он широко использовал моральный фактор духа состязательности.
На очередной встрече конструкторам реактивных самолетов Як-15 Александру Яковлеву и МиГ-9 Артему Микояну Сталин пообещал:
— Если не подведете, сделаете машины в срок — пустим их на тушинский парад.
Не прошло и полгода, как в День авиации, 18 августа 1946 года, опытные образцы реактивных истребителей появились в небе Тушинского аэродрома, а после серийного освоения новых самолетов 1 мая 1947 года реактивные машины участвовали в параде над Красной площадью.
Конструктор, генерал-полковник авиации А.С. Яковлев при жизни Вождя стал Героем Социалистического Труда и шестикратным лауреатом Сталинской премии. Образование он получил в Военно-воздушной академии имени Н.Е. Жуковского, окончив ее в 1931 году. С 1940 года, одновременно с конструкторской деятельностью, он занимал пост заместителя наркома авиационной промышленности. Под его руководством созданы истребители Як-1, Як-3, Як-7, Як-9, бомбардировщики ББ-22, Як-28 и другие самолеты. В том числе первый советский самолет вертикального взлета.
Книга академика АН СССР Александра Яковлева «Цель жизни», появившаяся в шестидесятые годы, позволяет оценить и человеческие качества Вождя. Точнее, тот заботливый подход, который глава правительства проявлял во взаимоотношениях с деловыми и нужными государству людьми.
А. Яковлев писал: «Когда Сталин вызывал меня в Кремль для участия в обсуждении авиационных вопросов — касались ли они моей конструкторской деятельности, шла ли речь о боевом применении самолетов на фронте или о перспективах развития авиации после войны, — я всегда являлся к нему хотя и с волнением, но без боязни. В ходе совещания и в личной беседе свободно высказывал свое мнение. Я разговаривал с ним на авиационные темы легко, не испытывая напряжения.
