Константин Романенко - Последние годы Сталина. Эпоха возрождения
в) группа военно-морского судостроения;
г) группа порохов;
д) группа артиллерии, снарядов и взрывателей;
е) группа боевых отравляющих веществ и противохимической защиты;
ж) группа по внедрению в серию авиадизеля АН-1 (при заводе № 82)».
Фактически нарком НКВД создал секретный институт, занимавшийся разработкой проблем военной тематики. Взяв на себя общее руководство этим учреждением, нарком во главе «групп по специальностям» поставил помощников начальника Особого бюро. В их обязанности входила: «организация рабочего места группы; материально-бытовое обслуживание работающих…; организация технических консультаций для работников групп и подготовка к производству опытных моделей и образцов».
Передача испытанных образцов изделий в серийное производство происходила после утверждения их Комитетом обороны. Для своей работы Особое техническое бюро привлекало также и «вольнонаемных специалистов преимущественно из числа молодых специалистов».
Однако инициатива, проявленная наркомом, вступала в противоречие с юридическим правом. Большинство привлеченных к работе арестованных ожидала передача их дел в суд, но Берия посмотрел на проблему иначе. И 4 июля 1939 года он обратился к Сталину с оригинальным предложением. В направленном им Вождю письме, перечислив вышеназванные группы в Особом техническом бюро, он сообщал:
«В указанных группах работают 316 специалистов, арестованных органами НКВД в 1937-1938 гг. за участие в антисоветских, вредительских, шпионско-диверсионных и иных контрреволюционных организациях. Следствие по делам этих арестованных приостановлено еще в 1938 г., и они без приговоров содержатся под стражей на положении подследственных.
Возобновлять следствие и передавать их дела в суд в обычном порядке нецелесообразно. Так как, во-первых, это отвлечет арестованных специалистов на длительное время от работ по проектированию важнейших объектов и фактически сорвет работу Особого технического бюро.
И во-вторых, следствие не даст по существу положительных результатов вследствие того, что арестованные, находясь длительное время во взаимном общении во время работы, договорились между собой о характере данных ими показаний на предварительном следствии (курсив мой. — К.Р.). Между тем виновность арестованных подтверждена в процессе предварительного следствия личными признаниями арестованных, показаниями соучастников (многие из которых уже осуждены) и свидетелями.
Исходя из этого, НКВД СССР считает целесообразным:
1) арестованных специалистов в количестве 316 человек, используемых на работе в ОТБ НКВД СССР, не возобновляя следствие, передать суду Военной коллегии Верховного суда СССР;
2) в зависимости от тяжести совершенного преступления арестованных разделить на три категории: подлежащие осуждению на сроки до 10 лет, до 15 лет и до 20 лет;
3) отнесение к категориям поручить комиссии в составе наркома внутренних дел, прокурора СССР, председателя Военной коллегии Верховного суда СССР;
4) в целях поощрения работы арестованных специалистов в ОТБ, закрепления их на этой работе по проектированию важнейших объектов оборонного значения предоставить НКВД право выходить с ходатайством в Президиум ВС Союза СССР о применении к осужденным специалистам, проявившим себя на работе в ОТБ, как полного УДО (условно-досрочного освобождения), так и снижения сроков отбывания наказания».
У любителей «борьбы за права человека» и отдельную, абстрактную «слезу одного ребенка» может прозвучать возглас возмущения. Как так: не возобновляя следствие, Берия инициировал передачу дел суду Военной коллегии?! Да, это так, но не станем спешить с выводами.
Разве можно возражать против логического решения, что обвиняемые в преступлениях должны предстать перед судом? Но обратим внимание на своеобразный комизм ситуации. Фактически Берия открыто признается Сталину в том, что он развалил все следственные дела. Ибо, взяв под свое крыло арестованных специалистов и собрав их в ОТБ для совместной работы, именно нарком позволил арестованным сговориться.
Конечно, Сталин не мог не заметить такого логического вывода из обращения Берии. Однако он поддержал предложение наркома, и специалисты продолжили работу «в неволе». Но насколько сурова была эта неволя?
Чтобы донести до читателя условия, в которых шла работа в ОТБ, сделаем небольшое отступление. В отличие от студентов, проживавших в общежитиях, все будущие офицеры Советской армии, проходившие обучение в военных училищах, в зависимости от его срока, но по меньшей мере три года — жили на казарменном положении.
Это устоявшееся выражение означало, что они спали в одном помещении, питались в общей столовой, вставали по команде «подъем» и засыпали по команде дневального «отбой». Они выполняли и специфическую службу с несением караулов, строевыми занятиями и чисткой картошки на кухне. Более того, стены военных учебных заведений им разрешалось покидать только в выходные дни, по увольнительной записке. Конечно, такая строго регламентированная жизнь в замкнутом пространстве не казалась веселой, но нельзя сказать, что она являлась и тяжелой.
Скажем иначе: для государства она была просто необходимой! Такой образ жизни, складывающийся в общественном институте армии веками, обусловливался общественной потребностью. Только такой могла быть школа защитников народа и государства. Хотя бы потому, что офицер, не походивший «в солдатской шинели» и не знающий тягот воинской службы, никогда не сумеет командовать рядовыми; он просто не сможет их понимать.
Но вернемся к Особым техническим бюро наркома внутренних дел. Собрав профессионалов в стенах КБ, Берия фактически перевел их из тюремных камер «на казарменное положение». Одно из таких наркомовских КБ, которым руководил авиаконструктор А.Н. Туполев, находилось в Москве на углу улицы Радио и Салтыковской набережной.
Став всемирно известным конструктом, Андрей Николаевич не афишировал обстоятельства своего ареста. И для этого были веские основания: одной из причин, по которым он оказался за решеткой, стало обвинение «в причинении серьезного экономического ущерба советской промышленности». Дело заключалось в том, что, отправленный в 1936 году в США с заданием отобрать для производства в СССР по лицензии наиболее эффективные гражданские самолеты, конструктор допустил элементарную «глупость».
Он способствовал подписанию договора, в котором техническая документация не только не была переведена на русский язык, но и содержала обозначения всех параметров в дюймах. Между тем рабочая документация на самолет содержала в комплекте свыше 100 000, а то и 300 000 рабочих листов.
Документацию в дюймах требовалось пересчитать в метрическую систему. Причем все размеры следовало пересчитать с учетом системы допусков и посадок на изготовление деталей узлов. На практике это означало почти повторное «конструирование» самолета — с первой стадии и до разработки технологического процесса его производства.
Сейчас сложно сказать: создал ли Туполев такую проблему умышленно? Еще труднее поверить, что опытный человек допустил ошибку по глупости, но так или иначе, а деньги на закупку лицензии были выброшены на ветер. И это было еще не все. Следствие располагало материалами, что за границей позже оказалась документация на собственные разработки туполевского КБ.
Более того, в начале 1938 года немецкий военный журнал «Deutsche Wehr» опубликовал серию статей летчика Люфтваффе майора Л. Шеттеля. В них давался полный анализ состояния 74 советских заводов, работавших на авиацию. В их числе находились 28 авиационных, 14 моторостроительных и 32 авиационных приборостроительных предприятия, и в статьях приводились сведения об объемах производства наиболее крупных из них.
Так, к примеру, указывалось, что завод №1 «Дукс», находившийся в Москве, выпускает 30-35 самолетов в месяц. Предприятие № 22 в Филях производит 150-180 бомбардировщиков ТБ-3 и ТБ-Збис в месяц. А заводы № 46 в Рыбинске и № 29 в Запорожье выпускают моторы «12 V» по лицензиям Бристоль и Испано. Кроме того, Шеттель приводил сведения, характеризующие всю систему советского авиастроения: от конструирования до характера использования станочного парка.
Поэтому не только у Туполева, но и у ряда других работников авиационной промышленности появилась необходимость объяснять следователям, как такая информация могла попасть на Запад.
Но вернемся к инициативе Берии. Оказавшись в Особом техническом бюро наркома внутренних дел, специалисты проявили не только усердие, но и таланты. Дело успешно двинулось вперед, и уже летом 1940 года, на основании ходатайства НКВД и по согласованию со Сталиным, специалистов ОТБ начали амнистировать. Это произошло после того, как Туполев закончил конструирование самолета Ту-2. На свободу вышли Туполев, Петляков, Мясищев и еще 18 человек; все разработчики получили высокие награды и воинские звания. Так, Туполеву присвоили звание генерала, а авиаконструктор Владимир
