Андрей Квакин - Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути
Из кого состоит эмиграция? И какие элементы нам важно привлечь? Эмиграция состоит из небольшого количества политически руководящих людей (военных, администраторов, политиков и журналистов) и значительного количества обывательской буржуазии и буржуазной интеллигенции (промышленников, купцов, врачей, инженеров, адвокатов и т. п.) и из главной массы мелкоты, насильственно уведенной в порядке мобилизации и принудительно эвакуации, или самостоятельно потянувшейся за отступавшими белыми. Средняя группа, поскольку она не устроилась за границей материально и поскольку в России нэп вновь открывает для нее возможность зарабатывать и жить, сама тянется в Россию, и нам приходится и здесь и в Москве очень строго фильтровать ее. Что касается последней категории, то она представляет для нас главный интерес: в нее входят казаки, частью другие врангелевцы, всякая интеллигентская, студенческая и отчасти офицерская молодежь. Их нам важно привлечь, пробудить в них активную симпатию к соввласти и активное желание вернуться в Россию. Этого можно добиться двумя средствами: решительной, резкой борьбой с белой идеологией и белыми вождями – это первое, и второе – добросовестным дружелюбным информированием о том, что делается сейчас в России. Этого не хотел делать Ключников, и это очень добросовестно и честно делали нынешние накануневцы. Ими была проведена под руководством и наблюдением тов. Степанова энергичная кампания за возвращение казаков. Результаты налицо: казаки собираются домой, за реэвакуацию их взялся Нансен, в этом ему помогают, между прочим, и накануневцы (Лукьянов едет в составе его комиссии в качестве представителя русск[ого] Красн[ого] Креста), и Врангель лишается одного из главных источников своей живой силы. Теперь на очереди работа над остальными находящимися на Балканах, во Франции и в Северной Африке врангелевцами, и как раз на Балканах и во Франции растет[распространяемый] тираж «Накануне».
Этим путем, лишением массовой базы, можно привлечь на работу к нам и тех из эмигрантов из первой категории – вождей, которые не являются еще совершенно безнадежными. Ключников же думает, что ему удастся спропагандировать, если он будет вести полемику в белых перчатках, и привлечь к нам Милюкова, Маклакова, Мандельштама и разн[ых] белых генералов; он прямо говорил Устинову и Бродовскому, что основной задачей сменовеховской заграничной газеты является привлечение именно этих эмигрантских верхов – «интеллигенции», как говорит он. Что же касается демократической массы эмиграции, то она его не интересует. В этом расхожусь с ним не только я и нынешняя редакция «Накануне», но и тов. Степанов, который считает ударной задачей настоящего момента, когда получаются новые сведения о военных приготовлениях Румынии и Сербии, спешную обработку в советском духе и легальными (через «Накануне») и нелегальными путями обработать интернированные белые солдатские массы.
Отказываясь от этой насущной и очередной задачи, Ключников не достигает, конечно, и своей основной цели. Самовлюбленный Ключников не замечает, как к нему относится Милюков и др. идеологи белой эмиграции. Они относятся к нему враждебно, без всякого уважения, как к выскочке, как к человеку без всякого общественного прошлого, лишь в период Гражданской войны сумевшего сделать свою короткую карьеру, целиком относящуюся уже к прошлому карьеру. Чрезвычайно показательно в этом отношении то, что ни одна заграничная белая газета ничем не отозвалась на исключение Ключникова и Потехина из состава ред[акции] «Накануне». Если Милюков когда-нибудь и откажется от своей борьбы с соввластью, то он придет на работу непосредственно к нам, а не к сменовеховцам, и во всяком случае не к Ключникову.
Редакция «Накануне» не претендовала и не претендует на то, чтобы быть коммунистической или полукоммунистической газетой. Они представляют из себя радикально-демократическую газету, орган революционной мелкой буржуазии, несколько левее существовавших когда-то в дореволюционную эпоху товарищей «Нашей жизни», но при этом, конечно, они, как и руководители той газеты, не считают себя мелкобуржуазными революционерами, а искренно считают себя защитниками интересов трудящихся масс, в том числе и пролетариата. Некоторые из них, наиболее молодые и искренние, революционно настроенные вроде Лукьянова, может быть, и станут когда-нибудь коммунистами, но в общем и целом для позиции газеты наиболее характерны революционно-демократические статьи ее постоянного сотрудника (не редактора) Бобрищева-Пушкина. В частности, Вы, может быть, обратили внимание на его статью о процессуальной стороне процесса с.-р., где он с фактами классовой юстиции в политических процессах в России и Западной Европе доказывает, что не было еще нигде политических процессов с большими процессуальными гарантиями для подсудимых, чем их было в процессе с-ров.
Теперь перехожу к персональной оценке обеих групп.
Группа Ключникова состоит из двух человек – Ключникова и Потехина. Потехин персонально и политически порядочный человек, но очень умеренный, очень боязливый и находящийся под исключительным влиянием Ключникова. Поэтому о нем, как о самостоятельной величине, говорить не приходится. О Ключникове в разных местах моего письма было сказано уже много. Это неискренний, льстивый интриган, человек без всяких убеждений, но с огромным честолюбием и довольно большой волей; при этом очень слабый журналист.
Вся остальная группа «Смены вех» – Лукьянов, Бобрищев-Пушкин, Садыкер и Чахотин – от него ушли. Устрялов, живущий в Харбине, никогда членом группы не был. И по своему уже вполне определившемуся либерально-буржуазному мировоззрению не мог бы, конечно, быть основным стержнем или одним из редакторов газеты. Так как Ключников и Потехин определенно решили уехать к 1-му октября в Россию, то им положительно некому было бы передавать издание газеты, и их стремление получить ее, во что бы то ни стало, объясняется не интересами дела, а обидой, и фактически сведется к закрытию газеты за границей и перенесением ее в Россию.
Переходим к другой группе.
Можно ли полагаться персонально на их порядочность и преданность нам? Лукьянов – человек с буржуазной личной репутацией, с самого приезда в Берлин непрерывно находится в контакте с тов. Степановым, оказывает ему ряд услуг и по его указанию ведет в газете ряд политических кампаний (антиврангелевскую, казачью и др.).
Дюшен, когда-то один из организаторов Ярославского восстания, еще в[19] 19 году начал издавать в Ревеле газету «Свободная Россия», принявшую определенную советскую физиономию. Издавал ее без всякой нашей субсидии, и только когда она была закрыта эст[онским] правительством, а сам он был выслан из Эстонии, он получил от тов. Гуковского поддержку. В Берлине он был еще до меня секретарем редакции «Н[ового] мира», являлся сотрудником нашего журнала «Война и мир» (статьи по радиологии) и помогает тов. Степанову в покупке и приемке наиболее тонких и сложных радиоаппаратов для военного ведомства. Ведет большую культурную работу среди демократических слоев эмиграции.
Кирдецов, бывш[ий] в свое время руководителем политической агитации у Юденича, при наступлении последнего на Петроград, потом проделал эволюцию, отразившуюся в его открытой публицистической деятельности (газеты «Рассвет» и «Свобода России») задолго до привлечения его нами в газету «Накануне».
Я не стану особенно защищать моральную физиономию Бобрищева-Пушкина, бывш[его] когда-то очень правым и очень неустойчивым политиком, Вы в течение двух лет читали его статьи и фельетоны в «Новом мире» и «Накануне» за подписью «Не коммунист» и его полной подписью, и, конечно, после этой определенной двухлетней работы для него нет отступления в другой лагерь: его просто не примут.
Чахотин – не крупный человек и производит очень приличное впечатление.
Садыкера хорошо знает тов. Уншлихт, ибо когда-то работал в Центропленбеже и при эвакуации Украины остался там. Тем не менее, он производит сносное впечатление. Он очень скромный человек и большой роли не играет. Он техническо-административный работник в редакции.
При таком составе редакционно-издательской группы (и при наличии у нас большинства акций) можно быть уверенным в том, что газета будет добросовестно, а в большинстве своих работников и совершенно искренно выполнять наши задания – как в отношении содержания газеты, так и в отношении ее тона.
С литературной точки зрения эта группа, конечно, выше. Кирдецов – старый опытный журналист, Дюшен – талантливый, темпераментный человек. Лукьянов пишет искренно, у него есть незатасканные мысли, он, во всяком случае, не хуже Ключникова и Потехина.
С точки зрения солидарности редакторов (их ученого и общественного стажа) новоиспеченный проф[ессор] – филолог Лукьянов и такой же молодой профессор-биолог Чахотин нисколько не уступают малоизвестному юристу (вероятно, тоже из бывш[их] прив[ат]-доцентов) Ключникову. А литератор Кирдецов или гр[аф] А. Толстой, конечно, крупнее, чем литератор Ключников.
