Андрей Квакин - Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути
Из моего письма, посланного прошлой почтой, Вы знаете, что мы затеяли в газете и вокруг газеты новую кампанию – церковную. Центром этой кампании должен был явиться Лукьянов. Конечно, Ключников активной кампании за нашу церковную политику не поведет.
Перехожу к практическим трудностям.
После того как нынешняя редакция публично отмежевалась от Ключникова и Потехина, возврат последних, и притом, не на руководящую роль, может быть понят и объяснен всеми вовне только как исполнение приказа Москвы. Ключников обвинял нынешнего редактора в том, что он слишком грубо поддерживал сов[етское] пра[вительство], сам он, чтобы сохранить вид полной независимости, будет поддерживать нас весьма тонко и далеко не всегда, и в то же время никто не будет верить его независимости ввиду способа его возвращения к власти в газете.
Вторая практическая трудность заключается в том, как Ключников и Потехин держат себя сейчас в Берлине. Вы предлагаете «обеспечить преобладание Ключникова и Потехина в порядке соглашения между обеими группами, либо, если этот путь будет неосуществим – в порядке принудительной отставки всей группы левых». Вы, очевидно, предполагали при этом, что отказ последует со стороны группы левой. Между тем, дело обстоит совершенно наоборот. Ключников и Потехин держат себя так, как будто бы им известно решение ЦК, и они могут диктовать левым свою волю. Они не подали руки встретившему их и протянувшему им руку члену редакции Садыкеру и потребовали, чтобы ред[акция] «Накануне», во-первых, напечатала в газете их декларацию и, во-вторых, передали им газету или в крайнем случае закрыли по напечатании декларации. Понятно, что при таком ультимативном требовании какое бы то ни было соглашение не возможно уже не по вине левых, а по вине правых.
При создавшихся сейчас отношениях (а их созданию способствовали и письма Ключникова из России) совместная работа обеих групп абсолютно невозможна.
Правильным исходом из создавшегося положения мне представлялось бы: 1) оставить газету в руках нынешней редакции, обязав ее напечатать письма Ключникова и Потехина или интервью с ними, если в этом письме или интервью не будет содержаться ничего направленного лично против членов нынешней редакции и 2) удовлетворить уезжающих в Россию Ключникова и Потехина, дав им возможность руководить там какой-либо газетой, лучше журналом. Это последнее, к тому же, им, кажется, и обещали.
Таким способом мы сохраним и газету, которая иначе должна бы была закрыться с отъездом Ключникова и Потехина, и спевшуюся уже группу преданных нам работников. Не говорю уже о том, что лично у меня создалось бы очень неприятное положение в новой газете. И прежде всего Ключников с большой, хотя и скрываемой, враждебностью относился к факту, что мне приходилось иногда делать газете указания. Теперь же он будет толковать, что его уклон вправо и отказ от всякой борьбы с правыми санкционирован Центральным Комитетом, будет игнорировать мои указания и вообще очень мало считаться с представительством.
Общение с Ключниковым и Потехиным в роли редакторов газеты будет для нас тем затруднительнее, что мое отношение к ним разделяют и все руководящие работники представительства – т.т. Бродовский, Устинов, Степанов. Для всех нас ясно, что мы будем лишены возможности контролировать газету и нести за нее какую-либо ответственность.
Мне кажется, что, принимая свое решение, ЦК не вполне представлял себе здешнюю обстановку и последствия, вытекающие из этого решения, и только поэтому я позволил себе написать такое длинное письмо.
С товарищеским приветом[подпись – Н. Крестинский]»[311].Из приведенного документа достаточно полно предстает примитивная утилитарная роль «сменовеховства» в планах сторонников Троцкого в руководстве большевиков, что, конечно, не соответствовало объективным эвентуальным отношениям сторонников данного сложного общественно-политического течения и советской власти. «Аргументы советского полпреда, его апелляция к темному прошлому, сомнительному настоящему, политической ненадежности и литературной бездарности своих оппонентов не возымели должного воздействия. К удивлению Крестинского Ключников и Потехин вернулись в Германию. На вокзале прибывшие не подали руки встречавшему их члену редакции Садыкеру и повели себя так, как будто знали о решении ЦК в их пользу: ультимативно потребовали напечатания в «Накануне» своей контрдекларации с последующим закрытием или передачей газеты в их руки»[312]. Давление Н. Н. Крестинского при поддержке Л. Д. Троцкого и К. Б. Радека, а позже и Н. И. Бухарина, на высшее партийно-политическое руководство все нарастало, а позиция И. В. Сталина на сохранение сменовеховцами собственного лица, отличного от коммунистической прессы, ослабевала. Все это привело к тому, что вскоре сторонники «Смены вех» оказались в положении «плохих учеников» при большевистских «строгих учителях». Это, например, видно из следующего донесения Н. Н. Крестинского в ЦК о визите в курортный город Киссинген Ю. В. Ключникова и Ю. Н. Потехина 12 сентября 1922 г.:
«Киссинген,
Бад 16 сентября 1922 г.
Членам ЦК: Сталину, Ленину, Троцкому, Каменеву, Зиновьеву, Рыкову, Томскому, Радеку и Бухарину,
Товарищам: Чичерину, Уншлихту, Степанову и Устинову.
Дорогие товарищи,
Во вторник, 12-го сентября, ко мне в Киссенген приехали Ключников и Потехин и пробыли здесь до следующего дня. Долгий, в дружеских тонах разговор с ними доказал еще раз объективную правильность всего того, что я писал Вам в своем письме от 9-го сентября.
Я спрашивал их, почему они ничего не писали из России о процессе с[социалистов]-р[еволюционеров]. Это производило впечатление, что они по совести не могут писать благоприятных для нас корреспонденций, но боятся писать из России против нас, и потому молчат. Это молчание делало всю поездку не полезной для нас, а вредной. На это они отвечали, что с момента вызова Ключникова в качестве свидетеля не только он не мог посылать корреспонденций, но и Потехин, так как это могло бы произвести за границей впечатление чрезвычайного прислуживания с их стороны: один, дескать, напросился в свидетели, чтобы топить с.-р., а другой шлет об этом корреспонденции. В дальнейшем же, когда это препятствие было устранено и ясно было, что Ключникову быть свидетелем не придется, у них создалось уже настолько отрицательное отношение к резкому полемическому способу ведения «Накануне», что они вообще не могли туда ни о чем писать. Это неблагоприятное стечение обстоятельств было очень тяжело для них самих, тем более что они были чрезвычайно удовлетворены всем ведением процесса и силою доказательств, и если бы имели возможность писать, то писали бы чрезвычайно благоприятные корреспонденции.
Из этого ответа Вы видите, что боязнь произвести чуть-чуть неблагоприятное впечатление на правые круги эмиграции настолько сильнее у Ключникова и Потехина, что она пересиливает сознание своего долга перед Советской Республикой и толкает на длительное молчание в такое время, когда молчание их не может не быть истолковано крайне вредно для Сов[етского] пра[вительства].
Я перешел затем к возможному будущему и спросил, как бы они поступили в дальнейшем в трех вопросах:
А) в церковном вопросе,
Б) в вопросе об условном расстреле с-ров
и В) об арестах и высылках оппозиционной интеллигенции в России.
Если Вы будете, сказал я им, объяснять и защищать эти мероприятия сов[етского] пра[вительства] (а я уверен, что Вы, как сторонники сильной власти, их разделяете), то Вы, конечно, не приблизите к себе, а оттолкнете от себя Милюкова, Мандельштама, Гронского, Литовцева и др., столь дорогих Вам представителей левого крыла кадетской партии. Если же Вы для привлечения их к себе будете проявлять в этих вопросах оппозиционность по отношению к сов[етскому] правительству] и критиковать его действия, то Вы тем самым оттолкнете от сов[етского] пра[вительства] те круги эмиграции демократические по своему социальному прошлому, которые готовы вполне примириться с советской властью.
Ключников сказал, что моя постановка вопроса вызывает с его стороны вопрос, что желает иметь сов[етское] правительство]: «Новый мир», издаваемый под другим заглавием и другой группой людей, или независимую сменовеховскую газету. Если газета будет «Новым миром», т. е. будет допущать все мероприятия сов[етского] пра[вительства], то, кто бы ни стоял во главе ее, она очень скоро утратит влияние. Если же газета будет позволять себе иметь свое собственное суждение по различным мероприятиям правительства, иногда иное, чем мнение сов[етского] пра[вительства], то с газетой будут считаться, как с независимым демократическим органом, и в такой орган могут без большой внутренней ломки и без страха за свою политическую репутацию[зачеркнуто – смогут. – А. К.] переходить сотрудники «Последних новостей» и подобные им элементы эмиграции.
