Андрей Квакин - Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути
«п. 26. о «Накануне» (письмо Крестинского).
Принять предложение тов. Сталина»[310].
По этим документам, сохранившимся в делах большевистского руководства, можно проследить отслеживание на высшем уровне большевиков конфликта в редколлегии газеты «Накануне», возможности использования его в своих политических интересах. Для того чтобы смягчить негативную реакцию от двух его попыток отстранить Ю. В. Ключникова и Ю. Н. Потехина от руководства «Накануне», а главное, отвести удар от себя, Н. Н. Крестинский поспешил откреститься от действий членов редколлегии газеты и представил данные действия своих подопечных как стихийные, самостоятельно возникшие под влиянием действий Ключникова и Потехина. С целью переубедить членов большевистского руководства в их отношении к конфликту сторон в редакции газеты «Накануне» советский полпред Н. Н. Крестинский пишет пространное письмо, по сути дела навязывая собственную точку зрения:
«Крестинский. Бад Киссинген. 9 сентября 1922 г.
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
ПРОСЬБА, НЕСМОТРЯ НА ДЛИНУ, ДОЧИТАТЬ ДО КОНЦА ЧЛЕНАМ ЦК: СТАЛИНУ, ЛЕНИНУ, ТРОЦКОМУ, КАМЕНЕВУ, ЗИНОВЬЕВУ, РЫКОВУ, ТОМСКОМУ, РАДЕКУ, БУХАРИНУ; и т.т.: УНШЛИХТУ, ЧИЧЕРИНУ, СТЕПАНОВУ и УСТИНОВУ.
Дорогие товарищи,
Вчера вечером приехал ко мне в Киссинген т. Устинов с постановлением Политбюро о газете «Накануне» для того, чтобы совместно обсудить, как провести это постановление в жизнь.
Проведение в жизнь этого постановления сопряжено с такими политическими и практическими трудностями, что я считаю себя вынужденным просить ЦК еще раз обсудить этот вопрос.
Когда я за несколько дней до отъезда писал ЦК о происшедшем в ред[акции] «Накануне» перевороте, я ввиду прежних постановлений ЦК и отсутствия возражений ЦК на мои доклады о накануневцах не допускал ни на одну минуту, что ЦК вмешается в это дело в пользу Ключникова и Потехина, и поэтому в том письме я не давал никакой оценки обеих групп накануневцев. Сейчас, ввиду принятого Центральным Комитетом решения, основанного, по моему глубокому убеждению, главным образом на одностороннем освещении находившихся в Москве Ключникова и Потехина, я изложу всю историю «Накануне».
В феврале месяце я получил постановление ЦК приступить к ликвидации «Н[ового] мира» и к организации в Берлине на время Генуэзской конференции сменовеховской газеты. Я вступил в переговоры с Ключниковым, выступавшим от имени парижской группы «Смены вех», и предложил ему организовать газету совместно с берлинскими сменовеховцами. В то время у меня уже были сообщения тов. Степанова о том, что Ключников не вполне порвал свои старые связи и что решительно выступать против правых он не будет. Лично на меня он произвел впечатление очень энергичного и не глупого, но карьеристичного, неискреннего и политически мало содержательного человека, о чем я тогда же писал ЦК. Для того чтобы обезвредить правые уклоны Ключникова, мы предполагали создать паритетную редакцию из парижан и более надежных берлинцев, сделав главными редакторами Ключникова и Дюшена, и, кроме того, ввести в состав редакционно-издательской группы полковника Б. И. Солодовникова. Солодовников – это бывш[ий] правый с-р и колчаковец, очень активно и скверно боровшийся против нас на Урале и в Сибири, но затем уже в эмиграции открыто перешедший на нашу сторону, известный всей военной эмиграции, как активный противник врангелевцев. Этот Солодовников являлся главным организатором и негласным секретарем редакции издаваемого нами в Берлине (не под нашей, конечно, фирмой) теоретического военного журнала «Война и мир». Он был давно уже связан с нами, и его голос обеспечивал бы нам формальный перевес внутри редакции при решении спорных вопросов.
Ключников возражал против того, чтобы вторым редактором был Дюшен, сотрудничавший некоторое время в «Н[овом] мире», и категорически отвел Солодовникова, заявив, что эмиграция смотрит на Солодовникова уже как на служащего у соввласти, и поэтому его участие даст основание считать газету не независимой.
Внутри же своей группы, а также Кирдецову и Дюшену он говорил, что считает невозможным допускать слишком близкий контроль над газетой через специально поставленного внутри газетного аппарата человека.
Я не желал разрывать с Ключниковым из-за Солодовникова, которого вовсе не считал абсолютно надежным и вполне своим человеком, и поэтому уступил ему по обоим пунктам, не введя в газету Солодовникова, изменив на посту соредактора Дюшена Кирдецовым. В то время все участники вновь созданной редакции надеялись, что они легко сработаются, так как идейных разногласий, казалось, между ними не было.
Однако на практике все вышло иначе. Первые номера газеты выходили, главным образом, под редакцией Ключникова и Потехина. Лукьянов, насколько я помню, к тому времени не перебрался еще из Парижа, а Дюшен на 2 недели выбыл из строя вследствие болезни жены. После выхода второго номера газеты произошло убийство Набокова и покушение на Милюкова. Вы помните, какие фимиамы воскуряло «Накануне» в ряде статей покойному Набокову и заодно живому Милюкову. Трудно было отличить номера «Накануне» от номеров «Руля». Я в это время находился в Москве на партсъезде и не мог активно воспрепятствовать этому. Вернувшись же, не подымая склоки, так как поправить дело было все равно нельзя, и я утешал себя тем, что этими бестактными и неумными выступлениями газета, может быть, приобрела себе некоторый кредит и репутацию независимой у правых кругов эмиграции и тем, может быть, несколько упрочила свое материальное положение.
Немедленно после набоковских номеров Ключников уехал в Геную. Приступили к работе Лукьянов и Дюшен, и газета недели четыре шла ровно.
Но вот в мае месяце за полторы недели до конца Генуэзской конференции вернулся в Берлин Ключников. Его возвращение совпало с моментом низложения патриарха Тихона и арестами священников, а также с подготовкой врангелевского выступления. Необходимо было выступить с мотивированной защитой мероприятий соввласти в церковной области, а тов. Степанов требовал срочного опубликования разного рода документов и сообщений о Врангеле и поднятия шума по поводу предстоящего его выступления. Исполнить то и другое оказалось невозможным. Ключников поместил небольшую заметку (передовицей), в которой говорил, что соввласть под давлением общественного мнения рабочих Запада вынуждена была заявить, что не применит смертной казни по отношению к с-рам; необходимо не допустить, чтобы подобное же заявление по отношению к священникам было сделано также под давлением общественного мнения Европы, и поэтому надо самим по собственной инициативе сделать такое заявление. Таким образом, в этой заметке нарочито подчеркивалось, что заявление по делу с-ров сделано нами не добровольно, по чужому требованию и одновременно делалась попытка стеснить свободу действий соввласти в отношении священников. Когда Дюшен, Лукьянов и даже Потехин написали по церковному вопросу статьи, в которых солидаризировались с изъятием ценностей и выступлениями группы неоцерковников, Ключников наложил вето на все эти статьи (по конституции – при протесте одного из редакторов, статья не идет). Не лучше обстояло дело с антиврангелевской кампанией. Ключников противился напечатанию всякого рода заметок и сообщений, заявляя, что он не уверен в их правдивости и не может помещать непроверенных сведений и корреспонденций; причем тут же намекал, что они происходят от нашей разведки. Не пропуская никаких статей Дюшена и Лукьянова по поводу готовящейся авантюры, Ключников заявлял, что ему не нравится их тон, что «Накануне», как независимая политическая газета, может вести полемику с политическими противниками слева и справа, в том числе и с врангелевцами, лишь в совершенно спокойном и корректном тоне не как с вооруженными врагами, а как с идейными противниками.
В то же время он предъявил требование о включении в число сотрудников «Накануне» небезызвестного Колышко (Баяна). Когда остальные члены редакции категорически возражали, ссылаясь на то, что Колышко разоблачен как бывш[ий] сотрудник охранного отделения, Ключников настаивал, говоря[что] сотрудничество Колышко не вполне установлено, что Колышко письмом в редакцию опровергнет это обвинение и что у него (Ключникова) нет никакой уверенности в том, не служит ли Дюшен в большевистской разведке. А, по его мнению, между работой большевистской разведки и царской охранкой никакой принципиальной разницы нет.
Боязнь Ключникова проштрафиться перед правыми доходила до того, что в тот день, когда газету выпускал не он, и когда номер был уже сверстан, он тайно от очередного редактора поднялся в метранпаж и выбросил из сверстанного уже номера маленькую информационную заметку антиврангелевского характера.
Основные работники газеты – Кирдецов, Лукьянов и Дюшен – почти каждый день приходили ко мне и к тов. Степанову и говорили о невозможности совместной работы с Ключниковым. Тогда же мы узнали, что в самой группе «Смены вех» нет единства, что половина ее – Лукьянов, Бобрищев-Пушкин и Чахотин – не согласны во многом с Ключниковым, не верят его политической честности и искренности, не уважают его, как и вся эмиграция, и тяготятся его диктатурой, основанной на том, что он являлся распорядителем денег, данных Красиным на издание журнала «Смены вех». Тогда же я узнал факт, подтвержденный впоследствии и Садыкером, что уже в период издания журнала Ключников, находясь в Лондоне у Красина, прислал в Париж для напечатания в очередном номере журнала к годовщине расстрела Колчака статью хвалебного характера под заголовком «Светлой памяти Колчака». Статья эта была забракована остальными членами группы, что вызвало резкие протесты Ключникова. Все эти шатания Ключникова объясняются его полной беспринципностью и чрезвычайным честолюбием – желанием создать за границей и в России и сохранить за собою в будущем сменовеховскую партию под единоличным лидерством Ключникова.
