Лебедева Н.С. - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)
Свидетель доктор Хеттль подтвердил, что Кальтенбруннер в вопросе будущей судьбы Германии доходил до пределов, граничивших с государственной изменой, если даже не перешел их. Свидетель подтверждает, например, что Кальтенбруннер сумел побудить Гитлера к умеренности в венгерском вопросе в марте 1944 года и воспрепятствовать вступлению в Венгрию румынских соединений; что благодаря его сопротивлению долгое время не назначалось намеченное националистическое венгерское правительство.
Обвинение возложило на Кальтенбруннера ответственность за эвакуацию и преднамеренное уничтожение известных концлагерей... Ему вменяется в вину попытка уничтожить концентрационный лагерь Дахау с обоими его дополнительными лагерями, о чем показали свидетели барон фон Эберштейн и тогдашний гаулейтер Мюнхена Гисслер. Но свидетель Ванек показал, что ему не был известен подобный приказ Кальтенбруннера, хотя при своем тогдашнем положении он знал, если бы Кальтенбруннер отдал подобный приказ или даже только обдумывал его.
Кто в действительности отдал такой приказ, нельзя установить определенно. Свидетель Гесс при допросе его упоминал приказы об эвакуации, отданные как Гиммлером, так и непосредственно Гитлером...
Мне кажется также сомнительным, чтобы так называемые оперативные группы (эйнзатцгруппы), созданные на основании приказа Гиммлера о комиссарах от 1941 года, существовали после вступления Кальтенбруннера в свою должность с теми же функциями, что и до его назначения.
Одни данные говорят за, другие — против. Кальтенбруннер отрицает существование этих групп во время своей деятельности в качестве начальника главного управления имперской безопасности. Я не хотел бы зарываться в мелочах, но считаю необходимым обратить внимание Суда на это сомнение. То же самое верно и в отношении так называемого приказа «Пуля» (кугельэрласс). Документ ПС-1650, США-246 свидетельствует, что соответствующие распоряжения подписал не Кальтенбруннер, а пресловутый начальник IV управления Мюллер, тогда как документ ПС-3844, США-801 говорит о подписи самого подсудимого. Мне кажется, что первый документ заслуживает предпочтения... Я думаю, что Суд имеет настолько большой опыт в оценке документальных доказательств, что мне не надо приводить дальнейшие аргументы по данному вопросу...
В какой степени я вправе заявить, что Кальтенбруннер, действительно, не был достаточно осведомлен о многих военных преступлениях и преступлениях против человечности, которые были совершены в течение двух последних лет войны при каком-либо участии IV управления? Будет ли такая защита иметь надежду в значительной степени оправдать начальника главного управления имперской безопасности Кальтенбруннер показал во время своего допроса, что он узнал о некоторых приказах, распоряжениях, директивах и т.д., изданных задолго до вступления его на должность, очень поздно. Об отдельных приказах он узнал лишь в 1944 и в 1945 годах. Я хотел бы особенно подчеркнуть, что все приказы, которые противоречат международной морали и гуманности, были изданы в то время, когда Кальтенбруннер находился еще в Австрии...
Выполнялись ли подобные приказы, директивы и т.д. также и во время пребывания подсудимого на должности начальника главного управления имперской безопасности?..
Во время допроса Кальтенбруннера на Суде он описал трудность своего положения, которое застал при вступлении на должность 1 февраля 1943 г., и, я надеюсь, что никто не истолкует неверно эту ситуацию. Империя ведь еще не защищалась и даже в 1943 году была опасной для любого противника, которому приходилось сталкиваться с ней. Но это уже была борьба за цель, лежавшую явно в недосягаемой дали. Кто попытается схватить за спицу колесо экипажа, несущегося навстречу пропасти, тот погибнет... Кальтенбруннер сказал в отношении этого положения: «В начале февраля 1943 года я прибыл в Берлин. Исключая некоторые визиты в связи с вступлением в должность, я начал свою деятельность в мае 1943 года. За четыре го да войны приказы и указы Германской империи, относившиеся к исполнительной власти, тысячами скопились на столах и в шкафах у чиновников. Одному человеку почти невозможно было прочитать все это за год. Даже если бы я чувствовал себя обязанным сделать это, я не смог бы узнать содержание всех приказов». В этой связи я напоминаю о том, что, согласно показаниям свидетеля доктора Хеттля и других, во времена Квльтенбруннера главное управление имперской безопасности в Берлине охватывало около 3000 служащих всех категорий и что, по показаниям того же свидетеля, Кальтенбруннер полностью никогда не господствовал в этом управлении. Никто не будет оспаривать справедливости следующего вопроса: не был ли Кальтенбруннер обязан получить в кратчайшее время информацию, по крайней мере, о важнейших событиях во всех управлениях главного управления имперской безопасности и разве он не узнал бы тогда довольно быстро, например, об антиеврейских мероприятиях Гиммлера и Эйхмана и о некоторых других тяжких террористических мерах...
Свидетель Ванек следующим образом охарактеризовал отношение Кальтенбруннера к разрешению еврейского вопроса Гиммлером. К моменту вступления на должность Кальтенбруннера разрешение данного вопроса находилось уже на такой стадии, когда Кальтенбруннер не мог оказать на него влияния. Если Кальтенбруннер вообще высказывался по этому вопросу, то лишь в том духе, что здесь совершена ошибка, которую нельзя исправить. Далее свидетель подтверждает, что все мероприятия, связанные с разрешением еврейского вопроса, проводились самостоятельно, что Гиммлер передавал приказы непосредственно Эйхману, что доминирующее положение Эйхмана еще при жизни Гейдриха постоянно усиливалось, так что, в конце концов, он совершенно самостоятельно действовал во всем секторе по еврейскому вопросу.
Я хотел бы здесь заметить, что, согласно показаниям Гесса, единственного оставшегося в живых человека, который знаком с затронутым вопросом, ясно, что этот демонический приказ, который обсуждался всего лишь 10—15 минут в присутствии 200—300 человек, имел последствием более 4 миллионов человеческих жертв. Я добавлю: об этих жертвах едва ли знал 80-миллионный германский народ, и о событиях, разыгравшихся в юго-восточной части империи, едва ли было известно кому-либо.
В связи с проблемой о виновности остается принципиальный вопрос: может ли большое должностное лицо и руководитель влиятельного управления, подчиненные которого постоянно совершают преступления против человечности и международного права, вообще вступать на такой пост или оставаться на таком посту, если он осуждает эти преступления?..
Обязательство противиться приказам, продиктованным злом, существует само по себе для каждого человека независимо от его положения; оно признается также Кальтенбруннером. Тот, кто занимает посты в государстве, должен в первую очередь суметь доказать, что и он внес свой вклад в дело прекращения подобных гигантских несправедливостей, которые имели место в Европе; он должен доказать, что выступил сразу против них, как только он узнал о них, если не хочет оказаться виновным. Представил ли Кальтенбруннер такого рода доказательство? Ответить на этот вопрос я предоставляю Вам. В качестве собственного мнения я хотел бы выразить одно: Кальтенбруннер не был заговорщиком, он был лишь лицом, которое получало приказания, лицом, которое принуждали действовать тем или иным образом... Устав Трибунала отказывает в праве ссылаться на полученный приказ в целях избежать наказания. Как железное кольцо приказ держал руководителей на своих постах во время войны. Нет сомнения в том, что лицо, не исполнившее приказ, особенно в последние годы войны, должно было опасаться за собственную жизнь и за существование всей своей семьи. С какой бы стороны ни подходили к проблеме приказа в Германии с 1933 года, нельзя все-таки отказывать подсудимому в праве ссылаться на упомянутое положение, ибо принцип, присущий немецкому уголовному праву, как и уголовному праву всех цивилизованных народов, основан на утверждении свободы воли человека, необходимой для всякой виновности.
Если преступник не может действовать свободно, так как кто-то другой лишает его этой свободы с помощью угрозы его существованию, то в принципе отпадает всякая вина. Я не хочу в данный момент исследовать, существовала ли в германской действительности последних лет такая непосредственная опасность для собственного существования некоторых людей. Вне всякого сомнения, такое ограничение свободы лица, подчиняющегося приказам, существовало в той или иной степени. Мне кажется ясным, что Гиммлер рассматривал бы категорический отказ Кальтенбруннера взять на себя руководство главным управлением имперской безопасности как саботаж и в результате уничтожил бы его.
Гитлер был одним из величайших правонарушителей, известных в мировой истории, как это показал данный процесс. Многие дают положительный ответ на вопрос об обязанности уничтожить подобное чудовище, чтобы тем самым гарантировать миллионам людей право на свободу и жизнь. На этом процессе были высказаны различные мнения со стороны свидетелей и подсудимых относительно путча и особенно относительно убийства тирана. На вопрос об обязанности я не могу дать положительного ответа, но право на это оспаривать, во всяком случае, нельзя. Если насилие над человеческой свободой происходит путем издания явно незаконного, человеконенавистнического приказа, то в возникающем конфликте между повиновением и свободой совести весы склоняются в сторону последней. Даже так называемая присяга на верность не может оправдать иную позицию, ибо, как всякий это ощущает, верность предусматривает обязательство со стороны обоих партнеров, так что тот, кто попирает ногами обязательства об уважении человеческой совести в лице подчиненного, в тот же момент теряет всякое право требовать послушания...
