Александр Стрыгин - Расплата
- Да что же это: светконец, что ли? - грубо разорвал тишину возглас Парашки, и женщины заплакали, шмыгая носами.
Послышался стук в наружную дверь.
Парашка утерлась фартуком и нехотя поднялась открывать.
- Панька! - раздался в коридоре ее радостный возглас.
Кланя встрепенулась, закинула назад упавшие на плечи волосы, закрыла одеялом грудь. Лицо ее зарделось радостью.
Панька распахнул дверь и остановился посреди комнаты с глупой улыбкой безграничного счастья. Не знал, что делать, что говорить.
Соня, взяв под руку Парашку, утирая слезы, пошла на кухню. Тяжело опустившись на лавку у кухонного стола, молча протянула кружку.
Парашка так же молча вылила остатки из бутылки, дала ломтик хлеба и Села против Сони, не поднимая заплаканных глаз, чтобы не видеть, как та пьет самогонку.
Через несколько минут на кухню пришел счастливый молодой отец.
- А я Василия Захарча видел! - еще с порога сообщил он, не обращаясь ни к кому.
- Жив? - невольно вырвался у Сони уже давно мучивший ее вопрос.
- Раненый лежит в Рассказовской больнице. В плечо пулей. Скоро поправится.
Соне стыдно стало перед Панькой за свою несдержанность - выдала себя брату соперницы! Она не могла теперь оторвать глаз от пола и тяжело думала над тем, как скорее уйти отсюда, чтобы бежать в Рассказово, - хоть одним глазком посмотреть на Василия, а потом можно и помирать...
- А я вестовым при штабе служу! - хвалился Панька. - На лихом рысаке разъезжаю! Вон он стоит! Меня на два часа домой отпустили.
Соня невольно взглянула в окно и подумала: "Дал бы ты мне, Панька, своего коня слетать к Васе, всю жизнь бы за тебя бога молила..."
- Ну, я пойду, - сказала она, чувствуя, что начинает хмелеть.
- Да куда ты спешишь, Сонюшка, - кинулась уговаривать ее Парашка.
- Спасибо за все. Меня отец ждет на станции, - соврала Соня.
- Ну, бог с тобой, иди, коли надо.
- Накажи нашим в Кривушу, - попросил Панька, - чтобы мамаша Аграфена приехала к Клане. Да скажи, что живы все.
- Все скажу, Паша, до свидания. - Соня поклонилась и нетвердо перешагнула порог. Парашка пошла проводить.
- Что с ней, Параша? - спросил Панька, когда хозяйка вернулась.
Парашка притворно пожала плечами.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
Кочергин торопливо подошел к дому Вольского, постучал в окно.
- Ну, что? Справку дал? - спросил Вольский, открыв ему дверь.
- Дал, а что мне бумага. Отряд мой силой разоружили. - Кочергин, не ожидая приглашения, сел и опустил голову.
- Ты еще не знаешь, что тебе даст эта бумага!
Кочергин недоуменно уставился на учителя.
- Ну-ка, дай прочту.
Кочергин подал Вольскому справку.
- Ну вот и хорошо, - прочитав, удовлетворенно хлопнул рукой по бумаге Вольский. - Теперь садись ближе к столу, будем писать жалобу в Реввоенсовет республики Троцкому... Это, братец, тоже нелегко. Надо так сделать, чтобы умно было написано и одновременно малограмотно, чтобы была вера, что ты сам составил.
Вольский склонился над бумагой.
"...После позорного бегства Укрепрайона с многочисленным гарнизоном 23 августа они вновь возвратились в Тамбов и не пожелали признать избранный рабочими единогласно ревком, разогнали его путем бандитства и обезоружили весь отряд, а меня старались арестовать, члена ревкома тов. Равченко умышленно намеревались убить, но только ранили...
Я второй раз восстановил власть в городе Тамбов...
Я, сын революции, защитник советской власти, требую полной чистки и сдачи под строгий революционный суд всех руководителей жизни Тамбовской губернии с Советом Украйона во имя невинной пролитой крови населения г. Тамбова от мамонтовских банд, во имя процветания советской власти...
Мои действия подтвердит и все изложенное в сем докладе все население города Тамбова и истинные коммунисты Тамбовской организации, при сем докладе прилагаю документальные доказательства.
Командир 29-го стрелкового батальона Московского сектора войск внутренней охраны - Кочергин".
- Они у нас попрыгают! - зловеще улыбнулся Вольский. - Троцкий это дело так не оставит. Позором их обложим: пусть оправдываются! Я митинг у вагонников соберу, натравлю еще кое-кого написать Троцкому... По городу слухи пустим. Поезжай сегодня же в Кирсанов. Троцкий там. Сам лично передай пакет в его штаб.
- А почему ты знаешь, что Троцкий в Кирсанове? - вдруг насторожился Кочергин.
Вольский хладнокровно встретился с горящим взглядом Кочергина и спокойно ответил:
- Случайно услышал разговор Чичканова с губвоенкомом.
Кочергин поверил.
Если бы он знал, этот отчаянный, честолюбивый человек, что час назад от Вольского вышел член ЦК партии эсеров, давший точные указания, как распорядиться его, Кочергина, судьбой!..
2
Сидор выехал из Сампура во главе продотряда. Предстояло учесть хлеб нового урожая в Верхоценье, заставить мужиков как можно скорее молотить и вывозить зерно на станцию.
"Уж постараюсь, порадею", - злобно обещал Сидор.
С ним было двадцать пять человек рабочих, приехавших из Москвы, которые выбрали своего комиссара, но сделали они это для очищения совести, а в делах целиком положились на опытного продагента Преснякова.
"Я вам покажу, как надо выгребать хлеб", - усмехнулся мысленно Сидор...
Верхоценские мужики встретили отряд настороженно, злобно.
- Что, за хлебцем опять? - спрашивали старики.
- За ним, старина, за хлебом, - отвечал Сидор, улыбаясь.
- А вы его сеяли-молотили?
- Молотить будете вы, а хлеб возить на станцию будем мы на ваших же опять подводах.
- Тебя как, служивый, кличут-то?
- Пресняков моя фамилия.
- Это как же так, гражданин Пресняков? Когда же эта грабиловка кончится?
- Я те, старый хрыч, дам грабиловка! - обещал Сидор, махая кнутом.
Два дня Сидор ходил по селу, выискивая, на ком бы отыграться. Наконец случай представился. У середняка Прони Лядова продотрядчики обнаружили спрятанную намолоченную рожь.
Сидор пришел к Проне один.
- Так ты что же, кулацкая морда, хлеб от советской власти прячешь? грозно сказал он, переступив порог.
- А на что она нам такая власть, коли грабит всех подряд?
- Ах, тебе власть не нравится? - Сидор выхватил наган. - А ну иди во двор, показывай, где еще хлеб!
Проня оружия испугался, встал на колени. Жена его заголосила, прижав к себе малютку девочку.
- Нет больше нигде, товарищ Пресняков, ей-богу же, нет! - крестился Проня.
- А ну идем!
Проня встал, пошел во двор...
- Становись к стенке, сволочь! - крикнул Сидор как можно страшнее.
Проня Лядов затрясся, снова упал на колени.
- Мы из вас, мужиков сиволапых, повытрясем дурь-то! - кричал Сидор, брызжа слюной.
Наиздевавшись досыта, Сидор спрятал в карман револьвер и погрозил Проне пальцем:
- Попробуй у меня еще, спрячь хлебец! Узнаешь советскую власть! - И ушел.
В этот же день при мужиках Сидор снял половину разверстки с брата председателя волисполкома.
- Советская власть своих людей не обижает, - с улыбкой сказал он.
- А мы чьи же? Чужие? - сурово набычась, спросили мужики.
- Вы сельские буржуи! - пренебрежительно ответил Сидор и повернулся к ним спиной.
Вечером на краю деревни мужики поймали ненавистного Преснякова, накрыли рогожей и измолотили до потери сознания.
Очнувшись на заре в канаве, Сидор поблагодарил всевышнего, что тот не дал дуракам забить его до смерти, и, кряхтя, потащился в избу, где размещался отряд.
- Вот он как достается нам, честным коммунарам, хлебец-то, - зловеще сказал Сидор рабочим, показывая им свои синяки. А про себя подумал: "Советской власти в Верхоценье не бывать..."
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
Председатель выездной сессии Ревтрибунала Аникин устало откинулся на спинку кресла.
Перечитаны сотни страниц дела No 323 о сдаче Тамбова, в котором подшиты докладные, объяснительные справки, отчеты, реестры, опрошены десятки свидетелей и очевидцев, и каждая новая встреча с людьми, и каждый новый документ все больше убеждают: губернские руководители действовали в меру своих сил и способностей честно и судить их, собственно говоря, не за что. Опытный юрист Аникин ломает голову над трудной задачей. И записка председателя Ревтрибунала республики, переданная по прямому проводу, подтверждает мысли Аникина. "В настоящем деле надо проявить особую тактичность, помня, что обвиняемый должен отвечать не за общие недостатки фронта, а только за свои личные ошибки... Чичканова арестовывать не следует".
Если бы не шумиха, поднятая против Чичканова озлобленными меньшевиками вагонных мастерских, да не пачки писем "трудящихся", организованных эсерами, можно было бы закрыть дело Чичканова за отсутствием состава преступления, ибо следствие вскрыло большую вину штаба Южного фронта, где сидит, видимо, немало вражески настроенных военспецов, вроде сдавшегося Мамонтову Соколова. Но... нельзя прощать кому бы то ни было сдачу городов, этот суд должен быть мобилизующим, показательным.
